Следующий апокалипсис. Искусство и наука выживания - Крис Бегли

ситуации. В этом романе главная задача героя — спасти свою дочь, а именно данный тип фантазии о мужественном отце пронизывает наше апокалиптическое воображение.

Жаждой героизма наполнены мифы, которыми мы окружаем свою историю. В мифах о настоящем жителе Кентукки или пионере (мы не говорим колонизаторе) в доиндустриальных Соединенных Штатах, которые проявляются в популярных апокалиптических сюжетах, мы видим сурового, уверенного в себе человека, который преодолевает препятствия и создает жизнь для самого себя (или очень редко — для самой себя). В Соединенных Штатах этот тип жесткого индивидуализма составляет основу наших коллективных устремлений и поддерживает нашу национальную идентичность. Образ «сурового индивида» уходит своими корнями глубоко в самодостаточного колониста первых десятилетий существования этой нации, причем сама эта фраза возникла в 1920-х годах. Фактически Герберт Гувер в 1928 году выступил с этой фразой против кандидата от Демократической партии Эла Смита и продвигал тип капитализма невмешательства, мало чем отличающегося от сегодняшнего неолиберального капитализма.

Сосредоточенность на личности отвлекает внимание от сообщества. Когда мы ищем решения, руководствуясь нашими рассказами, мы ищем героя, который нас спасет. Это говорит о том, что для достижения успеха требуется героическая идея, героическая личность, героическое видение и мужество. Каждый, кто работал в организации или учреждении, наверняка встречал яркого руководителя, жаждущего славы и рвущегося вперед, порой с катастрофическими последствиями. Спокойный и вдумчивый лидер, чей вклад становится заметен лишь по истечении времени, с большей вероятностью приведет вас к успеху.

Помимо прославления эгоистичных или нарциссических личных качеств сосредоточенность на отдельном герое отвлекает внимание от реальной проблемы. Мы не видим структурных или системных проблем в действии, превращая их в индивидуальные проблемы для решения. Вместо того чтобы исправлять сломанную систему, мы сосредотачиваемся на поисках подходящего героя. Мы думаем, что сумеем искоренить плохих полицейских, и не понимаем, что система будет продолжать их создавать, обеспечивая все те нежелательные исходы, которых мы хотим избежать. Мы возлагаем ответственность за сохранение планеты на отдельного человека, призывая его сдавать отходы в переработку и не мусорить, хотя куда более серьезной проблемой является промышленное загрязнение и использование технологических ресурсов. В дальнейшем мы увидим, что многие социальные проблемы нельзя решить индивидуально. Вы не можете обеспечить себя едой в составе большой группы за счет тех или иных персональных усилий.

Я вырос с героями, в том числе мятежниками и индивидуалистами, которые не только были самостоятельными личностями, но и нарушали правила, стремясь обойти несправедливую или громоздкую систему. В моей семье принято рассказывать историю Стиллера Билла, нашего предка, который гнал самогон и чей образ преступника заставил меня ощутить себя частью чего-то таинственного и особенного. У меня был еще один предок, Миллер Билл, который добился гораздо больших успехов в качестве владельца мукомольной мельницы. О нем я не могу вспомнить ни одной истории.

Своего дедушку, Джо Бегли, я считал настоящим героем. Начиная с 1960-х годов и до самой своей смерти в 2000 году, он трудился в сфере охраны окружающей среды и социальной справедливости и благодаря этому прославился в Аппалачах. Его поступки, врожденный шарм и внешнее сходство с Линкольном сделали его своего рода знаменитостью. Одна из популярных историй рассказывает о жутко холодном дне, когда он остановил поезд с углем, чтобы люди в его общине не замерзли. Той морозной и снежной зимой многие не сумели пополнить свои запасы угля, которым топили печи, обогревавшие многие дома в Аппалачах. В попытке согреться люди отдирали доски со своих веранд. Многие, и особенно старики, находились в опасности. Дедушка позвонил в железнодорожную компанию, попросил их остановиться в городе и выгрузить на запасной путь немного угля. Затем он собирался доставить его на своем грузовике нуждающимся. Железная дорога отказалась, поэтому он поставил свой грузовик поперек путей, поднял значок шерифа, остановил поезд и развез уголь людям. Для меня он был Робином Гудом, Бэтменом и Эйбом Линкольном в одном лице. Он был героем.

Я понимаю, как привлекательны герои, которые мужественно противостоят коррумпированной системе, чтобы делать то, что правильно и необходимо для сообщества. Иногда это срабатывает, как в истории о моем дедушке или как в случае Розы Паркс, Эрин Брокович или Нельсона Манделы. Все эти герои трудились на благо общества. Напротив, в современных апокалиптических сюжетах община сужается до семьи героя или небольшой группы лиц, и сила, с которой сражается герой, не является несправедливой или неравноправной системой.

Героизм, проявляемый в вымышленных историях, отражается в том, как мы готовимся к следующему апокалипсису. Мы видим, что и герои-персонажи, и те, кем мы пытаемся стать, уходят корнями в воссоздаваемое нами мифическое прошлое. Роксанна Данбар-Ортис раскрывает мифическую и героическую историю происхождения Соединенных Штатов в своей книге «Загружено: Обезоруживающая история Второй поправки». В частности, для нашего обсуждения полезно узнать ее отношение к идее архетипического образа «охотник и его ружье». Охотник — это путешественник, самодостаточный и чувствующий себя как в «цивилизованном» обществе и дома, и в дикой местности. Индейцы его принимали (и даже им восхищались). А их восхищение ценилось даже после того, как они были лишены человеческого достоинства и как «благородные дикари», и как нецивилизованные дикари. Она пишет о серии романов «Кожаный чулок» Джеймса Фенимора Купера, созданных в 1820–1840 годы, и о легендах о Даниэле Буне на основании публикаций Джона Филсона 1780-х годов. Она отмечает, что «эту реальность создали не Филсон и не Купер. Скорее, они создали мифологические повествования, которые запечатлели опыт и образ англо-американского поселенца, истории, которые, несомненно, сыграли важную роль в устранении ответственности за зверства, связанные с геноцидом, и задали сюжетную модель для последующих американских писателей, поэтов и историков»{71}.

Реальность охотника, включая архетип Даниэля Буна, расходится с презентацией Филсона. Бун был не самым продвинутым индейцем, а профессиональным охотником, собирающим сотни оленьих шкур и других шкурок на продажу. Данбар-Ортис резюмирует: «Легенда и знания, которыми оброс Даниэль Бун, развивали представления о герое-исследователе и охотнике-авантюристе и основывались на том факте, что он был торговцем, земельным спекулянтом и несостоявшимся бизнесменом»{72}.

Там, где есть страх и трепет, есть шанс проявить героизм. В то время как многие боятся драматических перемен, другие приветствуют и с нетерпением ждут, когда им представится возможность сыграть в героя и использовать все крутое снаряжение для выживания, которое они накопили. Образ героического патриарха, спасающего свою семью благодаря своему уму, подготовке и пройденному обучению, заполняет журналы о выживальщиках и препперах, которыми пестрит любой газетный киоск. Эта разновидность героического протагониста в значительной степени присутствует в наших фантазиях о будущем, поскольку часто встречается в