Гомосексуализм и пропаганда гомосексуализма с точки зрения либерализма и биоэтологии - П.А.Сарапульцев

П.А. Сарапульцев

Гомосексуализм и пропаганда гомосексуализма с точки зрения либерализма и биоэтологии

Ещё до вступления в силу закона об ужесточении ответственности за публичные действия, направленные на пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних в Петербурге (17 марта 2012 года), в интернете и в прессе возникла острая дискуссия о его правомочности, как с юридической, так и с моральной точек зрения.

Для того чтобы иметь об этом законе точное представление имеет смысл привести его текст дословно: “Публичные действия, направленные на пропаганду мужеложства, лесбиянства, бисексуализма, трансгендерности среди несовершеннолетних, влекут наложение административного штрафа на граждан в размере пяти тысяч рублей; на должностных лиц - пятьдесят тысяч рублей; на юридических лиц - от двухсот пятидесяти тысяч до пятисот тысяч рублей”.

Интересно, что большинство критиков закона оказалось среди людей с либеральными и демократическими убеждениями. И это не удивительно, потому что закон был предложен членами партии “Единой России” - партии, которую считает своим основным оппонентом большинство либералов и социал-демократов в нашей стране. И поэтому любые её инициативы задевают locus minoris resistentiae (точка наименьшего сопротивления) психологии противников режима. А если учитывать, что закон появился на фоне гражданских протестов, то совершенно понятно, что он автоматически был воспринят, как ещё один способ власти переключить внимание большинства населения на другую проблему. Говоря словами Николая Сванидзе: “стрелки переводят с реальных проблем”. (1)

Об этом же заявляет и главный редактор журнала “The New Times” Евгения Альбац: “Кажется, что власть, в ужасе от гражданских протестов, пытается придумать новые идеологемы, дать народонаселению образы врагов, на которых можно было бы переключить внимание людей”. (2). Это мнение разделяет и писатель Леонид Млечин, убеждённый, что принятие закона “свидетельствует о дикости нравов, дикости политической жизни, потому что таких вещи могут проповедовать или вообще ничего не понимающие или играющие в политические игры…. Я понимаю, что кто-то может поиграть в предвыборную кампанию на этом” (3). Больше того даже официальный правительственный чиновник Михаил Барщевский задаёт риторический вопрос интервьюированному им председателю партии “Справедливая Россия” Николаю Левичеву: “…для чего это все делается? Это отвлечь от чего-то?”. На что естественно получает ответ: “да, эта простая мысль, которую ты высказал, приходит на ум первой”. (4)

И уж совсем своеобразным предположением о политической подоплёке закона является представление о том, что “депутат Милонов попросту отрабатывает заказ РПЦ. Дело в том, что у внедрения курса “основ православной культуры” есть даже не технический, а идеологический конкурент - программа полового просвещения. В России ее активным сторонником является Российская Ассоциация Планирования семьи, являющая, в свою очередь, филиалом IPPF - International Planned Parenthood Federation”. (5)

Психологической поддержкой подобных точек зрения, несомненно, являются аналогичные предположения иностранных СМИ. Так, по мнению корреспондента The New Yorker Юлии Йоффе, “атаки на предполагаемых врагов “семейных ценностей” во всем мире — легкий способ завоевать голоса избирателей на предстоящих выборах. Больше того, по её мнению, в момент, когда экономический кризис рискует перекинуться с Европы на Россию, попытки эксплуатировать вульгарные “общие знаменатели” в менталитете масс крайне опасны”. (6)

И это ещё более или менее психологически оправданные предположения. У лиц с патологически воспалённым воображением появляются поистине апокалиптические объяснения появления закона, напоминающие идеи времён холодной войны. Так корреспондент Нью таймс Александр Подрабинек считает, что этот закон придуман только для того, чтобы вернуть Россию в её советское прошлое: “На самом деле их гомофобия по большей части лжива, и плевать им на нетрадиционную ориентацию. Их цель — найти моральное обоснование для того, чтобы накинуть узду на общество, загнать его в стойло, в котором оно пребывало десятилетиями советской жизни”. (7) А руководитель молодежных и образовательных программ общества “Мемориал” Ирина Щербакова вообще превращает локальную инициативу петербургской думы в поистине международную проблему: “Я считаю, что все это только начало… завтра они скажут: “Давайте сионизм уберем”. (8)

Естественно, что подобный психологический ажиотаж не позволяет воспринять трезвые спокойные доводы оппонентов, тем более, если они являются членами правительственной партии. Например, доводы председателя Московской Городской Думы Владимира Платонова: “… не надо вводить никого в заблуждение. Никто не запрещает нетрадиционные… отношения между людьми,… у нас не запрещен алкоголь, у нас давно, слава богу, не было сухого закона. С никотином уже перебоев сколько лет не существует. Но несовершеннолетним алкоголь не продают, никотин не продают…. И вот точно также законодатели предлагают, нельзя пропагандировать нетрадиционные отношения для несовершеннолетних”. (9)

Что уж тут говорить о более эмоциональных выступлениях сторонников закона, например, писателя и публициста Михаила Веллера: “… природа имеет свои защитные рефлексы. Много вас, ребята, сильно развелось, много вы по земле суетитесь - пора бы вас немного подсократить… нужно сдержаннее относиться к безобразным сексуальным меньшинствам, которые способ производства полового акта производят в идеологию и хотят идеологию сделать государственной. Я думаю, что они просто мало работают физически, им не хватает сублимации”. (10)

И при этом противники закона спокойно воспринимают прямые некритичные оскорбления его противников, радуясь, что Twitter позволяет читать их миллионам людей. Что стоит только “критика” британского актера и писателя Стивена Фрайя: “Едрить твою! С этими фантастическими чудовищами надо что-то делать”. (11)

Интересно, что с автоматической критикой принятого закона подчас выступают даже достаточно трезвомыслящие либералы, типа Юлии Латыниной, которая не принадлежит “к числу людей, которые власти всегда говорят “Нет”, и считает, “что люди, которые всегда говорят власти “Нет”, имеют очень ограниченный словарный запас” и являются маргиналами (12), или Михаила Барщевского, заявляющего, что ему “больше нравятся оппозиционеры, которые свой оппозиционный имидж создают словами, идеями, разумной критикой, пускай и такой, критикой не лояльной, а разумной - я имею в виду содержательной критикой”. (13)

При самом общем анализе критики закона обращают на себя внимание два факта. Первый заключается в наличии у многих из его противников противоречия между собственным отношением к геям и их высказываниях о самом законе. Причём отрицательное отношение к геям у них колеблется в достаточно широком диапазоне.

Одни из них, как Михаил Барщевский, просто отмежёвываются от принадлежности к геям: ” У меня абсолютно стандартная ориентация, ну, абсолютно стандартная, то есть даже скучно” Поэтому тема гомосексуализма меня лично никак не касается, не волнует и не интересует”. (14)

Другие, как Константин Покровский, не соглашается только со способом решения проблемы: “Возможно, большинству из нас удастся найти немало положительных сторон в одобренном законопроекте, но, тем не менее, почему наше государство до сих пор не может уяснить, что помимо запретов есть множество других способов решения сложившихся проблем, и даже в отношении гомосексуализма, когда мораль и правильное воспитание могут сделать в этом отношении намного больше, чем принятая у нас практика”. (15)

Третьи, как Юлия Латынина, даже сомневается в моральности гей движения: “Хорошо ли это или плохо, я не знаю. Это такой вопрос, на который я как консерватор с очень такими, личными пуританскими позициями не могу ответить”. (16)

Четвёртые, как Николай Сванидзе совсем чётко выказывает своё отрицательное отношение к гомосексуализму: “Я вовсе не сторонник, там, маршей гомосексуалистов - они мне крайне, в общем, не симпатичны. Потому что те же гомосексуалисты - к ним можно по-разному относиться, и с брезгливостью, и так далее. Повторяю, для людей натурального склада, весьма сложное к ним отношение как минимум”. (1)

Возможно, что подобных людей подвигает к критике закона укоренившееся в психике российских либералов и демократов яркое высказывание Вольтера: “Я не согласен с тем, что вы говорите, но буду до последней капли крови защищать ваше право высказать вашу собственную точку зрения”.

Но тут невольно вспоминается блестящий тест, использующийся в Соединённых Штатах для выявления скрытого расизма, при проведении которого испытуемому задаётся вопрос: “Вы не будете возражать, если ваш ребёнок свяжет жизнь с негром (афроамериканцем)?”. Неправильным считается ответ: “Конечно, нет”. Поскольку полностью свободный от расизма человек просто не может понять, в чём заключается вопрос.