Призвание: маленькое приключение Майки - Константин Кропоткин

Константин Кропоткин

«Призвание: маленькое приключение Майки»

Сказочный роман

ThankYou.ru: Константин Кропоткин «Призвание: маленькое приключение Майки»

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

…ползти — смотреть.

Пойти — увидеть.

Взойти — взлететь и обрести:

познать, принять и донести.

Предвидеть… И опять ползти…

«Глаголы жизни», Джимми Баум (пер. с иностр. — Костя Кропоткин)

Про Костю Кропоткина разное говорят. Одни утверждают, что Кропоткин живет в городе Подольске на Заречной улице, в доме номер семь (деревянном, с бордовой такой крышей — не проглядеть). В школе двадцать девять имени Максима Горького он будто бы работает учителем русского языка и классным руководителем четвертого «А».

Другие населенного пункта не называют, потому-де, что у него раньше был секретный статус и шестизначный номер, а сейчас стали просто звать Городом, благо на карте России других мест с таким названием нет. По слухам, в Городе Кропоткин занимается розничной торговлей: он продает мороженое, без которого просто не представляет себе личной жизни.

Врут.

Еще говорят, что Кропоткин пошел в сталевары, уехал в Новую Зеландию, выступает в цирке-шапито с дрессированными левретками, сторожит дом на Дмитровском шоссе под Новомухинском, снимает в Москве красивые телевизионные передачи, стряпает пельмени на собственном малом предприятии, трудится советником в администрации президента Америки, днями напролет лежит на диване и скучает… Вот ведь, какой только чепухи про него не говорят?! А фигура-то он совсем еще незначительная. Всего 63 килограмма. Невелика птица. Много их таких — специалистов разнообразных наук.

Наверняка известно, что Костя Кропоткин родился в 1985 году в этом пронумерованном Городе на юге России. С Майкой Яшиной учился в одном гимназическом классе, и был тайно в нее влюблен, донимая девочку разговорами про смысл жизни и загадки мироздания.

Гимназистка Майка Яшина была такой знаменитой выдумщицей, что рука Кости сама тянулась, чтобы записать ее истории. Осенью 2005-го года воспоминания о бывшей однокласснице завели его так далеко, что он стал заносить в компьютер все, что осталось в памяти от Невероятных приключений Майки.

Начал он, конечно, с маленького.

ПРИЗВАНИЕ: МАЛЕНЬКОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ МАЙКИ

Посвящается маме

Пойти

Вот южный городок на окраине большой страны. Он еще не знает, что приближается веселая майская гроза. Городок спит.

Не знает о скорых переменах и одна из его жительниц. Маленькая, худенькая, озорная. Платье синее, с белым воротничком и двумя кармашками, как принято в ее гимназии. Темно-русые волосы собраны в два хвостика с резинками-мохнатушками. Оранжевой и синей. Хорошие цвета. Задорные. Ей подходят.

Она уже не крошка-несмышленыш, но до взрослого человека ей еще далеко.

Девчонка-дочка-дивочка.

В двух шагах

— Не-возможно…

Ранним утром 21 мая 1995 года в двух шагах от центра мироздания, на парковой скамейке сидела Майка и дрыгала ногами.

Солнце светило, скамейка скрипела, а девочке не хотелось думать ни о чем другом, кроме мороженого из ларька рядом со школой. Все шептало — и скрипучая скамейка, и неподвижные деревья, и центр мироздания, где б он там ни находился — для полного счастья Майке Яшиной нужен хрустящий стаканчик с ванильной желтой горкой, а к нему, довершая красоту, капля сладчайшего медового сиропа. Иначе утро будет совсем уж посторонним.

Трудности было две.

— Майка, марш домой! — могла скомандовать из окна мама.

— Яшина, почему не на занятиях? — углядела бы её зоркая директриса Марь-Семенна.

В этом было что-то неправильное. Казалось бы: отменила себе уроки, живи и радуйся, ан, нет — сидит она в самом глухом углу старого парка и без оглядки не может и шагу сделать.

— Чего я, собственно, боюсь? — вслух, нарочито громко, произнесла Майка.

Она старалась говорить по-взрослому, как учила ее бабка-соседка. «Не позволяй языку опережать свои мысли», — любила повторять та, останавливая Майкины истории в самом волнующем месте и заставляя пересказывать то же самое, но четче и медленней.

Сегодня бабка могла быть довольна своей воспитанницей: само собой, непостижимым образом, у школьницы получалось важничать.

— …Нет, право, мне нечего и некого бояться, — не спеша, говорила Майка. — Я живу свою собственную, а не чужую жизнь, и вольна распоряжаться ей по своему разумению. Это мой выбор и мое право. И если мне сейчас заблагорассудится пойти и купить мороженого, то я… — набираясь храбрости, Майка замерла и… затараторила уже как всегда, — то я пойду, конечно, и ничегошеньки я не страшусь, а если меня заметят, то скажу, что у меня задание важное, а уроки потом нагоню, когда время будет.

По правде говоря, оправдание было мелковатое. Какие могут быть важные задания в учебное время у нее, четвероклассницы?

— У тебя есть обязанности, — говаривал Майкин папа. — Чтобы получить право на достойную жизнь, нужно окончить школу, приобрести профессию…

— Какую профессию? — Майка неизменно задавала этот вопрос.

Ответ она получала каждый раз одинаковый, но ждала его с замиранием сердца.

— Профессию, к которой у тебя есть призвание.

— И что это значит? — спрашивала Майка, хотя и следующие слова знала наизусть.

— Каждый из нас зачем-то призван. Сапожник делает сапоги, пирожник — сладкое, мама — шьет, а я… — тут сердце Майки от восторга просто обрывалось, так это красиво звучало. — А я — защищаю Родину.

Майкин папа был офицер, и раньше, еще до того, как они поселились в их последнем доме на Заречной улице, Майка поменяла две школы и много детских садов — они часто переезжали туда, куда Родина пошлет.

Папино призвание нравилось дочке: не успеешь в одном месте заскучать, как опять надо паковать вещи, машинку стиральную в картонную коробку ставить, заворачивать хрусталь в газеты — и опять на поезд, в новую жизнь, за приключениями.

— Живем, как цыгане, — ворчала мама. — Никакого покоя.

— Покой нам только снится, — дудел папа.

Он хотел пошутить, но Майка видела, что ему неловко перед мамой, которая выросла в детском доме и тоже все время переезжала из одного казенного места в другое. Родина посылала маму с самого рождения.

«Вообще, — думала Майка, раскачивая парковую скамейку. — Жаль, что девочкам не позволяют защищать Родину». В этом ей виделась несправедливость даже большая, чем отсутствие мороженого в свободный от школы день. «Наверное, у меня какое-то другое призвание», — поразмыслив, решила она.

— Но только пусть мое призвание будет таким же красивым, как защита Родины, — вслух пожелала Майка, но дальше в мысли к ней опять забралась бабка-соседка со своими Правильными Словами.

«Тебе надо пройти этот путь», — некстати вспомнила Майка ее наставления. Вот ведь, вредная старуха, все время лезет, даже когда ее не спрашивают.

Она была такой посторонний Яшиным человек, что даже ее имя вспоминать не хотелось. Бабка да бабка. Поселилась в их доме на день позже Яшиных, но почему-то вела себя так, будто жила там целую вечность.

Мама ее уважала. Говорила «вы» и звала пить чай. Они подолгу беседовали, а Майку выгоняли на улицу, чтоб от подслушивания уши не отпали. Однажды они договорились до того, что девочке необходимо ходить к бабке трижды в неделю — учиться манерам, музыке, правильному поведению за столом, рукоделию, читать книжки с древними буквами.

Уроков этих Майка не любила. Бабка все время говорила про Ответственность, про Высшую справедливость, про Свой путь — так парадно и тожественно, что перед Майкой начинали маячить какие-то совсем безрадостные места — жара, лысогорье, камни на дороге, пыль в глаза, и прочие мученья. Зачем ей это?

Еще только приближаясь к строгой фигуре в темно-зеленом платье, Майка чувствовала неодолимое желание броситься наутек, будто ей пятки жгут. Старуха и девочка друг другу не подходили.

— Притягиваются только противоположности, — поясняла мама. Что она этим хотела сказать?

В любом случае, читать Майке мораль прав у бабки не было. «Не стану думать по-твоему, стану думать по-моему», — девочка мысленно показала бабке язык.

Вот так Майка думала и о том, и о сем, а вокруг ничего не менялось. Солнце, как приклеенное, торчало в одной и той же части неба. Тихие деревья будто стеснялись шелестеть юными листочками. Ни одного приличного шороха, кроме тех, которые производила Майка: она раскачивала скамейку, а та жаловалась на судьбу.