Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

«Бесконечное великолепие» вошло в самую гущу мин. Один взрыв следовал за другим. Пустотные щиты упали, их энергия заискрилась вокруг корабля, словно заря. Удары продолжались, они пробили плиты правого борта и, достигнув сердца корабля, сломали ему хребет. Склады боеприпасов «Бесконечного великолепия» ощутили поцелуй огня и взорвались. Эскорт треснул напополам. На какое-то мгновение он будто завис, его очертания разделились, но еще были различимыми, гордость его шпилей и задиристость носа оставались нетронутыми, словно память веков могла срастить корабль обратно. А затем его поглотила смерть — ярящееся, визжащее новорожденное солнце вырвалось из нутра двигателей. Горящая плазма захлестнула вечную ночь стылого пограничья Хамартии и омыла оставшиеся суда эскадры.

За волной давления последовало пламя, сокрушив ослабевшую защиту «Золотой середины». Второй корабль сопровождения начал разворачиваться сразу, как только взорвались первые мины. Ему досталось почти так же, как «Бесконечному великолепию», но попадания были менее сконцентрированными, и борта суда, словно волдыри, покрыли раны. Когда разнесся смертный крик «Бесконечного великолепия», «Золотая середина» вздрогнула, и свечение его двигателей угасло. Корабль продолжал разворот, но двигался теперь неуклюже и медленно, будто раненый зверь.

Тем самым он угодил под бортовой залп ждавшего «Веритас феррум». Ударный крейсер заявил о своем присутствии. Лэнс-турели и батареи одновременно открыли огонь. Энергетические лучи прошили пустоту и обрушили слабеющие щиты «Золотой середины». Они разрезали бронированные плиты и вскрыли корабль. Затем его настигли снаряды с разрушительными зарядами взрывчатки. Артобстрел был непрерывным. Это было запоздалое правосудие, ответ на Исстванское унижение.

В коридорах эскорта разверзся ад. По ним прокатились стены очищающего огня, без разбору пожирая легионеров, илотов и сервиторов. Все они обратились в пепел. «Золотая середина» не успела сделать ни единого выстрела. Железный кулак ее оглушил, заткнул и уничтожил. Корабль закончил свои дни не в огненном взрыве. Он превратился в развалины. В считанные минуты корабль освещало лишь гаснущее пламя. Изрешеченный корпус погрузился в вечную ночь. Он неспешно и неуклюже вращался, сыпля обломками, и очередной мертвый мусор вошел на блуждающую орбиту далекой Хамартии.

Осталась только «Каллидора». Боевая баржа была настоящим левиафаном. Она так ощетинилась орудиями, что напоминала покрытое шипами существо из океанических глубин. Но еще она была сверкающим хрустальным городом. Она была фиолетовым драгоценным камнем, зловещим, озаряющим пустоту космоса высокомерием света. Она была восхвалением излишества. Многочисленность орудий могла сравниться с богатством украшений в стиле барокко. Грань между оружием и искусством стерлась. Статуи тянули к звездам руками, что были пушками. Лэнсы были встроены в бесформенные скульптуры, что напоминали застывшие взрывы или воплощали концепции исступления, крайности либо чувственности.

Мины попали в «Каллидору», но боевая баржа пережила атаку. Ее титанический силуэт стряхивал с себя урон. Корабль был вчетверо крупнее эскортов, вдвое больше «Веритас феррум» и какие-то мины не могли поставить его на колени. Судно Железных Рук обстреляло его, но этого также было недостаточно. «Каллидоре» можно было нанести повреждения, но оружием, доступным «Веритас феррум», уничтожить было невозможно. Только не до того, как ответный огонь превратит ударный крейсер в кучу обломков.

Аттик не ждал, что мины и лэнс-огонь сумеют уничтожить добычу. Он не ждал, что боевая баржа будет выведена из строя. Он даже не надеялся нанести серьезный урон. Он планировал лишь на мгновение ослепить, отвлечь ее. Для ослабевшего, меньшего и израненного «Веритас феррум» был только один способ расправиться с «Каллидорой».

Обезглавить ее.

В момент перехода эскадры в реальное пространство «Веритас» дал еще один залп. Но эти снаряды летели медленнее остальных. Они еще находились далеко от цели, когда отголоски смерти «Бесконечного великолепия» омыли «Каллидору». Они приближались с правого борта боевой баржи, ближе к носу, пока громадный корабль содрогался под испепеляющей волной. Взрыв захлестнул ощетинившийся шипами левый борт судна. По корпусу прокатилась энергия. Драгоценный камень засиял ярче, затем померк, скрытый затмением. Пустотные щиты не умерли, но дрогнули, открыв брешь для удара Аттика.

Рой снарядов приблизился к «Каллидоре». Это были абордажные торпеды. Десятки торпед. Они промчались сквозь пустоту, словно металлические акулы. Они были темной, невзыскательной, прямолинейной жестокостью на фоне сверкающей, цветистой славы Детей Императора. Они были посланием Аттика для предателей, которые некогда были ближайшими братьями Железных Рук. Они были правосудием, и они были местью, но также и уроком. Капитан собирался отплатить унижением за унижение, и делал он это с изобретательностью. Предатели победили на Исстване благодаря подлой неожиданности и численному превосходству. Аттик покажет им фатальную правду о том, каков на самом деле способ ведения войны Железных Рук. В нем не было хвастовства, которым славились Дети Императора. Он не был представлением, но это не делало его менее отточенным или менее творческим произведением искусства.

Орудия дальнего радиуса действия «Каллидоры» взревели в ответ. Ударный крейсер получил урон, но он уже начал отступать. Корабль продолжал атаковать, чтобы отвлечь на себя гнев «Каллидоры». Боевая баржа бросилась в погоню, подходя все ближе к граду абордажных торпед.

И угодила прямиком на следующий этап урока Аттика.

Расчет орбит мусорных обломков рассеянного диска представлял настоящую науку смертельных шансов и непредсказуемых пересечений. Путь от точки Мандевилля был полон опасностей для любого корабля, пока он не доберется до пограничья, расчищенного от мусора благодаря невероятной силе притяжения Полиника. Там было слишком много тел, слишком много траекторий, которые могли изменяться в результате случайных столкновений. Риск катастрофы оставался всегда.

Но временами риск можно превратить в определенность.

По полю боя странствовал осколок льда размером с гору. Неровной формы, в пару километров шириной, он был достаточно крупным, чтобы представлять угрозу для судов, но он был слишком видимым, даже в столь темном закутке, сияющим тусклым синевато-белым отблеском в холодном свете солнца. Кроме того, он покидал участок, где бушевала пустотная война. «Каллидора» проходила мимо него с правого борта, преследуя «Веритас феррум».

Аттик, находившийся в одной из передовых торпед, вглядывался в фронтальный обзорный иллюминатор. Он увидел, как ослепительный аметист «Каллидоры» посрамил блеклый перламутр льда. «Сейчас», — подумал капитан.

Словно подчиняясь приказу, установленные на осколке льда термоядерные заряды взорвались. Тьму озарил ослепительный свет. Взрыв расколол космическое тело надвое. Один кусок, вращаясь, улетел во мрак. Второй же понесся в боевую баржу. Обледеневший кулак был размером с треть «Каллидоры». Двигатели корабля вспыхнули от неотложного маневра. Его нос задрался, пока судно пыталось уйти с курса угрозы. Орудия левого борта открыли огонь, жаля приближающуюся гору из лэнсов, пушек и торпед. Ярость обстрела вырывала в толще льда воронки и кипятила поверхность. За осколком шлейфом следовали мусор и пар. Такая канонада могла бы разрушить корабль и испепелить его команду. Вот только на нем не было команды, и он представлял собою единую цельную массу. Его курс оставался неизменным. «Каллидора» не сумела сделать ничего, кроме как превратить лед в комету.

Комета ударила в нос. Попадание было не прямым, а корабль отличался прочностью. Но все равно лед смял фронтальные плиты брони, словно пергамент. Он расплющил нос и разрушил златокрылый символ. Умирающие орудийные системы изрыгнули плазменные ореолы. Многокилометровый корпус корабля утонул во взрывах. Сотня шпилей развалилась. Несколько секунд боевая баржа напоминала факел, пронзающий собственное пламя.

«Каллидора» вошла в форсированный разворот. Вспышка двигателей заставила его только еще больше выйти из-под управления. Замигали огни. За промежуток времени, что потребовался для полного разворота, сияющее высокомерие Детей Императора померкло.

Абордажные торпеды приблизились к цели вплотную. Аттик уже видел медленное вращение «Каллидоры». Корабль был таким громадным, что его беспомощность казалась невозможной. Он словно смотрел на континент, отправленный в свободное плавание. Он упивался зрелищем врага, временно превращенного в мертвый металл и окруженного сиянием боли. Один полный разворот без энергии и управления. Затем энергия вернулась. Пустоту снова озарила гордость «Каллидоры». Корабль остановил вращение. Он начал ложиться обратно на курс погони. Корабль был ранен. Его все еще сотрясали вторичные взрывы. Но еще он был зол, и искал цель, чтобы выместить на ней свою ярость.