Волшебник на гастролях (СИ) - Юрий Салов

Салов Юрий Борисович

Волшебник на гастролях

Волшебник на гастролях

Пролог

Из скорого поезда, приехавшего утром в Москву из Новгорода, вышел, в числе прочих пассажиров, ничем не примечательный человек.

Однако это лишь на первый взгляд в нем не было ничего необычного, так как приглядевшись получше, можно было увидеть, что из-под темного плаща чуть выдаются края церковного облачения.

Вряд ли и в этом было что-то особенное. Всегда считалось, что Россия является православной страной, и, стало быть, ничего удивительного, что священники время от времени покидают свои кельи и храмы, и едут куда-то по разным мирским делам.

Однако у человека, приехавшего из Новгорода, дело было совсем не мирское.

Звали его Григорий, и судя по документам, пребывал он в сане дьякона.

Нащупав взглядом выступавшие над серыми типовыми домами золотые купола ближайшей церкви, дьякон вздохнул, быстро перекрестился и пошел по направлению к привокзальному кафе. Священник был очень голоден - поездка в Новгород выпала на постную неделю и пост приходилось соблюдать. Но как раз сегодня пост закончился, и теперь дьякон собирался подкрепить свои силы чем-нибудь помясистее и пожирнее.

- Вот он. - раздался голос в наушниках у человека, стоявшего напротив кафе.

"Захватил свежие журналы" - Григорий отправил неизвестному адресату сообщение по своему мобильному. Затем он заказал сосиски, салат и стаканчик чаю.

- Извините, что отвлекаю вас, - вежливо произнес кто-то рядом. - Вы ведь, кажется, священник?

- Почему вы так решили? - Григорий внутренне собрался и медленно повернулся навстречу обладателю голоса. Но тут же расслабился.

Перед ним стоял парень среднего роста в потертой камуфляжной куртке, подстриженный под ежик, обутый в высокие тяжелые ботинки армейского образца. Один из пальцев правой руки парня был забинтован.

-Вы сразу выделяетесь в общей массе, - улыбнулся он. - от вас исходит аура мудрости и добра. Так мог бы выглядеть профессор университета, но... - взглядом парень указал на выступающие из-под пальто Григория края облачения, - профессора не носят ряс.

"Чего ему надо", - подумал дьякон и слегка насторожился.

-Допустим, к чему скрываться, - пожал плечами он. - Я служитель русской православной церкви, иеродьякон Григорий. Какой у вас ко мне вопрос?

-Вопрос вполне конкретный, - взглянул ему в глаза парень. - я недавно отслужил в армии и теперь меня агитируют воевать по контракту в Сирии против боевиков ИГИЛ. Вот не знаю, соглашаться или нет.

- Соглашайтесь, - понимающе махнул рукой иеродьякон. - Телеинъекции на тему "у терроризма нет национальности и религии", каждый раз с предсказумой очевидностью вспыхивающие после очередного теракта, просто глупы. Не инопланетяне же в конце концов взрывают наши самолеты и школы! С этим "политкорректным" тезисом можно было бы согласиться, если бы верующие мировых религий по очереди устраивали теракты. То буддисты захватят школу и расстреляют в ней детей... То даосы взорвут самолет... То христиане подорвут кинотеатр... Вот в этом случае можно было бы ограничиться повторением банальности о том, что у каждого народа есть право иметь своих подлецов... Но ведь все очевидно не так.

Террористические проповеди - это болезнь уже всего исламского сообщества. - вошел в раж священник. - И отчего-то если в России, Казахстане или Узбекистане обнаруживают центры подготовки террористов - то эти центры чаще оказываются связанными с мечетями и медресе, чем, скажем с клубами служебного собаководства.

Скажете, у террористов нет религии? Но они несомненно и крепко верят в продолжение жизни после взрыва собственного тела. Они прославляют вполне определенного бога. А названия их организаций говорят о готовности воевать за ислам, а не за футбол.

- А есть хорошие мусульмане? - в глазах стоявшего напротив человека вспыхнул огонек интереса.

- Этих ребят можно считать плохими мусульманами. Но это именно мусульмане. Как известно, чтобы стать мусульманином, достаточно произнести формулу "Нет бога кроме Аллаха и Магомет пророк его". Неужели эту формулу отрицали террористы в Беслане или Бостоне? Неужели коран они не считали откровением всевышнего? - иеродьякон отхлебнул чая. - Знаете, когда в западном мире несколько лет назад начался церковно-сексуальный скандал, то католикам и в голову не приходило говорить, будто у них в семинариях преподают гомосексуалисты, "у которых нет национальности и религии", а не католики. Католическая церковь оказалась достаточно честна и мужественна, чтобы в этих грешниках признать своих людей, а, значит, в их грехе увидеть и свою вину. Увидеть - чтобы преодолеть, понимаете?

- Спасибо, святой отец, - парень восхищенно смотрел на иеродьякона. - Я непременно именно так и сделаю. Завтра же подпишу контракт, - юноша попрощался и пошел прочь.

"Все-таки, не перевелись еще на Руси достойные люди, - подумал Григорий, возвращаясь к своей прерванной трапезе. - Такие, как он - и есть главная надежда нашей страны, главная опора власти".

Покончив с сосисками, Григорий допил ставший холодным за время дискуссии с молодым человеком чай. Он взглянул в окно, нет ли дождя и убедившись, что нет смысла доставать зонт, вышел из уютного кафе. Сделав с десяток шагов, взор его помутнел, а изо рта пошла пена. Выронив из слабеющих рук чемодан, архидьякон Григорий замертво рухнул на грязный тротуар.

"Скорая" приехала черезчур быстро, буквально ниоткуда, словно ждала этого падения. Фельдшер с санитаром, молодые, крепкие, поджарые, положили иеродьякона на носилки и погрузили в машину. "Скорая" с воем устремилась прочь, распугивая пешеходов.

Впоследствии свидетели утверждали, что за рулем машины с красным крестом находился молодой парень в военной куртке с короткой стрижкой; впрочем, свидетели часто ошибаются...

Часть 1. Заезжий маэстро.

- Гражданин Савичев? - Вальяжно обратился грузный, широкоплечий, сорокалетний мужчина с мешками под глазами. Он был неряшлив - сальное пятно на рубашке - хаки, выцветшие, просоленные круги подмышками. Впрочем, тот, у кого он спрашивал, был еще неряшливее - весь в крови, со сломанным носом и разбитым лицом, да еще подвешенный за руки наручниками к металлической балке.

И все равно пленник вздрогнул. Эта фамилия осталась в далекой молодости, она была засекречена, она никак не была связана с делами последних лет, а особенно с сегодняшней командировкой. И лица стоявших напротив него людей не допускали мыслей о случайности.

- Ну, сокол ясный, так где Предмет?

- Какой?

- Который ты вез из Новгорода.

- Не знаю, о чем вы... Я дьякон Григорий из...

- Ты такой же дьякон, как я балерина! - махнул рукой "неряха". - У тебя нашли пушку - это от бесов обороняться?

- Ты готов говорить? - повысив голос, сказал второй, коренастый, с коротким "ежиком" волос на голове и следом от ожога на левой щеке. Он взял электродрель на батарейках, - Или ты готов... кричать?

- Я... уже... сказал... - собрал остатки своих сил человек. - Я не знаю...

Мужчина усмехнулся и направил стремительно вращающееся сверло в коленную чашечку церковника.

Страшный крик оглушил всех.

- Ну ты поработай с ним как следует, - лениво, словно сытый кот, потянулся высокий. - я пока перекурю.

В одном из пустых цехов обанкротившегося завода вновь раздались неистовые крики.

Мордастый, грузный мужчина докуривал во дворе вторую сигарету, не спеша, со вкусом, когда к нему прибежал раскрасневшийся напарник.

- Попик то того! - выпалил он взволнованно.

- Чего того? - выронил окурок мордастый. До него мгновенно дошло, о чем идет речь.

- Ссучился, урод!

- Как же ты допустил?! - рявкнул на него напарник. - Ну ка, пошли.

Они вбежали в помещение цеха. Висевший мужчина не подавал признаков жизни - голова свесилась на грудь, тело обмякло, язык вывалился изо рта.

- Отчалил, - мордастый пощупал двумя пальцами пульс на шее дьякона. - все ты спешишь! - повернувшись, он ударил рядом стоявшего крепыша в ухо.

- Так кто же знал, что у него сердце слабое! - оправдывался тот, даже не пытаясь защищаться. - Молчит проклятый, так я его еще горячим паром... попарил...

- Кретин! - мужчина достал мобильный и стал набирать номер. - За это будешь сам отмазываться.

Двое в кабинете молча ждали. Мужчина лет пятидесяти, с худым строгим лицом, увенчанным богемной небритостью, работал за компьютером. Напротив в кресле расположился рослый атлетичный парень, которому на вид еще не было тридцати, в брюках и майке с длинным рукавом.

Зазвонил телефон.

Мужчина снял трубку, выслушал, водворил на место. Взглянул на оппонента исподлобья: