Братья Стругацкие - Ант Скаландис

Однако и это не помогало. Время тянулось мучительно медленно, словно кто-то заколдовал его. Несколько раз АН даже поддается на уговоры и пробует прятаться от зноя на чьих-то дачах. Например, у тетки Марика в Одинцово (там сделана единственная фотография, где сидят рядом АН, Ткачёв и Арканов). Оказывается, за городом нисколько не легче: на дачах нет душа с горячей водой, зато свирепствуют мухи и комары.

Наконец, наступает осень и становится чуточку веселее. 23 сентября Марик во второй раз женится, теперь на совсем юной восемнадцатилетней Оксане — это в свои-то сорок девять! Оксана очень мила, она наполовину китаянка. Свадьбу играют скромную — в загсе у «Белорусской» и потом у Марика дома, но даже для такого скромного мероприятия Аркадий в своей футболке от тренировочного костюма выглядит как-то уж слишком эпатажно. Лена не сумела уговорить его надеть нормальную рубашку. Про галстук и речи не было. На старой квартире можно было хотя бы взять у Ильи Михайловича. А теперь никто не знает, есть ли вообще в доме такой предмет — мужской галстук. Но репрезентирует АНа то, что он, конечно, становится тамадой на празднике, выдает экспромты, в том числе и стихотворные. Например, в таком духе:

На оливу, сей символ старинный,Не смотри однобоко и узко.Что такое олива? Маслина.Что такое маслина? Закуска.

Подобными виршами были исписаны все стены в кухне у Ткачева — по аналогии со знаменитым буфетом в ЦДЛ. Жаль, что после довольно скорого (в 1976-м) развода Ткачевых и ремонта всем было не до того, и надписи канули в Лету, как смытые волною рисунки на песке.

А тем временем (конец сентября — начало октября 1972-го) БН впервые едет за границу. Его пригласила в Польшу их переводчица и уже многолетний друг Ирена Левандовска. Тоже событие и, разумеется, приятное. Во-первых, сам факт, что выпускают, пусть хоть в братскую страну, а во-вторых, интересно же! Встречи в Варшаве в основном деловые — с издателями, точнее даже с бухгалтерами издательств. Ирена помогала собрать деньги со всех, кто был должен, а переводов к тому моменту накопилось уже много. Город тоже удалось посмотреть. Меж тем ни о какой перевозке валюты через границу не могло быть и речи. Да и какая валюта — злотые! Деньги надлежало тут же и потратить — на себя и на АНа (по возможности). Посоветовавшись, покупал что-то из одежды и обуви, а для себя — конечно, марки, чтобы деньги не пропали. Увлечение филателией ещё в 60-е было у БНа весьма серьёзным, а теперь он интуитивно или продуманно, но поступает мудро: марки — это грамотное вложение денег, перевод средств в некую универсальную валюту, легко перевозимую из страны в страну. Гонорары были не такими, чтобы на них жить, но всё-таки и не копеечными, тиражи-то в Польше совсем немаленькие: от 30 до 50 тысяч — это даже по советским понятиям нормально.

Обратно он едет, конечно, тоже через Москву, рассказывает о Варшаве АНу и друзьям, заходящим на огонёк. Хоть квартира и на окраине, но всё-таки у самого метро. Многие с удовольствием приезжают. Любопытно, что БН впервые видит эту квартиру именно осенью, правда, ещё по дороге туда.

Ну а почти сразу после отъезда БНа домой на них и сваливается знаменитая история с «Гадкими лебедями». Там же, в «Посеве», издают ещё и «Улитку», но это уже семечки. После «Лебедей» — пусть хоть всё издадут. Вот какая славная запись есть в дневнике:

«14.11.72 <…> Был у Ильина. Принял он меня любезно. Предложил писать протест. А наш протест насчёт СоТ остался у него, он его не передавал, лежит в моём досье. Досье претолстое. Намекнул, что окажет помощь с МолГв».

АН ощущает жуткую усталость и сбегает из Москвы вместе с Еленой Ильиничной в Малеевку. Там с 1 по 24 декабря он, не торопясь, занимается переводами, придумывает новый сюжет, названный после «Мальчик из преисподней», гуляют с Леной по зимнему лесу, они вместе выпивают по чуть-чуть и смотрят по вечерам кино. Семейная идиллия. Но на душе тревожно, ничего хорошего не ждёт АН от наступающего года.

В 1973-м первый приезд в Ленинград — в конце февраля, на неделю. Второй — через два месяца, ещё более скоропалительный. Но 23 апреля они успевают написать план «Миллиарда…».

«1. „Фауст, XX век“. Ад и рай пытаются прекратить развитие науки.

2. „За миллиард лет до конца света“ („до Страшного Суда“).

Диверсанты

Дьявол

Пришельцы

Спруты Спиридоны

Союз 9-ти

Вселенная…»

О как! За один день придумано всё: и название, и главная идея, и даже варианты объяснения происходящего с уже заложенной внутрь иронией. Особенно хороши спруты Спиридоны. Собственно, им и не надо было ничего придумывать, надо было просто записать не вчера возникшие ощущения. Ад и рай пытаются прекратить не развитие науки, а нагло и уже давно вмешиваются в их творческий процесс.

Как раз в этот период у АНа возникли известные обстоятельства, о которых мы вынужденно умолчим, но заметим, что именно они создали мощный фон, позволивший авторам предположить, что Мироздание больше не шутит, а бьёт по ним прямой наводкой и даже не из стрелкового оружия, а из каких-нибудь установок залпового огня. Надо бы залечь, затаиться, но они продолжают вести боевые действия, двигаясь мелкими перебежками вдоль линии фронта. Именно мелкими: там — неделя, там — вообще три дня. Меж тем написаны не только план, но и заявка на новую повесть — для «Авроры». Работать всерьёз мешает ещё слишком многое. Только 12 мая БН приезжает в Москву писать «Миллиард». Парадокс: такую ленинградскую повесть — начинать в Москве. Не иначе, пытались они перехитрить Мироздание, огорошить его первым опытом совместного творчества на новой квартире. Огорошили. Но выдержать удалось только девять дней.

И заметьте, как осторожно сообщает об этой работе БН, например, в письме Борису Штерну в начале июня:

«Будем писать новую повесть. Уже сейчас видно, что писать будет трудно — и сюжет не простой, и фон для нас необычный. Ладно — бог не выдаст, свинья не съест».

Следующая встреча состоится опять в Ленинграде, но уже для другого. АН нагрянул внезапно в 20-х числах июня и предложил срочно делать тот самый сценарий, придуманный в декабре. Якобы есть шанс запустить его в работу чуть ли не на «Мосфильме» (потом оказалось, что на Одесской киностудии, и деньги были получены именно оттуда). Идея увлекает обоих, и за три дня подробная разработка сценария готова.

А вообще лето в том году весьма бурное.

Маша поступает в Московский институт инженеров транспорта (МИИТ) — при поддержке Шилейко, который там преподаёт. Благополучно.