Стихотворения - Александр Амфитеатров

Александр Валентинович Амфитеатров

Стихотворения

Зловредный полковник и спасительный костёр

Петербургская баллада

По распоряжению морского министерства у слушателей военноморской академии был отобран учебник полковника Кладо. Из учебника были вырезаны и сожжены страницы, заключавшие в себе критику некоторых деятелей русско– японской войны, а также проводившие взгляды на необходимость отстаиванья своих мнений. После операции книга была возвращена слушателям.

Споём мы на лад петербургской земли:– Ой, ладо, ой, ладушки-ладо!В морском министерстве намедни сожглиУчебник полковника Кладо.Почто же такой возгорался костёр,Как призрак былых инквизиций?Крамольный учебник был слишком остёрВ разборе цусимских позиций.Коварною ложью смущая умы,Шептал он, с кивком на уронцы,Что в битве тогда победили не мы,А нас расчесали японцы.Сплетая для внемлющих юношей сеть,Шипел он змеиным обманом,Что надобно думать, сужденья иметь,Не быть автоматом-болваном.Но зоркая Правда на хитрую ложьВосстала с коробкою спичек,И вырезал ложь из учебника нож,И вспыхнули пачки страничек.Безумный полковник! ты вник ли, когдаПреступное тлело тисненье,Что паче ерунд всех твоя ерунда —Отстаивать право на мненье?Держи, коли велено, руки по швам,Нам критиков даром не надо…На лад министерский пропели мы вам:Ай, Кладо! Ай, Кладушки-Кладо!

Ода на победу над граммофоном

Тов. м.в.д. Золотарёв обратился к Щегловитову с предложением ввести цензуру граммофонных пластинок.

Ты знаешь бич ужасный века?Ты слышал звук удавный тот,Как будто душат человека,А он, хоть душат, всё поёт?Внебрачный правнук аристона,Синематографа кузен,Под мрачной фирмой граммофона,Россию взял в крамольный плен.Холмы, долины, грады, веси,Взревели, им оглашены,Как будто в них вселились бесы,Геенским скрежетам верны.Но в помещении закрытомЕщё свирепей граммофон —Как будто болен дифтеритомВ нём даже Собинова тон!Орёт жестокая машина,Хрипя, храпя, шипя, звеня —Гремит Шаляпина «Дубина»,Его-ж – «Колена преклоня»!То – Карапетом либо ИцкойВрёт анекдоты без конца,То заголосит вдруг ПлевицкойСкандал про «Ухаря-купца».Подобны ржавому железуВ нём трели даже серебра…Порою грянет «Марсельезу»,Порою рявкает «ура»!..А, в заключение несчастий,Звончее, чем локомотив,Гнусит он Вяльцевою Настей,Как будто насморк захватив.Но граммофонного страданьяСвершился рок, окончен срок,И, горделивым в назиданье,Готов решительный урок.Патриотической натуреНесносен стал крамольный рёв,И подчинить его цензуреРешил мосье Золотарёв.Статьёю сто двадцать девятойЗаткнётся дерзостная пасть.Узнаешь, граммофон проклятый,Что значит крепкая-то власть!Одет в намордники повсюду,Явишь закона торжество,Пища: «простите! я не буду!Не буду больше, вашество!».Спасла от горя государствоОпять Всевышнего рука,И новый опыт ЗолотарстваПрославят русские века!

Афоризмы

Наш век – таинственный и пёстрый маскарад, —Такого не найти ни в песне нам, ни в сказке! —Где ум давно надел дурачества наряд,А глупость с важностью гуляет в умной маске!

Когда ты истинный поэт,Твори без фанаберий,Не издавай свой юный бредИ не пиши мистерий.

Мнительный лаокоон, или Обжегшись на молоке, станешь дуть и на воду

Хоть говорят, говорят, что «времена уж не энти-с!»,Но – timeo Danaos et dona ferentes![1]Стал полицейский смирней, не сразу он тычет нас в dentes,[2]Но – timeo Danaos et dona ferentes!Меньшиков вновь либерал… Колпак хоть фригийский наденьте-с,Но – timeo Danaos et dona ferentes!Отдан под суд генерал, да какой еще! в анненской ленте-с!Но – timeo Danaos et dona ferentes!На либеральном играть кто не горазд инструменте-с!Но – timeo Danaos et dona ferentes!Ох, крокодильей слезы не было б в сем инциденте-с!Ох, timeo Danaos et dona ferentes!Много весны на словах! Нам покажи в документе-с…Да-с! Timeo Danaos et dona ferentes!Чуткая юность мрачна… Жив, значит, нюх-то в студенте-с!Timeamus Danaos et dona ferentes.[3]

Герой нашего времени

Позвольте рекомендоваться:Я петербургский либерал.Люблю в идейках завираться…Но – кто не врал? Но – кто не врал?

Я красен, но и осторожен:Рад слово смелое прочесть,Но – тем, кто неблагонадежен…Имею честь! Имею честь!

Мысль зарубежную смакуя,Шлю эмигрантам комплимент,Но в русских недрах – начеку я:Я не студент! Я не студент!

Прогресса заповеди верен,Кляну я тьму: да будет свет!Но – друг мой неблагонамерен…Нас дома нет! Нас дома нет!

Пленяем остроумья ширью,Бывает, брякну что-нибудь…Но – чтобы рисковать Сибирью?!Счастливый путь! Счастливый путь!

Святой гуманности поборник,Я равноправья женщин жду.Но – если бьет курсистку дворник,Я обойду! Я обойду!

Люблю раскупорить котомку!Когда с друзьями я кучу,Пью смело тост – «за Незнакомку!!!»Но кто она – молчу! молчу!

Я зол, что нравы наши грубы:От произвола гибнет Русь!Но – треснет мне хожалый в зубы…Я оботрусь! Я оботрусь!

Всегда, везде, во всем я – влеве!Отрежу правду – хоть царю!..Молчал как мертвый я при Плеве,Зато при Мирском – говорю!!!

За право земства – новый Муций —Борюсь я в гордой тишине.Но… земцы ищут конституций!!Я в стороне! Я в стороне!

Свободу я люблю без мерыИ проповедую везде.Но – сколь противны мне эсеры!Как ненавистны мне эс-де!

Горит душа невыносимо!Я революцией дышу!И только Горького МаксимаНе выношу! Не выношу!

Свободу прессе! К свету! К свету!Я – гласной правды паладин!Но – хлопнут честную газету…Так подпишусь на «Гражданин»!

На безобразия цензурыНегодовать я храбр и быстр.Но – на меня карикатуры?!Карай, министр! Ссылай, министр!

Я в убеждениях упорен,В устоях – просто исполин:Я тверд, как Алексей Суворин…Отец, конечно, а не сын!

Еврейства мукам и печалям,Согласен я, предела нет…Но – мы знакомы с Левендалем:К нам на журфикс! К нам на обед!

Я прогрессист, но без нахальства,Мне страшен каждый генерал:Лишь с дозволения начальстваЯ – петербургский либерал!

Характер у меня – лягушкин,Я – земноводный по уму:Мне руку даст Бобрищев-Пушкин, —Что ж? Я пожму! Что ж? Я пожму!

Я компаньон весьма веселый,Певали мы недурно встарь…Залиться жутко «Карманьолой»,Так гряну «Славься, русский царь!».

Пророк пиров, при звоне кубков«Глаголом жгу сердца людей»…Вы лишь не требуйте поступков:Я без затей! Я без затей!

Я не построю баррикадыИ цитадели не взорву:Я к Пасхе жду себе наградыИ к Рождеству, и к Рождеству!

Приятен мне огонь протеста,Но – надо ж чем-нибудь и жить:Коль прогорит по земству место,Пойду в полицию служить.

Конечно, горькая опека…Но учит нас разумный век:Не место красит человека,Но красит место человек!

Плачу в гимназию за сына…По дому трачу денег тьму…Покорен долгу гражданина,Я приспособлюсь ко всему!

Готов ходить во всяких бармах,Кто палку взял – тот мой капрал.Но – верьте: даже и в жандармах,Я – либерал! Я – либерал!

Первая заповедь

Гимн Петру Николаевичу Дурново

Он расцвел, подобно розе,И сказал родной стране:«Да не будут тебе бозиИнии разве мене!

Подражать маркизу ПозеНе способен я вполне,Но – не будут тебе бозиИнии разве мене!

В государственном морозеНатянул я нос «весне»:Днесь не будут тебе бозиИнии разве мене!

Покорил я Русь под нози,Будто витязь на войне, —И не будут тебе бозиИнии разве мене!

Витте тащится в обозе,Я ж гарцую на коне…Нет! Не будут тебе бозиИнии разве мене!

Как хорош я в этой позе,Не приснится и во сне…Верь: не будут тебе бозиИнии разве мене!

Шлю угрозу на угрозеСей и оной стороне:Пусть не будут тебе бозиИнии разве мене!

Тех повешу на березе,Этих вздерну на сосне…Врешь! Не будут тебе бозиИнии разве мене!

Пулемет в огромной дозе —Вот спасение казне!Не помогут тебе бозиИнии разве мене!

Суд – в акимовском психозе,Кремль – в дубасовском огне…Да не будут тебе бозиИнии разве мене!

Пресса – в мертвенном гипнозе,Как утопленник на дне…Ну-ка, ну-ка! где вы, бози,Инии разве мене?

Соберу я дани мнози —Где овсом, где на зерне, —Но заплатят тебе… бозиИнии разве мене!

Не свезти на целом возе,Что проклятий слышно мне…Всё ж – не будут тебе бозиИнии разве мене!

Чести больше и в навозе,Смысла больше и во пне…А не будут тебе бозиИнии разве мене!

Брань гремит в стихах и прозеДаже всей моей родне, —Но не будут тебе бозиИнии разве мене!»

Акафист смутителю неподобному Сергию Каменноостровскому, во графех сущу и славу вселенскую вельми приявшему, государственной магии профессору, всего Петрограда обер-кувыркателю и, префокусныя колена творяй, царедворцу