Ночной сторож, или семь занимательных историй, рассказанных в городе Немухине в тысяча девятьсот неизвестном году - Вениамин Каверин

Совершенно верно! В соседней комнате Таня открыла глаза.

— Ох, как плохо я танцевала, — сказала она.

И все засмеялись, потому что она танцевала прекрасно. Пожалуй, на этом можно было бы окончить сказку о Песочных Часах. Да нет, нельзя! Потому что на другой день сама фея Вежливости и Точности пришла к Тане в гости.

Она пришла в чистеньком платочке, а на носу у неё были очки в светлой оправе. Свою палочку она поставила в угол, а очки сняла и положила на стол

— Ну, здравствуй, Таня! — сказала она. И Таня поклонилась ей так вежливо, как только могла.

При этом она подумала: "Интересно, а как это у меня получилось?"

— Ты исполнила своё обещание, Таня, — сказала ей фея. — Хотя прошло ещё только полгода и полдня, но ты отлично вела себя за эти полдня и полгода. Что ж, придётся мне расколдовать этого противного мальчишку.

— Спасибо, тётя фея, — сказала Таня.

— Да, придётся расколдовать его, — с сожалением повторила фея, — хотя он вёл себя тогда очень плохо. Надеюсь, с тех пор он чему-нибудь научился.

— О да! — сказала Таня. — С тех пор он стал очень вежливым и аккуратным. И потом, он уже давно не мальчишка. Он такой почтенный дядя, с длинной чёрной бородой!

— Для меня он ещё мальчишка, — возразила фея. — Ладно, будь по-твоему. Вот тебе твоё зеркальце. Возьми его! И помни, что в зеркальце не следует смотреться слишком часто.

С этими словами фея вернула Тане её зеркальце и исчезла.

И Таня осталась вдвоём со своим зеркальцем.

— Ну-ка, посмотрим, — сказала она себе. Из зеркальца на неё смотрела всё та же Таня, но теперь она была решительная и серьёзная, как и полагается девочке, которая умеет держать своё слово.

Обсуждаем шестую сказку. «Кто же подумает, что это были вы?»

Мрачное лицо Павла Степановича, с остановившимся взглядом, ежеминутно вспоминалось мне, пока я читал эту сказку. Что могло его так огорчить? Правда, немного странным казалось, что он собрал в своем доме целую коллекцию песочных часов. Целую коллекцию, в то время как в сказке упоминалось только об одном экземпляре?

Зайти к нему и спросить: «Павел Степанович, что вас так огорчило?» Пожалуй, это было неудобно по отношению к такому уважаемому человеку. Но мне повезло: Тюпа вывихнул лапу, гоняясь за мухой. Мария Павловна торопилась в Институт Красоты и попросила меня отнести Гроссмейстеру жалобно мяукавшего кота.

Вот тогда-то я и нашел Павла Степановича в халате, с непричесанной бородкой, еще не изменившегося до неузнаваемости, но уже непохожего на себя…

С Тюпой он обошелся просто: сильно дернул его за лапку, а когда кот оглушительно заорал, не теряя времени, влил в его открытый рот валерьянку.

— Павел Степанович, — сказал я, поблагодарив его и собираясь уходить, — позвольте спросить вас: что с вами? Может быть, мне удалось бы чем-нибудь вам помочь?

Он тяжело вздохнул:

— Чем вы можете помочь человеку, которого опозорили на весь Советский Союз?

— Вас опозорили? Кто же? Он взял со стола журнал:

— Читали?

— Да. И что же?

— А то, что на меня теперь будут показывать пальцами. И смеяться.

— Над вами? Вы хотите сказать…

Я замолчал. Неужели он и был тот мальчик, который невежливо обошелся с феей Вежливости и Аккуратности и должен был стоять на голове годами? Неужели, если бы Таня не решилась похлопотать за него, он и теперь по утрам радовал бы всех своей вежливостью, а по вечерам рычал, сверкая глазами?

— Да, да, — сказал он, как будто угадав мои мысли. — Все это случилось со мной. Очевидно, Петька и Таня рассказали эту историю Нилу Сократовичу, и он теперь, через девять… нет, десять лет…

— Помилуйте, Павел Степанович, да кто же подумает, что это были вы? Разве вы работали воспитателем в пионерском лагере?

— Работал, — мрачно подтвердил Павел Степанович.

— Ну так что! Ведь не только вашей фамилии там нет, но даже не назван город. Читателю и в голову не придет, что все это произошло в Немухине! Нарочно указано, что воспитатель был маленький. А вы — среднего роста. У него была такая большая борода, что ребята его так и звали. А она у вас маленькая.

— Была большая.

— Мальчики и девочки названы только по именам, а ведь мало ли на свете Тань и Петь? В Немухинском Дворце пионеров, конечно, есть зеркала, но в Концертном зале их нет и никогда не бывало.

Павел Степанович слушал меня, и мне показалось, что лицо его посветлело.

— Вы думаете? — неуверенно спросил он.

— Более чем уверен. И все это не случайно. Так что вы напрасно рассердились на Нила Сократовича.

Он написал эту историю как бы в духе народных сказок. Вспомните, как они обычно начинаются: «В некотором царстве, в некотором государстве…» Так поступил и он. Нет, нет! Вы напрасно огорчились! Посмотрите на себя: ведь вас за два дня просто не узнать стало!

Павел Степанович взглянул в зеркало и снова вздохнул.

— Так вы полагаете, это не беда? — с надеждой спросил он.

— Глубоко убежден. Вот скажите, после того как весь Немухин прочел эту сказку, вы с кем-нибудь говорили?

— Директор школы звонил. Справлялся о здоровье. Многие звонили.

— И что же? Вы заметили, что они над вами смеются?

— Нет. Но насчет сказки спрашивают.

— Спрашивают, потому что всем хочется, чтобы этот «Никто» или «Некто» оказался Нилом Сократовичем.

— Да какие же могут быть сомнения? Он помолчал.

— Значит, вы считаете…

— Я считаю, что вы должны принять ванну, причесаться, одеться и навеки забыть, что когда-то вам

приходилось каждое утро стоять на голове.

Мы простились, но я вернулся с порога:

— Извините, Павел Степанович. Но теперь, когда вы успокоились, могу я вас спросить, зачем вы постоянно держите перед глазами песочные часы? Ведь они должны напоминать…

— Вот для того и держу, чтобы напоминали, — сурово ответил он. — Ведь это только кажется, что я такой уж вежливый и аккуратный. А на самом деле я очень часто с трудом сдерживаюсь, чтобы не сказать кому-нибудь дерзость. Особенно по вечерам. Что поделаешь! Дурная привычка!

А седьмую нашли?

Если бы дядя Костя не убедил Горсовет, что Музею до зарезу нужен ночной сторож, возможно, что немухинцы не заговорили бы о возвращении Нила Сократовича в Немухин — они просто не могли вообразить на его месте другого человека. Между тем они заговорили. Более того: сестрам Фетяска приснился однажды новый сон: они своими глазами увидели Нила Сократовича, который, закинув плащ на левое плечо, стоял на палубе фрегата. Но позвольте! Как известно, два уважаемых гражданина держали пари, что Немухинку можно перейти на ходулях. Как же мог поместиться в ее берегах фрегат, трехмачтовый парусный корабль? Однако сестры Фетяска утверждали, что поместился, и, как нарочно, через несколько дней в город прибыли землечерпательные машины. Горсовет давно решил углубить русло, расширить берега — словом, сделать Немухинку судоходной рекой. И тогда решительно весь город, до последнего человека, поверил, что сон — в руку и что Нил Сократович вернется не иначе как на фрегате.

Замечали ли вы, что общее желание — если, конечно, ему не мешать — постепенно превращается в уверенность, а уверенность — в исполнение желания. Так вот эта необъяснимая уверенность заставила дядю Костю отказать сперва одному кандидату, который надеялся получить место ночного сторожа, а потом другому, несмотря на то что они были достойные уважения люди. Но поступить вопреки общему желанию он не мог, тем более что Горсовет, решая вопрос об увеличении штата Музея, как бы воочию видел в этой должности Нила Сократовича, и никого другого.

…О слухах говорят, что они ползут, но этот слух полетел, как подхваченный ветром. Он летел горизонтально — из одной улицы в другую, но в то же время и вертикально — от первого этажа до самой крыши, где голуби и галки прислушивались к нему с интересом.

Сперва разговоры в городе сравнительно медленно вертелись вокруг возвращения Ночного Сторожа. Но когда Горсовет принял постановление, они стали вертеться быстро и вдруг остановились, сосредоточившись на вопросе: «Когда?»

На дворе стоял уже октябрь, и было решено, что Нил Сократович — если сон действительно в руку — вернется не позже конца месяца. Случалось, что в конце ноября Немухинка уже замерзала. Потом откуда-то появилась дата, и так как это была действительно дата, то есть календарное число, отмечающее (или не отмечающее) событие, к концу ноября в Немухин стали съезжаться те, кому хотелось встретить Нила Сократовича и вместе с ним порадоваться его возвращению.

Из Поселка Любителей Свежего Воздуха приехала фея Музыки со своим Кузнецом, прихватив большой букет из осенних цветов. Приехал Петя Воробьев из Москвы, где он учился в Университете, и Таня Заботкина тоже из Москвы, где она училась в Консерватории. Пришел из Березовой Рощи Леший Трофим Пантелеевич, который от застенчивости не мог вымолвить ни слова и только время от времени понюхивал табачок. Прилетела откуда-то из Сибири Настенька, не забывшая, что в детстве она была Снегурочкой. На пристани она стояла под зонтиком — был ясный солнечный день. На пристани? Да, вообразите, именно на пристани, недавно построенной Николаем Андреевичем и, по общему мнению, украсившей город. На пристани, потому что Ночной Сторож телеграфировал, что вернется, правда, не на фрегате, но на яхте, принадлежавшей Тулупову, Директору Института Вечного Льда. В годы своих странствий Нил Сократович познакомился и подружился с ним.