Возвращение в Гильдию - Василий Блюм

Василий Блюм

Возвращение в Гильдию

ПРОЛОГ

Яркая вспышка с треском разорвала воздух, заставив рвануться в сторону. Гибкое тело распласталось, вытянувшись в затяжном прыжке, а в твердой, как камень, почве, возникла выжженная проплешина. Зверь бежал на пределе сил, охотник преследовал его уже вторые сутки. Разоренное гнездо, где лютый враг устроил западню, до сих пор стояло перед глазами: покрытые мягким голубым мхом стены, чистый ручей возле входа и нежное мурлыканье готовящейся стать матерью подруги.

Челюсти на мгновение свело судорогой, а лапы дернулись, едва не подломившись на крутом подъеме, но зверь справился с воспоминанием, рванулся, подстегиваемый жаждой мщения. Двуногий враг появился недавно и сразу же убил одного за другим нескольких матерых самцов. Это наполнило сердца стаи страхом. Двуногие всегда были желанной добычей, легко покоряясь зову силы, он не сопротивлялись даже в момент, когда усаженные зубами челюсти смыкались, одним движением перекусывая тонкую шею жертвы.

Вновь полыхнуло. Отвлеченный воспоминаниями, зверь упустил нужный момент, ощутив дыхание смерти на долю мгновения позже необходимого. Вновь гигантский прыжок в сторону, но слишком поздно, бок обжигает болью, а в нос шибает запахом паленой плоти. С трудом ориентируясь в пространстве, зверь метнулся за спасительные камни, исполненный ярости, направил сов силы, пытаясь подчинить преследователя. Но, как и в прошлый раз, как и все разы до того, в ответ прозвучала лишь гулкая пустота, разум охотника казался напрочь отгороженным глухой стеной.

Зверь чувствовал страх. Впервые в жизни он встретил не просто достойного соперника, таких хватало в черных лесах, где испокон веков гнездилась стая, он встретил неуязвимого врага, способного в мгновение обратить в прах даже не приближаясь. Оставалось лишь умереть, но законы стаи требовали биться до конца, и зверь вновь побежал.

Впереди возник каменный гребень холма, а за ним, зверь чувствовал, крылось спасение, нужно всего лишь достигнуть вершины, перевалить, спрятаться. С каждым прыжком гребень приближается, но неумолимый враг настигает. Тело пронзило ощущение гибели, лежащий неподалеку громадный валун вспыхнул голубоватым сиянием, мгновенно испарившись вместе с куском скалы, в спину ударила тугая волна воздуха, жестко бросила на камни.

Прыжок. Еще один. Вновь вспышка. Бок взрывается болью, а перед глазами плывут огненные мухи. Спасительный гребень маячит совсем близко. Рывок, и, измученное погоней, зверь замедленно перемахивает преграду, опускаясь с противоположной стороны.

Спасение рядом, фиолетовым пятном маячат заросли жгучих кустов, куда не сунется ни одно существо, опасаясь страшной гибели. Еще немного, нужно лишь удержаться, не упасть на отвесном спуске, иначе смерть на острых камнях. Ноздри с шумом втягивают воздух, а глаза прикипают к новой опасности. Впереди, совсем близко, на теле скалы черная воронка, воздух над поверхностью дрожит и переливается зеленоватыми искрами.

Мозг пронзил ужас, лапы заскребли, пытаясь увернуться, оббежать, отпрыгнуть, но измученные, с трудом поддерживающие избитое тело, мышцы лишь слабо дернулись. Взвыв от ощущения неизбежного, зверь рванулся из последних сил.

Слабо вспыхнуло зеленым, угасая, зашипели потревоженные искры. Когда осело взбитое прыжком облако пыли, каменистый склон оказался пуст, лишь несколько черных волосков, неторопливо кружась в прогретом воздухе, замедленно падали на серые камни.

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 1

Ноздреватый камень с тихим скрипом прошелся по металлу. Мужчина отложил точило, повел плечами, разминая застывшие от долгой неподвижности мышцы. Под седалищем надсадно скрипнул табурет. Проникнув сквозь щель ставни, солнечный луч коснулся лезвия, отброшенный блестящим металлом, запутался в волосах, отчего рыжая шевелюра воина вспыхнула огнем.

Шестерня нежно коснулся оружия, суровое лицо разгладилось, а губы сложились в довольную улыбку, он удовлетворенно пробормотал:

— Еще немного и будет как у прародителя пещерников.

Куча тряпья на лавке шевельнулась. Откинулся край рогожи, открыв тонкие черты бледного лица, замедленно поднялись веки, на Шестерню без выражения взглянули голубые глаза, взгляд сместился в сторону, но через мгновение вернулся, сосредоточившись на лезвии секиры. Одним движением сбросив рогожу, вершинник сел, с хрустом потянулся, демонстрируя сухощавое тренированное тело, насмешливо произнес:

— Стоило скрипеть все утро, чтобы так испохабить клинок.

Парень тряхнул головой, отчего длинные волосы золотистым водопадом рассыпались по плечам, легко вскочил на ноги, и мягкой походкой двинулся к стоящему у почерневшего камина пузатому бочонку, отражаясь в тусклых клинках развешенных по замшелым бревнам стены мечей. Добравшись до цели, вершинник подхватил массивный деревянный ковш, наполнив до краев чистой холодной водой, плеснул себе на грудь.

Шестерня поморщился, смахнув с лица долетевшие брызги, сказал назидательно:

— Тебе не понять. У нас, пещерников, прежде ценится прочность да надежность, а уж насколько красиво… — он махнул широкой ладонью.

Но собеседник лишь пожал плечами, продолжая с удовольствием плескаться.

За занавесью из плотной узорчатой ткани невнятно забормотало. Отодвинув ширму плечом, из угла выдвинулась сгорбленная фигура, с кряхтеньем разогнулась, превратившись в немолодого мужчину: седые космы спутались, взгляд рассеянно блуждает в пространстве, а губы беззвучно шевелятся, словно раз за разом повторяет сложное заклинание. Зябко передернув плечами, седовласый покосился на камин, где подернутые пеплом, тускло тлели угли. Взгляд стал суровым, а лоб прорезали три глубоки морщины, когда маг скрипуче произнес:

— Холодно, как в могиле. Эй, кто ближе, подкинь пищи огню!

Не отрывая взора от оружия, Шестерня нащупал одну из чурок, горкой лежащих у ног, не глядя, бросил в камин.

— Так-то лучше, — седовласый удовлетворенно кивнул, протянул руку к камину, и сухо щелкнул пальцами.

Грохнуло. С потолочных балок посыпалась пыль, а почерневшая пасть камина полыхнула огнем. Шестерня отложил секиру на трехногий приземистый столик, поверхностью которого служил спил огромного дерева, покосившись на скачущие по полену веселые огоньки, спросил с любопытством:

— Зола, сколько твои фокусы вижу, всякий раз удивляюсь. Научил бы по старой дружбе?

Зола подошел ближе, протянул руки к живительному теплу, сказал ворчливо:

— Толку учить? Все одно не сумеешь.

Шестерня воскликнул обиженно:

— Да где мне суметь, коли ты не пытался!

— А что мне пытаться, коли и так понятно? — отпарировал Зола.

— Что понятно? — Шестерня недоуменно распахнул глаза.

— Что не сумеешь.

Наплескавшись, Мычка оторвался от бочки, по лицу, высыхая на бегу, стекают шустрые капли, острые уши подергиваются, ловя обрывки доносящихся с улицы голосов. Тряхнув головой, он набросил на плечи легкую рубаху и неторопливо вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, вершинник на мгновение замер, в нос шибануло ароматом жареного кабана, а в ушах зазвучал приглушенный говор посетителей. Улыбнувшись, Мычка шагнул в прокопченный зал.

Не смотря на раннее утро в таверне полно народу. За ближайшим столиком гвардеец утоляет голод, с жадностью отрывая от поросячьей ножки огромные куски мяса, тут же сует в рот. Поодаль шумно поднимает здравницу компания подозрительных личностей. Возле двери дремлет, уронив лицо в миску, крестьянин.

За стойкой хлопочет хозяйка — Шейла, серый оттенок кожи, острые кончики ушей и огромные глаза выдают уроженку подземелий. Мычка вгляделся пристальнее: тугой жгут закрученных в замысловатый узел иссиня-черных волос, длинные, всегда опущенные ресницы, тонко очерченные чувственные губы, на которых так часто играет загадочная улыбка, и, конечно, тяжелые полукружья груди. Ощутив внимательный взгляд, Шейла подняла глаза, едва заметно кивнула, приветствуя. Улыбнувшись в ответ, Мычка толкнул боковую дверь и бесшумно выскользнул наружу.

Взгляду открылся небольшой, огороженный высоким бревенчатым забором дворик, изрытый ямами от ежедневных тренировок, словно изъеденный мышами сыр. Перепрыгнув горку пепла с торчащими обугленными костями, — , следы вечерних экспериментов Золы, Мычка прошел в дальний конец дворика, запустив руку за пазуху, извлек пять небольших, длинной в ладонь, узких ножей, состоящих, казалось, из одного лезвия. Прицелившись в висящее на стене соломенное чучело, вершинник слегка пригнулся, и, не останавливаясь, начал метать ножи один за другим так, что замелькали руки, после чего подобрал лежащий тут же лук и, не торопясь, одну за другой выпустил несколько тренировочных стрел с тупыми наконечниками.