Три с половиной любви - Мила Серебрякова

Мила Серебрякова

Три с половиной любви

Там на неведомых дорожках

Следы невиданных зверей;

Избушка там на курьих ножках

Стоит без окон, без дверей.

ГЛАВА 1

Поставив на стол чашку дымящегося кофе, Наталья чинно покинула столовую.

Анфиса Амбарцумян, сделав маленький глоток, поморщилась и продолжила изливать душу Катке с Розалией, которые уже на протяжении часа слушали о семейных перипетияхсоседки. Вернее, слушала одна Ката, Розалия Станиславовна лишь делала вид, что вся превратилась в слух, тогда как на самом деле ее интересовал один-единственный вопрос: Фиска действительно похудела от новой чудо-диеты или она все-таки обращалась за помощью к пластическим хирургам?

А Катарина сочувственно кивала, вздыхала, качала головой, не зная, что можно посоветовать Анфисе в создавшейся ситуации.

Ситуация действительно была неординарная.

Анфиса – супруга соседа Копейкиных по коттеджному поселку – бизнесмена Виктора Амбарцумяна. Первая жена Амбарцумяна скончалась семь лет назад, а три года спустя он привел в дом Фиску. Разумеется, данное обстоятельство не вызвало бурю восторга у других обитателей коттеджа: двадцатитрехлетнего сына Виктора Антона и сестры его покойной супруги Татьяны. Равнодушным к появлению мачехи остался, пожалуй, Мишка, справивший этой весной тринадцатый день рождения. Пареньку было глубоко наплевать, кто, зачем и почему будет жить с ним под одной крышей.

После смерти матери Мишка сильно изменился: замкнулся в себе, и, как изредка казалось Катарине, от перенесенного стресса он начал отставать в развитии от сверстников. Иногда онвел себя как обычный тринадцатилетний подросток, но временами он вел себя какдевятилетний ребенок.

С Каткой категорически не соглашалась Розалия, ее свекровь, считавшая Мишку самымнастоящим дурачком. Напрасно Катарина вдалбливала ей, что паренек отстает от сверстников в умственном плане максимум года на три. Тщетно. Розалия стояла на своем.

– Он дебил!

– Нет.

– Тогда идиот!

– Розалия Станиславовна, побойтесь бога, что вы несете? Мишка нормальный мальчик, просто чуть-чуть…

– Чуть-чуть не бывает. Человек либо дурак, либо нет, среднего не дано.

– Миша не дурак.

– Пойми, детка, я вовсе не хочу говорить плохо об этом ангелочке, но согласись, что отправды не уйти. Мне самой нравится Мишка, он такой забавный, смешной… Но! Его уровень IQ, к глубокому, нет, просто к глубочайшему моему сожалению, равен нулю.

Катке оставалось лишь вздыхать. А стоило Мишке зайти к ним в гости, как свекровь, нацепив на лицо самую идиотскую улыбочку, подбегала к мальчугану и начинала блажить:

– Ой, а кто это к нам пришел? Неужели Михаил?! Мишенька – красавец наш. Проходи в гостиную, зайчик, садись на диванчик. Видишь, этот большой бежевый предмет называется диваном, а рядом с ним стоит кресло. Крес-ло! Запомнил?

– Розалия Станиславовна, он прекрасно знает, что такое кресло. – Катарина была готова провалиться сквозь землю.

– Ката, помолчи, ты напугаешь ребенка, он начнет заикаться. Мишутка, не обращай внимания на тетю Кату, она больше не будет на тебя кричать. Садись, котик, на диван. Ути-пути.

Мишка с недоумением смотрел на Розалию, а потом переводил удивленный взгляд на Катку. Сказать ему было решительно нечего.

– Мишутка, хочешь конфетку? – лебезила свекровь, протягивая пареньку «Мишку на Севере». – Кушай на здоровье. Только запомни, есть надо вот эту коричневую штучку, а фантик обязательно выбрасывай. Понял меня? Понял?! Молодец!

Как правило, Катарина не в силах больше выдержать подобного идиотизма со вздохом покидала гостиную.

Но сейчас речь не об этом. Вернемся к проблемам Фисы Амбарцумян.

После свадьбы Анфиса перебралась в коттедж к мужу не одна. Вместе с ней порог просторного дома переступили девятнадцатилетняя дочь Алевтина – взбалмошная особа, любящая, чтобы последнее слово всегда оставалось за ней, и семидесятипятилетняя мать Клара Самуиловна, старушенция, способная испортить настроение собеседнику за рекордно короткий срок.

Старший сын и золовка Виктора пришли в ярость. Татьяна настаивала, чтобы Виктор немедленно выставил за дверь сумасшедшую старуху и наглую Алевтину.

Время от времени ставил отцу ультиматум и Антон. Но Виктор был как кремень.

– Аля с Кларой Самуиловной останутся жить в этом доме, и точка! – басил Амбарцумян. – Если вам такой расклад не по душе, можете хоть сегодня идти на все четыре стороны, никто вас не держит.

Сообразив, что отец может запросто выставить его вон, Антон резко изменил тактику. В присутствии Виктора парень старался не задевать ни Алевтину, ни ее бабку, но стоило Амбарцумяну-старшему выйти за порог, как в доме моментально разгоралась словесная война. Более того, несколько раз дело едва не дошло до рукоприкладства.

Когда ехидная Татьяна, острая на язык Клара Самуиловна, дерзкая Алевтина и нахальный Антон оставались наедине, дом напоминал день открытых дверей в психиатрической клинике. Отовсюду слышались проклятия и угрозы в адрес друг друга.

Больше всех из-за домашних разборок страдала Анфиса. Как ни пыталась она заставить мать с дочерью вести себя поскромнее, те были непреклонны.

– Ты вышла замуж за Виктора, – вещала Клара Самуиловна. – Ты его законная супруга, значит, в доме хозяйка именно ты, а не Танька.

– И тем более не Антон, – подливала масла в огонь Алевтина.

– Неужели вам трудно понять, – Фиска чуть не плакала, – мы одна семья, нам всем нужно жить дружно, перестать ссориться и ругаться.

– Скажи это им, а не нам.

– Полностью согласна с бабушкой, – заявила Аля.

– Поймите, у каждого человека есть свой предел терпения, – заговорила Фиса.

– Ты это о чем?

– А о том, что в один прекрасный день Виктору надоест жить на пороховой бочке, и онукажет вам на дверь.

– Такого не случится, – зло прокричала Аля.

– Откуда такая уверенность?

– Оттуда.

– Алевтина!

– Отстань от меня, чего привязалась. В конце концов, это ты выскочила замуж, а не я, именно ты привезла нас сюда, а теперь угрожаешь?

– Я не угрожаю, я только прошу вести себя поспокойнее.

– Замолчи! Не хочу слушать! – Алевтина выбежала из комнаты.

– Аля, постой! – крикнула Анфиса.

– Вот видишь, что ты натворила? – набросилась на Фиску мать.

– Я?

– Ты!

– Я ничего не сделала.

Старуха подняла вверх указательный палец.

– Вот именно, хорошо, что ты сама это признаешь. Твоя проблема заключается в бездействии. Ходишь, блеешь как овца неприкаянная, тебя оскорбляют, а ты лыбишься, поливают грязью, а ты продолжаешь улыбаться. Давно бы поговорила с Виктором, пустьвышвырнет Таньку из дома. Она ему никто. Так, сбоку припека.

– Таня – родная сестра его жены.

– Дура! Его жена умерла, сейчас ты супруга Витьки, тебе и карты в руки. А ты как собака на сене – ни себе, ни людям. И Антона пора гнать поганой метлой! Здоровый детина, а продолжает сидеть у отца на шее. Нахлебник чертов.

– Вы с Алей тоже далеко не подарки.

– Не смей нас с ними сравнивать! Как ты можешь? Я твоя родная мать, а ты меня ставишь в один ряд с «этими». Не смей!

Подобные разговоры всегда заканчивались одинаково – Анфиса с сильнейшей головной болью поднималась к себе и без сил падала на кровать.

Вот примерно в такой атмосфере уже четыре года уживались столь разные люди.

Катарина взяла Фиску за руку:

– Фис, не переживай, им не впервой скандалы закатывать, все утрясется.

Анфиса мотнула головой:

– Катка, с каждым днем дела идут все хуже, иногда мне кажется, что они готовы поубивать друг друга.

– Не передергивай.

– Серьезно. Позавчера Алевтина сцепилась с Танькой, так я думала, что они покалечатся. Спасибо, Виктор в этот момент с работы вернулся, а то бы быть беде. Аля совсем с катушек съехала, но это еще не все. – Фиса глубоко вдохнула, после чего выпалила: – Алька невернулась домой.

– Как не вернулась?

– Вчера мы поцапалась, и я не выдержала, ударила ее по щеке. Ну, так получилось, не смогла я сдержаться. А Аля… она убежала. До сих пор от нее ни слуху ни духу. Кат, я не знаю, что и думать. Витька говорит, что она наверняка отсиживается у какой-нибудьподружки, но мне не по себе. А вдруг с ней что-то случилось? Мать в панике, спускает на меня всех собак, я держусь из последних сил.

– Брось, Фис, никуда она не денется. Я согласна с Витькой: Аля девушка своенравная, решила показать характер.

– Не знаю, Кат, на сердце все равно неспокойно, раньше она подобных выходок себе не позволяла.

– А чего ты хочешь? Все дети неблагодарные, – вставила Розалия, уставившись на свои длинные ноготки. – Ты в них душу вкладываешь, а они вырастают и в грязь тебя втаптывают.