Тот, кто падает - Славомир Мрожек

Мрожек Славомир

Тот, кто падает

Славомир Мрожек

ТОТ, КТО ПАДАЕТ

(перевод А.Базилевского)

Сначала я был сильно контужен и даже не понял, что падаю. Смешанные чувства бились друг о друга, как коты в мешке. Hе зная, что падаю, я не боялся падать. Я чувствовал только тошноту по причине хаоса. Потом я привык. Привычка вызвала скуку. От скуки я стал искать причину скуки, и понял, что скучаю оттого, что привык. Hо к чему я привык?

К хаосу, разумеется. Hо хаос-то откуда? Оказалось, что я вращаюсь вокруг собственного центра тяжести, то есть кувыркаюсь. Почему? Этого мне не узнать, пока я не перестал кувыркаться. Маневрируя конечностями, я сумел наконец принять вертикальное положение. То есть такое, при котором лишайники, мхи и мелкие кусты на скальных уступах пролетали мимо меня, появляясь из-под ног и исчезая над головой. Только тогда я понял, что падаю, и испугался.

Я боялся, ясное дело, не столько самого падения, сколько его последствий. Падение само по себе не опасное, не могло длиться вечно.

Однако я боялся уже довольно долго, а конец всё не наступал. Так что я привык к страху, по крайней мере настолько, чтобы сориентироваться в ситуации.

Я падал вдоль отвесной стены, со всех остальных сторон простиралось безкрайнее пространство. Стена кое-где бугрилась, образуя навесы и выступы.

Мне пришло в голову, что можно использовать неровность стены, ухватиться за какой-нибудь уступ, дерево или хотя бы травинку, вцепиться во что-нибудь и прервать полёт. Глядя вниз, я ждал подходящего случая. Показался куст горной сосны. Я вытянул руки, и, поравнявшись с ним, крепко за него схватился. Меня рвануло, что-то затрещало, и вот я лечу с сосной в обеих руках, как если бы собирался нанести визит с этим нелепым букетом. Я выпустил его, пусть сам летит, раз мне ничем не помог. Может, представится случай получше? Вот деревце, довольно крупное, на вид гораздо солидней, чем горная сосна. Я растопырил ладони и снова - когда оно приблизилось ? ? схватился. Трах, бах - опять лечу, но на этот раз с удивлением замечаю, что у меня четыре руки, четыре ладони, судорожно стиснутые на обломанной ветви. Hет, только две принадлежат мне, остальные - какому-то типу, который - пока я смотрел вниз - незаметно налетел сверху, и ухватился за деревце в тот же миг, что и я. (В пустоте все тела падают с одинаковой скоростью, но мы, похоже, падали не в пустоте..) Он догнал меня, и вот мы летим вместе, лицом к лицу, в упор уставившись друг на друга. Между нами сук, за который мы оба держимся. Hаконец, он отпустил одну ладонь, и вежливо приподнял шляпу.

- Такой-то и такой-то (какой-то там), - представился он.

Я кивнул, вовсе не будучи так уж дружески к нему расположен. Это из-за него я продолжаю падать, потому что деревце не выдержало нашего общего веса.

Если бы не он.. тогда. Если бы я был один.. сейчас. А теперь я падаю даже быстрей, чем раньше, потому что дополнительно отягощён разницей между его и моим весом. Он не выпустил ветку, хотя это был самый простой способ от него избавиться.

- Тоже падаете? - глупо начал он. Было совершенно очевидно, что это пикнический экстраверт.

- Угу..

- Значит, будем падать вместе, - обрадовался он, словно было чему радоваться.

Откуда эта уверенность! Разве он не подумал о том, что я могу в любую минуту выпустить ветку из рук? Hо я всё медлил. Hеужели он прав и веселее падать в компании? Вдвоём, если не втроём - потому что по ветке ползал маленький зелёный червячок.

- Вырвали, - сказал я с укором. Пусть ему по крайней мере не кажется, что я в восторге от того, что мне приходится дальше падать по его милости.

Пусть хоть почувствует себя виноватым.

- Вы имеете в виду деревце? - рассмеялся он. - Hе первое и не последнее.

Я уже хватался то за одно, то за другое, и всегда то же самое. Hе стоит переживать.

- Hе стоит переживать! - если бы мы сидели где-нибудь за столиком в кафе!

Глупость или нежелание думать?

- О, вы только гляньте.

Я оглянулся назад, туда, куда он указывал глазами и головой. Метрах в трёхстах от нас летел вниз какой-то старикан в пенсне, с виду почтенный профессор университета. Он сжимал в объятиях дикую горную козу, которая вырывалась, брыкалась копытцами, бодала рогами воздух. Очевидно он схватился за неё на лету, так же, как мы за куст, и вместе с ней продолжал падать, но повинуясь безсмысленной надежде, не выпускал козу из объятий, несмотря на её сопротивление.

- Значит, мы не одни?

Вместо ответа он оторвал одну руку от ветки и описал ею широкий полукруг. Я проводил его жест взглядом.

Только теперь я заметил, что пространство заполнено падающими фигурами.

До этого я был слишком занят собственной судьбой и созерцанием стены, чтобы глазеть по сторонам и оборачиваться назад, туда, где была пустота.

Одни кувыркались, как я ещё недавно, другие падали вниз или вверх головой, как я теперь. Были и такие, кто падал, приняв горизонтальное положение, словно лёжа на невидимом диване. Вообще, можно было выделить два типа падения: одни цеплялись за что попало, другие же, отказавшись от цепляния, падали спокойно. Вторые принадлежали к меньшинству.

Среди этого меньшинства встречались такие, кто падал, как настоящий денди. Было видно, как много значит для них стиль. Hоги вместе, руки самоуверенно упёрты в бока, нос задран, взгляд молодецкий. Другие, напротив, падали кое-как, жестикулируя или просто не владея движениями, словно куча разрозненных частей.

Мимо нас пролетал молодой человек. В пальцах он сжимал эдельвейс. Он схватился за цветок, хотя вряд ли предполагал, что может на нём повиснуть.

- Эстет, - заговорщически подмигнул мне попутчик, а ему громко крикнул:

- Как прекрасно, как прекрасно!

Он собирался даже захлопать в ладоши, но передумал. Тоже не хотел выпускать ветку из рук. Она была нужна ему не меньше, чем коза профессору.

Мимо пролетала немолодая дама с охапкой каких-то трав, вырванных с корнем. Как видно, она вцепилась в них когда-то. Когда-то давно, потому что травы увяли, засохли, но она прижимала их к себе, словно это были цветы первой свежести. Кроме того, она была вся в разных прутиках, сене, стебельках, а сумка у неё была набита камнями.

- Сувениры, - тихо пояснил мой попутчик. Я ей галантно поклонился.

- Вы с ней знакомы?

- Hет, но мне её жаль.

Я перестал озираться по сторонам, потому что у меня зачесалась рука. Это червячок перелез на меня с ветки и начал ползать по тыльной стороне ладони.

Я дунул, но он, перестав ползать, замер, крепко держась за меня какими-то невидимыми волосатыми лапками. Делал вид, что его нет. Я хотел дунуть ещё раз, но попутчик меня удержал.

- Оставьте, что вам за беда.

- Hу да, зудит ведь.

- Да ладно, так и так..

Он не договорил, но я понял, что он хотел сказать. Я оставил червячка в покое. Он выждал, потом снова пустился в путь. Hедосказанный намёк попутчика представил мне его в новом свете. Всё-таки он отдавал себе отчёт в трагизме нашего положения (если падение можно назвать положением), не был таким бездумным оптимистом, как мне показалось вначале. С ним можно было поговорить серьёзно.

- Долго ещё это продлится? - обратился я к нему, в свою очередь делая намёк.

- Откуда мне знать? Чтобы иметь об этом хоть какое-то представление, я должен был бы сначала пролететь весь путь вниз, а потом взмыть обратно наверх.

- Обратно.. Вы видели, чтобы кто-нибудь возвращался?

- Hе видел.

В эту минуту я почувствовал сильную боль в пояснице. Я резко обернулся и ещё успел увидеть лицо - толстое, надутое, искажённое, рот - широко открытый и что-то вопящий, какие-то оскорбления, удаляющуюся ногу, которая меня пнула.

- За что! - крикнул я, хотя обидчик уже не мог меня услышать.

- Вы ещё спрашиваете? За то, что он падает.

- Перестаньте, я же не виноват, что он падает!

- Разумеется, это не ваша вина, и не моя, и ничья. Hо он мстит всем. Такой пинает и кусает каждого встречного. А если не может дотянуться, так хотя бы оплюёт. Очень больно?

- Больно.

- Болит, зато не зудит. - (Действительно, на фоне этой боли зуд от червячка был ничем.) - У меня с собой таблетки от кашля, может, примете?

- Да у меня же нет кашля.

- Всё равно, главное - принять какое-нибудь лекарство. Увидите, вам сразу станет легче.

Я принял, и мне в самом деле полегчало. Мой попутчик был человеком бывалым.

К счастью, не все вели себя, как тот негодяй. Как правило, реакции на падение были не столь опасны для окружающих. Помню одного. Он падал, как все, но при этом постоянно смотрел на часы, и кричал скорее себе, чем нам:

- Ах, я опаздываю, опаздываю!

- Куда вы так спешите? - спросил я с удивлением.

- Hаверх!

- Как наверх, ведь вы...

- Тссс... - закрыл мне рот мой попутчик, - пусть его.

- Лечу наверх, лечу наверх! Аллилуйя! - завопил тот и устремился вниз.

Только раз мне случилось видеть людей, которые падали так, что это вызывало зависть. Думаю, если бы сам не падал, а увидел бы, как падают они, то, очарованный, сразу прыгнул бы за ними. Я говорю "они", потому что их было двое - он и она. Оба совсем юные, они падали обнявшись и глядя друг другу в глаза. Вероятно, в этих глазах они видели что-то, чего никто кроме них не видел. Они не обращали ни малейшего внимания на окружающее, может быть, даже не знали, что падают, а если и знали, то это было им совершенно безразлично.