Баллада о диване - Александр Арбеков

Александр Арбеков

БАЛЛАДА О ДИВАНЕ

Посвящаю этот роман моей Самой Любимой Женщине.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Как Магомед был всего-навсего погонщиком верблюдов, пока Ангел не посвятил его в пророки, так и был он, правда, не погонщиком верблюдов, но просто верблюдом, пока не загорелся перед ним новый свет.

В Доме Отца Моего Обителей много…

Всё в нашей жизни не стоит и гроша ломанного, кроме любви…

Его я увидел издалека. ДИВАН… Он стоял на асфальте перед мусорными баками: тяжелый, солидный, монументальный и роскошный, весь покрытый натуральной белоснежной кожей. Именно белоснежной, а не белой. Почему кожа показалась мне натуральной? Не знаю, не знаю. Так сразу и не объяснишь…

Натуральность и естественность интуитивно определяются сразу во всём. Они либо есть, или их нет. Другого не дано! Во всяком случае, лично я чувствую это с первого взгляда. Вот встречусь с человеком, посмотрю ему в глаза, поговорю с ним несколько минут, и для меня всё становится предельно ясно. Естественен ли он, или нет. Натурален он, или не натурален. И стоит ли далее иметь с ним дело.

А собственно, чем отличается натуральность от естественности? Может быть тем, что натуральность, — это понятие больше материального порядка, а естественность, — духовного? Или нет? Или наоборот? Ладно, к черту эти бессмысленные и крайне спорные рассуждения и абстрактно-банальные истины! Сейчас для меня более важен сам объект, их породивший.

Я подошел к ДИВАНУ ближе, осторожно прикоснулся к коже, которая была очень гладкой и прохладной, и слегка наэлектризованной. Это я понял, испытывая легкое и почти неуловимое покалывание на кончиках пальцев. Странно, я всегда был уверен, что натуральная кожа не подвергается электризации. Или я ошибаюсь? Наверное, ошибаюсь. Увы, как часто нам приходится ошибаться во время поиска истины в этом крайне сложном и очень простом мире. Увы, увы… Так, — снова очередная порция банальностей! Хватит рассуждать, надо действовать!

ДИВАН… О, ДИВАН!!! Он стоял передо мною: тяжёлый, солидный, идеально чистый, абсолютно девственный и новый, с пьянящим запахом свежевыделанной кожи. ДИВАН… Монстр, чудовище! Громадный, суровый и могучий, полный скрытой внутри и пока непонятной мне энергии и первозданной мощи.

Я вдруг подумал о том, что этот предмет не от мира сего, что он из другого измерения и чуждого нам пространства, а потом нервно рассмеялся от такой неожиданно пришедшей в голову глупой, странной и абсолютно нелепой мысли!

А зря… Как часто те предметы, события и явления, которые на первый взгляд кажутся нам глупыми, странными, нелепыми, несерьёзными и даже смешными, через некоторое время вдруг приобретают совершенно иной смысл и содержание!

О, Ваше Превосходительство, ДИВАН! Я испытывал какое-то непонятное волнение, когда смотрел на него и прикасался к нему. Он сулил мне что-то новое, ранее неизведанное и тревожное. Как сюда попал этот красавец, мне было непонятно.

Мусорные баки находились на окраине спального микрорайона за двумя серыми пятиэтажками. Дальше, метров на двести, простирался пустырь, бывшая городская свалка. Упирался он своим некогда очень воняющим, а сейчас слегка подванивающим и до сих пор медленно гниющим телом, в жидкий лесок, состоящий из низкорослых и корявых деревьев, обиженных осенью, приход которой, как всегда, явился для них полной неожиданностью. Собственно, приход осени для всех нас каждый раз является неожиданностью…

Ветер хищно и мощно срывал с деревьев желтые и красные листья, безжалостно и закономерно почти настигнутые смертью. Он сначала небрежно и милостиво полоскал их в слегка холодном, туманно-синем, но идеально чистом воздухе, пронизанном тёплыми лучами усталого и равнодушного ко всему солнца, а потом вдруг стихал и позволял листьям опускаться на грязную землю и соприкасаться их хрупким и почти невесомым телам с мутными и тяжёлыми лужами. Листья медленно и скорбно кружились на одном месте, постепенно и неотвратимо теряя свою красоту, унылую и обречённую на довольно скорую, неизбежную и тоскливую гибель в вязкой, мутной и скучной холодной воде.

Но ветер вдруг снова неожиданно набирал силу, решительно поднимал листья в воздух, вверх, в ласковые и бездонные небеса, и уносил их неизвестно куда и навсегда от породивших их, но абсолютно безучастных к их дальнейшей судьбе, деревьев. Из века в век всё один и тот же монотонно повторяющийся сценарий. Эх, осень, осень… Злодейка осень! Печальная красавица осень! Снова осень. Эх… Жаль… Ну, что же, здравствуйте, Ваше Величество Осень! Ненаглядная и странная, светлая и чуть мрачноватая, босоногая бродяга с бездонным взглядом! Осень… Жаль… Ох, как жаль! Непонятно чего и кого… Может быть, самих себя? Скорее всего так!

Я осторожно, как будто за мною следили, огляделся, нерешительно потоптался около ДИВАНА. Ни души, ни единого движения в обозримом вокруг пространстве… Вроде бы всё тихо и спокойно, никаких провокаций не ожидается. Вроде бы всё без подвоха. Какие-либо скрытые камеры, кажется, отсутствуют. Не наблюдаю я тайных операторов и секретных агентов, прячущихся где-то поблизости в складках местности, за деревьями и в мусорных баках. Ну, стоит ДИВАН, и стоит… Ну, кто-то выбросил его на свалку по неизвестным причинам. Бывают самые разные ситуации в нашей жизни. ДИВАН… Вещь бесхозная. Следовательно, она сейчас ничейная, а значит — моя!

Мне вдруг стало очень неуютно и крайне тоскливо. Раннее утро, понедельник, окраина города, зловещий и нервный свист ветра…. Тонкий, непонятный, как всегда, но мощный, с привкусом и запахом смеси пряностей, аромат осени, смешанный с едва ощутимым, но крайне неприятным амбре бывшей свалки. Тишина, пустота… Странная пустота, наполненная вялой безнадежностью и обречённостью. Осень, осень… О, этот чёртов запах свалки! Он надоедливо напоминал мне о том, что бытие наше рано или поздно всё-таки заканчивается!

Это, как умер человек, — пролежал скорбно в доме пару суток, его увезли, похоронили, а странный, неприятный и непонятный душок грустно и тревожно ещё витает в воздухе и пропитывает всё вокруг, и от него так просто не избавишься. Какое-то тоскливое и мутное настроение царит внутри нас, и мерзкое отвращение ко всему сущему испытываем мы в эти тяжёлые дни, переполненные печалью, обречённостью, полной безнадежностью, тяжкими думами и неподдельной скорбью… И эти чувства и ощущения, как ни странно, зачастую и более всего касаются нас самих и намного важнее они скорби по усопшему. Ну, умер человек и умер, что тут поделать… Бывает! Но, чёрт возьми, — ведь рано или поздно настанет и наш черёд!