ВСЕ НА ЗЕМЛЕ - Олег Кириллов

Позвонил Крутову. Паша откликнулся немедленно. Телефон на рабочем столе в его спальне. Значит, малюет что-то. Приказал срочно связаться с кем угодно, но обеспечить ему немедленный звонок Насонова. Крутов уже привык к подобным поворотам, только голос его был недоуменным. Как же, соображает старый лис, для какой такой надобности перед самым приездом Комолова требуется Дорошину Насонов? Подумай-подумай… То-то будешь удивлен, когда в ответ на доводы Рокотова выложит Дорошин письменное согласие «хитрого Ваньки» на отсрочку рекультивационных работ до восьмидесятого года? Вы-то спите и развлекаетесь, а старый черт Дорошин вашу пользу охраняет.

Что подумал Крутов, Дорошин так и не узнал, но звонок от Насонова раздался минут через пять.

— Что стряслось, Павел Никифорович?

— Где твои колеса?

— Во дворе. А что?

— Собирайся — и ко мне… Да не в кабинет, а домой. Не забыл дорогу?

— Забудешь… Что стряслось, сказал бы?

— Приезжай, узнаешь. Только не парадься. Время дорого.

— Ладно. Сейчас буду, — сказал Насонов без особого энтузиазма и положил трубку.

Пока доедет, у него будет время пораскинуть мозгой, зачем зовет его Дорошин? Да только черта с два догадается. Разве надумает Рокотову позвонить? Навряд ли решится начальство в девятом часу беспокоить. Оно после трудового дня на отдыхе. А Насонов субординацию во как знает. У него ферма загорится, так он будет поначалу инструктору своему звонить, потом высокому начальству. А уж после всего — пожарным.

Договориться бы с ним… Все стало бы сразу на свои места. И Володька успокоился бы. Теперь перечень разногласий сведен к минимуму. Чертова рекультивация. И Дорошину не пришлось бы применять козыри против Рокотова. Не любит он это дело.

В ожидании гостя вышел на крыльцо. Когда-то сам сколачивал его. Дом был готов, и отопление провели, а ступеньки холодные, каменные. Приказал убрать, и на их месте за две недели по вечерам сколотили крыльцо. С, навесом, с толстыми тумбами для поддержки его. Старый плотник Любшин вырезал тумбы. Умер в шестьдесят втором году. Последняя его работа была. Поначалу гляделось крыльцо как-то аляповато, а потом обвыклись все. Теперь вроде так и положено.

К темноте двигалось. Оля пришла из сада, принесла поздние сливы, целое решето. Поставила рядом с ним. С удовольствием съел несколько штук. Сад бы в порядок привести. Руки все не доходят. А за ним уход нужен. Сам добывал саженцы, отбирал самое экзотическое. Теперь вот жена только и глядит.

Подъехал Насонов. Вылез из машины, постучал сапогами по баллонам. Обошел вокруг «Волги»… Ах ты хитрец! Уже почуял, что в нем нужда. Сейчас будет мудрить. Ладно, поглядим. Ходи-ходи, тяни времечко. На Дорошина и не такие случались дипломаты. Все оставались с носом.

Насонов вроде только сейчас заметил сидящего на крылечке Дорошина. Заулыбался, пошел. В руках штук пять больших кукурузных початков.

Вот мимо поля ехал, сорвал… Хорошая штука, В детстве, помню, за лакомство считал. Да с сольцой натереть чтобы. Эх, куда там иным яствам? Вот только дети наши главного-то не понимают. Всякие морожены-пирожены норовят поесть. А ты в поле выйди да початок сорви.

Дорошин головой кивал согласно, решив дождаться, пока поутихнут насоновские вступительные речи. Сидели они на природе, рядом деревья с плодами. Крыльцо еще от дневного солнца не отошло. Может, хоть все это на Насонова окажет влияние? Ишь каким соловьем рассыпается…

Поговорили о сущих пустяках, о возрасте, о болезнях. Обменялись мнениями по разным заболеваниям. Сошлись на мысли, что все болячки — дело плохое, лучше бы без них. Дорошин ждал. Наконец Насонов, притворно зевнув, сказал равнодушно:

Ладно… Вот и побалакали. Может, и двигать мне пора? Подустал малость… — И, выждав паузу, во время которой Дорошин глядел на него ангельски умиротворенным взглядом, спросил: —Ты, никак, поговорить хотел?

Павел Никифорович потянулся:

Ох, сказал, чтоб тебя искали, а сам уже и подумал: а стоит ли с тобой на эту тему вести разговоры?

В прошлый раз ты меня вон как надул. Делец ты, Иван, и человек в высшей степени несерьезный. Уж и не знаю, как мне с тобой и дела вести?

Насонов встревожился: была идея, а теперь, выходит, и нет ее. А явно, что могло светить колхозу. Дорошин не такой человек, чтобы вот так, попусту, звать к себе.

— А ты скажи… Мы ж с тобой, Павел Никифорович, сколько дел имели. И на старуху, понимаешь, проруха случается. И я к тебе с уважением знаешь каким? Жизнь какая председательская?.. Как раньше у цыгана на базаре: не обманешь — не продашь. У тебя техника, материалы, люди — специалисты. За горло меня в этом смысле держишь. Как проситель к тебе иду, хотя и ты тоже мужик такой, что любого на своем интересе нагреешь.

Дорошин посмеялся довольно. Хоть и нельзя верить Ваньке, а говорит правду. Хорошо говорит.

— Задумался я вот о чем. Землицу мы у тебя забрали семьсот гектаров… Помнишь?

— Как не помнить? Зарезали тогда без ножа. Земли-то — отборный чернозем. Как еду мимо твоих горок, так душа болит.

— Вот и я про то же думаю… Хочешь, бумагу дам, что в восьмидесятом году, с самого первого января, начну рекультивацию твоих оврагов?

— Ну да?

— Честно. Пользуйся моментом. Сейчас при тебе позвоню секретарю своему, она с печатью приедет — и мы тут прямо состряпаем все.

— Ох, и человек же ты, Павел Никифорович… — Насонов был рад, это чувствовалось по всему, — только одно дело-то… Может, с этого января приступишь? Я б за тебя всех богов молить целому колхозу приказал. Слово тебе даю… Привел бы к твоему дому — и хором… Да-а. По этому случаю у райкома санкцию на подобное дело схлопотал бы.

Дорошин руками развел.

— Ну вот, я же говорил, что тебе даже пальца давать нельзя… Сразу до плеча глотаешь.

— Да пойми ты… Я бы такую штуку на тех полях развернул… поливное земледелие… Овощи для тебя же растил бы. Теплицы отгрохал бы. Ты ж душу мою пойми.

— Не могу. Не будет разговора.

— Ладно… Зови секретаршу.

Дорошин медленно пошел в дом, позвонил Крутову. Спокойно, на тот случай, если слушает Насонов, приказал прислать немедленно человека с печатью и двумя-тремя бланками. Сам вернулся к гостю. Насонов, видимо, перемалывал полученную информацию и, надо полагать, уже кое-что усвоил, потому что едва только Дорошин вышел на крыльцо, как он заторопился:

— Слушай… Оно как-то неудобно… Мы с тобой вроде как сделку какую… Вечером, на крыльце дома? Давай я со своими совет подержу, ты своих поспрошаешь… Завтра и соберемся. А?

— Не могу я завтра. Гость у меня из Москвы.

Нет, не надо было этого говорить. Насонов сразу и голосом окреп, куда и забитость и прибедненность делись.

— Ну, там и нам торопиться вроде не к чему… Мы, Павел Никифорович, с тобой в любой момент свидимся. Тогда и решим.

Начал Дорошин говорить, что гость из Москвы как раз и может определить на перспективу вопрос с ассигнованиями, что нельзя упускать такой возможности… Насонов головой кивал согласно, а только понял спешку дорошинскую, и это было для него главным показателем. Стал отпихиваться как мог.

Пришлось начать беседу с других аргументов:

— Ладно, шут с тобой… Мне деньги от Москвы получить надо. Если б не это, послал бы тебя к черту. Пользы своей не видишь. Работы начну с января восьмидесятого года, а сейчас сделают тебе водопровод в Красное. Договорюсь с «Рудстроем», и через неделю пошлют проектировщиков… Как только гостя провожу.

— И в Матвеевку, Павел Никифорович… А? Ну, что тебе стоит? Одним махом.

— Поглядим. Ты вон видишь какой друг?.. Все урвать норовишь. Давай сочиняй бумагу, сейчас машинистка с печатью придет.

Тут Насонов уже уперся основательно. Стал говорить, что без совета с правлением никаких бумаг не подпишет, вспомнил прошлую историю, из-за которой на смех всему району пришлось два месяца зайцем бегать от Рокотова, чтобы не испачкать девственно чистое личное дело выговором. Нет, тут он ни на какие бумаги не пойдет. Напрасно Дорошин объяснял ему, что в бумаге будут одни обязательства комбината и никаких от колхоза. Насонов глядел честными покорными глазами и отказывался подписывать любую бумагу. Раз это нужно Дорошину, считал он совершенно резонно, то уж колхозу совершенно точно во вред. В чем тут дело — пока что не понимал председатель, однако он знал уже не один год Дорошина, и этого было достаточно.

Павлу Никифоровичу нужно было спасать хотя бы завоеванное. А ну как завтра состоится встреча Комолова с Рокотовым? Надо хоть сослаться на устную договоренность с Насоновым. Стал повторять все пункты, о которых договорились:

— Слушай внимательно, Иван… Значит, я берусь организовать к концу года водопровод по всем статьям… «Рудстрой» сделает.