Пятнадцатилетний капитан - Верн Жюль Габриэль

Обряд торжественного погребения полагалось совершить ночью, при свете факелов. По приказу королевы все население Казонде должно было присутствовать при похоронах.

Вечером длинная процессия потянулась от читоки к месту погребения. На главной улице по пути следования кортежа не прекращались ни на миг обрядовые пляски, крики, завывания колдунов, грохот музыкальных инструментов и залпы из старых мушкетов, взятых с оружейного склада.

Хозе— Антонио Альвец, Коимбра, Негоро, арабы-работорговцы и их хавильдары участвовали в этой процессии. Королева Муана запретила приезжим покидать ярмарку до похорон, и все торговцы покорно остались в Казонде. Они понимали, что было бы неосторожно ослушаться приказа женщины, которая еще учится ремеслу повелительницы.

Прах Муани-Лунга несли в последних рядах процессии. Китанду с чучелом короля окружали жены второго ранга. Некоторые из них должны были проводить своего супруга и повелителя на тот свет. Королева Муана. в парадном одеянии шла за китандой-катафалком. Ночь наступила прежде, чем процессия достигла берега ручья, но красноватое пламя множества смоляных факелов рассеивало темноту и бросало дрожащие блики на похоронное шествие.

При этом свете ясно видна была яма, вырытая в осушенном русле ручья. Она была заполнена теперь черными телами; прикованные цепями к вбитым в землю кольям эти люди были еще живы. Они шевелились. Пятьдесят молодых невольниц ждали здесь смерти. Одни безмолвно покорились своей участи, другие тихо стонали и плакали.

Королева выбрала среди толпы принарядившихся жен тех, что должны были разделить участь рабынь.

Одну из этих жертв, носившую титул второй жены, заставили стать на колени и опереться руками о землю: она должна была служить креслом мертвому королю, как служила ему живому. Другую заставили поддерживать чучело, третью швырнули на дно ямы — под ноги ему.

Прямо перед чучелом, на противоположном конце ямы, стоял вбитый в землю столб, выкрашенный в красный цвет. К столбу привязали веревками белого человека, обреченного на смерть вместе с прочими жертвами кровавых похорон.

То был Дик Сэнд. На обнаженном до пояса теле юноши были следы пытки, которой его подвергли по приказу Негоро. Дик спокойно ждал смерти, зная, что на земле ему больше не на что надеяться.

Однако минута, назначенная для разрушения плотины, еще не настала.

По знаку королевы Муаны палач Казонде перерезал горло одной из жен — той, что лежала у ног короля. Это послужило сигналом к началу чудовищной бойни. Пятьдесят рабынь были безжалостно зарезаны, и кровь потоками хлынула на дно ямы. Крики жертв потонули в яростных воплях толпы, и тщетно было бы искать в ней чувства жалости или отвращения к этим убийствам.

Наконец королева Муана снова подала знак, и несколько туземцев начали пробивать сток в плотине. С утонченной жестокостью плотину не разрушили сразу, а пустили воду в старое русло тонкой струей. Смерть медленная вместо смерти быстрой.

Вода залила сначала тела рабынь, распростертых на дне ямы. Те из них, которые были еще живы, отчаянно извивались, захлебываясь. Дик Сэнд, когда вода дошла ему до колен, сделал последнее отчаянное усилие: он попытался разорвать веревки, привязывавшие его к столбу.

Вода поднималась. Головы рабынь одна за другой исчезали в потоке, заполнявшем свое старое русло.

Через несколько минут уже не осталось никаких следов того, что на дне ручья вырыта могила, где десятки человеческих жизней были принесены в жертву во славу короля Казонде.

Перо отказалось бы описывать такие сцены, если бы стремление к правде не обязывало меня воспроизвести их во всей их отвратительной реальности. В этой мрачной стране человек еще на такой низкой ступени развития! Нельзя больше игнорировать это.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. В фактории

Гэррис и Негоро лгали, утверждая, что миссис Уэлдон и маленький Джек умерли. Мать с сыном и кузен Бенедикт, живые и невредимые, находились в Казонде.

После того как термитник был взят приступом, их под конвоем туземных солдат отправили с берегов Кванзы в Казонде. Гэррис и Негоро возглавляли этот отряд.

Миссис Уэлдон и маленькому Джеку предоставили крытые носилки — китанду, как их здесь называют. Почему вдруг Негоро проявил такую заботливость? Миссис Уэлдон не находила ответа на этот вопрос. Путь от Кванзы до Казонде был пройден быстро и не утомил пленников. Кузен Бенедикт, на которого, видимо, нисколько не влияли тяжелые испытания, оказался отличным ходоком. Так как никто не мешал ему рыскать по сторонам, он не жаловался на свою судьбу.

Маленький отряд прибыл в Казонде на неделю раньше каравана Ибн-Хамиса. Миссис Уэлдон с сыном и кузена Бенедикта поселили в фактории Альвеца.

Джек чувствовал себя гораздо лучше. С тех пор как отряд покинул болотистые места, где мальчик заболел лихорадкой, приступы не возобновлялись, он понемногу поправлялся и теперь был почти совсем здоров. Ни мать, ни сын не перенесли бы трудностей пешего перехода с невольничьим караваном. Но, путешествуя в китанде, оба чувствовали себя отлично, по крайней мере физически. Надо отметить, что в пути по отношению к ним была проявлена даже некоторая предупредительность.

Миссис Уэлдон ничего не удалось узнать о своих спутниках. Она видела, как Геркулес выпрыгнул из лодки и убежал в лес, но не знала, что с ним произошло дальше. Она тешила себя надеждой, что в отсутствие Гэрриса и Негоро, которые не пощадили бы Дика Сэнда, дикари не посмеют плохо обращаться с белым человеком. Но она понимала, что дела Тома, Нан, Бата, Актеона и Остина плохи: они негры, и их никто не пощадит. Им, несчастным не следовало и приближаться к африканской земле, а предательства Негоро привели их именно сюда.

Не имея никакой связи с внешним миром, миссис Уэлдон не знала даже о прибытии в Казонде каравана Ибн-Хамиса.

Шум и оживление в день открытия ярмарки докатились до фактории, но ничего не объяснили миссис Уэлдон. Она не знала ни того, что Том и его товарищи куплены работорговцем из Уджиджи, ни того, что скоро их уведут из Казонде. Она не слышала ни о гибели Гарриса, ни о смерти короля Муани-Лунга, ни о его торжественных похоронах, где Дику назначена была роль одной из жертв. Несчастная одинокая женщина была всецело во власти работорговцев и Негоро; она не могла даже искать избавления в смерти, потому что с ней был ее сын.

Миссис Уэлдон ничего не знала об ожидавшей ее судьбе. За все время путешествия Гэррис и Негоро не перемолвились с ней ни единым словом. В Казонде они не являлись к ней, а самой миссис Уэлдон было запрещено покидать ограду владения богача работорговца.

Стоит ли говорить, что большой ребенок — кузен Бенедикт — ничем не мог помочь миссис Уэлдон. Это само собой разумеется.

Когда достопочтенный ученый узнал, что он находится в Африке, а не в Южной Америке, как он думал, он даже не спросил, каким образом это могло случиться. Он испытал только глубокое разочарование. В самом деле, он гордился тем, что первым среди ученых нашел в Америке муху цеце и воинственных термитов, и вдруг оказалось, что это самые обыкновенные африканские насекомые, которых до него находили и описывали многие натуралисты. Итак, рухнули его надежды прославить свое имя этим открытием. Кого могло удивить, что ученый-энтомолог привез из Африки коллекцию африканских насекомых?…

Но когда досада улеглась, кузен Бенедикт сказал себе, что эта «земля фараонов» — так он называл Африку — является неисчерпаемой сокровищницей для энтомолога и что он не только ничего не потерял, а даже выиграл, попав сюда, а не в «землю инков»[64].

— Подумать только, — повторял он себе, и не только себе, но и миссис Уэлдон, которая не слушала его, — подумать только, что здесь родина жужелиц-мантикор, этих жесткокрылых жуков с длинными волосатыми лапками, с заостренными, сросшимися надкрыльями и с огромными челюстями! И, конечно, самая замечательная жужелица — бугорчатая мантикора. Это родина жужелиц-краснотелов, гвинейских и габонских жуков-голиафов, ножки которых снабжены шипами; родина пятнистых пчел-антидий, откладывающих свои яйца в пустые раковины улиток; родина священных скарабеев, которых древние египтяне почитали наравне с богами. Здесь родина бабочки-сфинкса, иначе говоря — бабочки «мертвая голова», которая сейчас распространилась по всей Европе, родина «биготовой мухи», укуса которой так боятся сенегальцы. Слов нет, здесь можно сделать изумительные открытия, и я их сделаю, если только эти славные люди позволят мне заняться поисками!