Спокойных дней не будет. Книга I. Не в этой жизни - Виктория Ближевская

Глава 4. Взрослая девочка

Через пять дней после свадьбы Николай наблюдал утопающую в пыльной зелени Москву из окна машины, которая из аэропорта отвезла их сразу на Речной вокзал. Собственно, и теплохода он тоже толком не рассмотрел, потому что Соня все время теребила рукав его пиджака.

– Смотри, чайки! Прямо в городе, и так много! А какая красивая форма у капитана! Это ведь капитан?

– Не знаю. – Профессор перевел взгляд на палубу и всмотрелся в нашивки на рукаве белого кителя. – Может, помощник. Я не уверен.

Николай погладил ее нетерпеливые пальцы, а Соня уже думала о другом, и китель капитана ее больше нисколько не занимал. Зато рыжая собачка, вертящаяся волчком возле урны, показалась ей похожей на лисичку из старого детского фильма. А пара старичков в панамках напоминала старосветских помещиков. И каюта оказалась узкая, словно сигара, но все равно уютная. И странный мутноватый иллюминатор с очень толстым стеклом. И вообще все просто прелесть.

Он знал, что она побывала в круизе по Карибам несколько лет назад. Конечно, каюта многопалубного лайнера с бассейнами, теннисными кортами и танцплощадками мало напоминала ту крохотную комнатушку, где теперь были составлены их вещи. Но Соня даже виду не подала, что помнит другой уровень комфорта и обслуживания, и он проникся благодарностью к ней и стыдом за собственную некомпетентность. Когда в туристическом агентстве ему рассказывали о сервисе на корабле, ему и в голову не пришло, какой набор смехотворных удобств может предложить отечественный речной флот.

Громоздкий теплоход отклеился белым боком от пристани и вразвалку устремился к середине реки. Соня вместе с другими пассажирами в радостном возбуждении замахала соломенной шляпкой с голубой лентой в белый горошек на тулье. Чужие провожающие стали махать ей в ответ. Николай обнял жену за талию и напомнил себе, что ни на этом, ни на том далеком берегу их никто не ждет. И что целых две недели не будет ни поздравительных звонков, ни светских визитов, ни даже работы.

Счастливая Соня долго не хотела покидать палубу. Ветер игриво трепал ее выбившиеся из прически блестящие локоны. Она, как вышедшая из темного подвала кошка, блаженно жмурилась, нахлобучив шляпку на затылок.

– Правда, здорово, да?

Она всматривалась в проплывающие мимо берега и посеребренные облаками волны, вдыхала запах реки и представляла одинокий маленький домик над волжским обрывом, кремово-зеленую рощу на пригорке и еще бог знает какие деревенские красоты, поджидающие их в свадебном путешествии.

– Иди в тень, ты обгоришь!

Николай увел ее под навес, а она, глядя на воду, шептала, как зачарованная:

– Ну, подожди. Подожди немножко. Я хочу еще полюбоваться…

– Ты все успеешь. Идем в ресторан, а то пропустим обед.

После трапезы, сытые и утомленные, они вернулись в каюту. Соня устроилась на узкой койке с твердым намерением дочитать взятый в дорогу роман. Но уже через пять минут книжка выпала из ослабевших пальцев и с легким стуком ударилась об пол. Соня встряхнулась, как потревоженный под крышей воробей, и потянулась поднять ее.

– Лежи, – снизошел к ее усилиям Николай и прочел вслух французское имя неизвестного ему автора. – Эрве Базен «Анатомия одного развода». Ничего себе книжка после свадьбы! Соня?..

Но жена уже спала, подложив под щеку ладошку и по-детски приоткрыв рот.

«И когда только успела», – подумал он и вернулся к газете в ожидании вечера.

После ужина на палубе было ветрено и прохладно. Соня зябко куталась в полы его пиджака.

– Когда в последний раз я читал лирику? Даже не вспомню, – продолжал начатый за столом разговор Николай.

– Илья говорит, что ты слишком много работаешь.

– Не думаю, что дело во времени, – после легкого раздумья не согласился профессор. – Лирика для молодых, для создания настроения.

– Что ты! – Соня всплеснула руками, и Николай едва успел поймать падающий пиджак. – Разве Джон Донн писал только для молодых? А Микеланджело? Да зачем ходить за примерами так далеко. Возьми хотя бы Бродского. Та романтика, которую он создает своими «наукообразными» образами, вряд ли затронет сердца юных девушек и их поклонников! Вот, к примеру, «Колыбельная трескового мыса».

Похоже, она собралась цитировать любимые строчки, и ему нужно было срочно ее остановить.

– Но твое же затронуло! – парировал муж и усмехнулся в темноту вечера.

– Ну, видишь ли… У меня и жизни другой не было, кроме моих книг. И потом, я… Ах, да ты поймать меня решил! – Она засмеялась, и ее глаза задорно вспыхивали в свете палубных огней. – Я уже давным-давно взрослая! И я твоя жена. Ты должен относиться ко мне со всей серьезностью и уважением!

– Я и отношусь! – Профессор прижал ее к себе и поцеловал в уголок рта, потом в другой. – Пойдем в каюту?

На палубу высыпала шумная компания молодых людей. Они обошли обнявшуюся парочку, переглянулись и рассмеялись громче.

– Давай еще чуть-чуть постоим? – попросила Соня и прислонилась виском к его плечу. – Такой чудесный вечер!

– Чудесный, – без вдохновения согласился Николай.

Поездка на катере оказалась не приключением, а испытанием. Казалось, те два часа, что утлая посудина боролась с волнами и течением, не закончатся никогда. Бледная Соня сидела на верхней палубе и, зажмурившись, старалась отвлечься от качки и отвратительных ощущений в желудке. С каждой минутой это удавалось ей все хуже.

– Земля! – с пафосом первооткрывателя прокричал над ней Николай, и она приоткрыла один тоскующий глаз.

На берегу ее все еще качало, и пришлось уцепиться за его локоть, чтобы не упасть. Николай усадил ее на большой белый чемодан, который выглядел заблудившимся иностранцем на заплеванном шелухой и окурками волжском берегу.

Два местных жителя с любопытством разглядывали экзотическую путешественницу, подставившую побледневшее лицо ветру. Ее юбка рвалась вверх, обнажая стройные ноги выше разрешенного местной моралью предела, а женщина вяло придерживала ее рукой.

– Укачало, – извиняющимся тоном пояснил Николай, и мужики понимающе переглянулись и снова принялись лапать бесцеремонными взглядами ее колени.

Наконец Соне удалось справиться со спазмами в желудке. Профессор, желая произвести впечатление, с мальчишеским азартом подхватил чемодан и дорожную сумку, и они начали восхождение от пристани по пыльной деревенской улице.

Дом тети Люды стоял на высоком берегу реки. За домом расстилалась целая пашня, превращенная трудолюбивой старушкой в огород. За ним стеной вырастал старый сад, обнесенный ветхим забором, и только за садом начинался обрыв, густо поросший кустами и сорняками и ведущий к узкому песчаному пляжу.

Тетя Люда предоставила молодоженам карт-бланш на весь срок поездки. В конце улицы жила ее одинокая золовка, готовая с радостью принять родственницу в любое время. Николай не был уверен в успехе, когда позвонил тетке, с которой не виделся уже лет семь, чтобы попросить сдать им жилье. Но проницательная старушка так обрадовалась приезду Коленьки, что сама предложила съехать из дома, чтобы не путаться у молодых под ногами. Деньги за постой она отказалась брать наотрез, но в кармане его сумки была приготовлена сумма, достаточная для того, чтобы обеспечить хозяйке приличное существование в деревне на несколько месяцев. По столичным меркам это, конечно, было до смешного мало, но в местном магазине можно было почувствовать себя почти помещицей.

Соня с опаской вошла в обжитой деревенский дом, недоверчиво оглядела бревенчатые стены в сенцах, тронула шероховатый косяк двери, тщательно вытерла подошвы туфель о половик, но не решилась идти в них по крашеному полу и осталась босиком посреди горницы с длинным столом и двумя лавками по обе его стороны.

В углу за ее спиной Николай пристроил чемодан и сумку и водрузил на вешалку пиджак.

– Ну, как тебе? – поинтересовался он, обнимая жену.

– Я еще не поняла, – прошептала она, как во сне. – Это… я даже не знаю, с чем сравнить. Пахнет опилками, хлебом и помидорами, кажется. Мы, правда, здесь, или это только сон?

– Мы здесь и останемся на две недели совсем одни.

– А как же хозяйка?

– Она нас не побеспокоит.

Сад произвел на Соню не меньшее впечатление, чем дом. Она прошлась между деревьями, как цирковая собачка между ног дрессировщика, приласкала шершавые стволы ладонью, поиграла темно-зелеными гирляндами листьев, спасая подол юбки, увернулась от колючей ветки крыжовника, усыпанной полупрозрачными янтарными ягодами.

– Как же здесь здорово! – Она повернула к мужу, остановившемуся под старой вишней, просветленное лицо. – А где ферма? Там, правда, целое стадо? Никогда не видела вблизи коров. Здесь можно спуститься к реке?