Абсолютно правдивый дневник индейца на полдня - Шерман Алекси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А я, – говорю, – надел этот костюм в знак протеста против отношения в этой стране к бездомным коренным американцам.
– Оу, клево, – покивала она.
– Ага. Прекрасная идея со сбором мелочи. Я, пожалуй, тоже попробую.
Хотя после школы я буду ходить по домам в резервации, так что вряд ли соберу столько же, сколько Пенелопа в Риардане.
– Слушай, а давай завтра объединим наши деньги и отправим их вместе? – предложил я. – Мы тогда добьемся вдвое большего.
Пенелопа уставилась на меня. Она просвечивала меня взглядом насквозь. Наверное, пыталась выяснить, не подшучиваю ли я над ней.
– Ты серьезно? – спросила она наконец.
– Да.
– Тогда ладно. Договорились.
– Клево, клево, клево, – сказал я.
Итак, вечером я пошел по домам в резервации. Дурацкая идея, наверно. Во-первых, я уже перерос возраст, когда ходят с мешком по соседям и просят конфетки, даже если это не конфетки, а мелочь для бездомных.
О, многие, очень многие были рады одарить меня денежкой. А многие даже и денег дали, и конфет.
И папа был дома и трезвый, дал мне доллар. Он почти всегда на Хеллоуин был дома и трезвый, и щедрый.
Некоторые, в основном старушки, считали меня смелым за то, что я пошел в школу для белых.
Но гораздо больше людей обзывали меня и захлопывали дверь перед носом.
И я даже не представлял, что со мной могут сделать дети.
Около десяти по дороге домой на меня напали. Не знаю кто – все были в масках монстра Франкенштейна. Повалили на землю и давай пинать.
И плеваться.
Пинки я мог вынести.
Но плевки… Я почувствовал себя насекомым.
Пиявкой.
Пиявкой, корчащейся в предсмертной агонии от соленой слюны.
Побили меня несильно. Вряд ли хотели отправить в больницу или покалечить. Они просто хотели напомнить, что я предатель. И украсть деньги и сладости.
Там было немного. Может, десять баксов мелочью и доллар бумажкой.
Но эти деньги и идея раздать их бедным очень вдохновляла меня, радовала.
Я, сам нищий, собирал деньги для других бедняков.
Я чувствовал себя почти гордым, понимаете? Достойным уважения.
Но после них у меня осталось только ощущение, что я наивный тупица. Я валялся в грязи и вспоминал, как мы с Рауди ходили за конфетами по соседям. Всегда в одинаковых костюмах. Будь я с ним сейчас, на меня бы ни за что не напали.
А может, Рауди как раз был среди этих ребят? Черт, это было бы ужасно. Но я не мог в такое поверить. Не хотел. Сколько бы ненависти ко мне ни накопилось у него в душе, он бы не поступил так. Никогда.
Ну, надеюсь.
На следующее утро в школе я подошел к Пенелопе и показал ей пустые руки.
– Прости, – сказал я.
– За что?
– Я собрал деньги, но потом на меня напали несколько ребят и ограбили.
– О боже, ты в порядке?
– Да, просто пнули несколько раз.
– О боже, куда они тебя били?
Я задрал рубашку и продемонстрировал синяки на животе, ребрах и спине.
– Какой ужас. Ты показался врачу? – спросила она.
– Ой, да ну, всё не настолько плохо, – говорю.
– А выглядит так, будто очень больно, очень.
Она дотронулась пальцем до громадного фиолетового кровоподтека на спине.
Я чуть не грохнулся в обморок.
Ее прикосновение восхитительно, волшебно!
– Очень жаль, что с тобой так обошлись, – сказала она. – Я всё равно впишу твое имя, когда буду отсылать деньги.
– Ух ты, – говорю, – круто. Спасибо.
– Пожалуйста, – сказала она и отошла.
Я почти отпустил ее. Но потом так захотелось сказать что-то запоминающееся, что-то важное-преважное.
– Эй, – окликнул я ее.
– Что?
– А приятно, правда?
– Что приятно?
– Помогать людям приятно, правда? – говорю.
– Да, – сказала она. – Да, приятно.
И улыбнулась.
Конечно же, я решил, что после этого мы с Пенелопой станем немного ближе. Что она начнет обращать на меня больше внимания, и все остальные меня заметят, и вообще скоро я стану тут самым популярным парнем. Однако ничего особо не изменилось. Я так и остался чужаком на чужой территории. А Пенелопа вела себя со мной примерно так же, как раньше. Да и я с ней почти не разговаривал.
Спросить бы совета у Рауди.
– Салют, братан, – сказал бы я ему. – Как мне влюбить в себя красивую белую девчонку?
– Знаешь, чувак, – ответил бы он, – перво-наперво ты должен как-то изменить свой внешний вид, речь и походку. После чего она решит, что ты долбаный Прекрасный принц на белом коне.
Понуро бредем к Дню благодарения
Следующие несколько недель в Риардане я ходил как зомби.
Нет, вообще-то не совсем точное описание.
Ходи я как зомби – людей бы пугал. Так что нет. Я совсем не походил на зомби. Потому что зомби невозможно игнорировать. Так что я был скорее… ничто.
Ноль без палочки.
Дырка от бублика.
Пшик.
Если считать кого-то с телом, душой и мозгами человеком, то я был противоположностью человеческому существу.
Это было самое одинокое время в моей жизни.
А когда мне одиноко, я взращиваю у себя на носу большой прыщ.
Если дела не поправятся, превращусь в ходячий говорящий гигантский прыщ.
Странная вещь со мной приключилась.
Прыщавый и одинокий, в резервации я просыпался индейцем и где-то по пути к Риардану становился чем-то, что даже меньше индейца. А в Риардане превращался во что-то, что меньше, чем меньше индейца.
Эти белые ребята со мной не разговаривали.
Почти не смотрели.
Ну, Роджер кивал мне, но не общался, ничего такого. Может, мне каждого ударить по лицу? Может, тогда обратят на меня внимание.
В одиночестве я ходил от одного кабинета к другому; в одиночестве обедал; на физкультуре торчал в углу спортзала и сам с собой играл. Бросал баскетбольный мяч вверх – и ловил, бросал и ловил, бросал и ловил.
Знаю, вы думаете: «Слушай, мистер Мешок Печалей, сколько раз ты собираешься по-разному намекнуть нам, что тебе было тяжко?»
Ну, ладно, может, я преувеличиваю. Может, сгущаю краски. Давайте-ка поведаю вам несколько приятных вещей, которые открылись мне в те ужасные дни.
Во-первых, я обнаружил, что буду поумней многих из этих белых ребят.
Нет, были там пара девочек и один пацан – ну эйнштейны, ни больше ни меньше, мне до них далеко, но всё же я был умнее девяноста девяти процентов остальных учеников. Я не был умным для индейца, понимаете? Я был умным, точка.
Приведу пример.
На геологии учитель, мистер Додж, рассказывал про окаменелые деревья в Джорджии, штат Вашингтон, у реки Колумбии и как это удивительно, что дерево превратилось в камень.
Я поднял руку.
– Да, Арнольд, – сказал мистер Додж.
Он удивился. Я впервые поднял руку на его уроке.
– Э-э, гхм… мнэ-э-э… – говорю.
Да, вот так четко я выражаю мысли.
– Ну и? – поторопил меня Додж.
– Ну это… Окаменелые деревья – не деревья.
Одноклассники уставились на меня. Они не могли поверить, что я спорю с учителем.
– Если это не деревья, почему же их называют деревьями? – спросил Додж.
– Не знаю, – говорю. – Это не я их так назвал. Но я знаю, как они образуются.
Лицо Доджа стало красным.
Ярко-красным.
Никогда не видел таким красным даже индейца, так почему
