Власть и Порок - Джеймс Бибби

Джеймс Бибби

Власть и Порок[1]

Полуденное солнце обрушилось на город Коумас с жестокостью кузнечного молота. Оно палило массивные городские стены, защищавшие жителей от набегов кочевников-варваров. Оно обжигало дома, магазины, таверны и храмы. Оно жалило людей и животных, толпящихся в лабиринтах улиц. Но больше всего доставалось голове констебля (бывшего инспектора уголовной полиции) Хэйвея, дежурившего на перекрестке Рыночной и Западной улиц.

Почти обессилев, он поднял руку в универсальном жесте, подразумевающем остановку, и поток экипажей, всадников, повозок и перегоняемого скота, запрудивший Обдирочный переулок, нехотя замер. Затем Хэйвей взмахнул другой рукой, и хаотичная толпа транспорта, нетерпеливо ожидавшая проезда по Западной улице, рванулась вперед и потянулась мимо полисмена. На пару мгновений его заинтересовала подвода с деревянными пивными бочонками, издававшая ужасный скрип, но за ней потянулась казавшаяся бесконечной вереница алармов [2] в сопровождении трех погонщиков, и Хэйвей снова погрузился в покаянные думы.

И поделом. В том, что он оказался на этом посту и медленно истекал потом, был виноват только он сам. Неужели он так никогда и ничему не научится? Доктор не раз предупреждал, что чрезмерное потребление пива вредно для здоровья. И вот доказательство его правоты. На вечеринке в честь зимнего солнцестояния в полицейском участке он хватил лишнего, а в результате встал на пути у суперинтенданта Вейрда, тыкал ему в грудь пальцем и рассказывал, почему тот не пользуется популярностью у большинства подчиненных.

Но если суперинтенданту полиции Вейрду что-то и не нравилось, так это пьяный подчиненный, толкующий об излишнем весе и проблеме неприятного запаха, исходящего от его тела… особенно если это было правдой. В обычной обстановке все это повлекло бы за собой лишь жестокую головомойку. К несчастью, после обвинительной речи Хэйвея стошнило прямо на брюки суперинтенданта. На следующее утро он был вызван в кабинет Вейрда, и тяжелое похмелье усугубилось разжалованием в рядовые и назначением в отряд регулировки уличного движения.

При воспоминании о том дне Хэйвей поморщился и попытался отмахнуться от назойливой мухи, на мгновение забыв, где он находится. В тот же момент из Обдирочного переулка хлынул нетерпеливо ожидавший разрешения поток транспорта, и десяток конных повозок тотчас угодил в самую середину стада алармов, а за телегами двинулась подвода, запряженная парой ревущих быков. Несколько перепуганных животных с пронзительными криками рванули в разные стороны, и Хэйвей, закрыв ладонями уши, устремился в укрытие. У дверей магазина он оглянулся. Как раз в эту секунду еще одна громоздкая повозка столкнулась с быками. Хэйвей в ужасе наблюдал, как колесо подводы раскололось, платформа наклонилась набок и пивные бочонки стали скатываться на мостовую и раскалываться на твердых булыжниках.

Спустя всего несколько секунд движение на перекрестке превратилось в сплошную массу визжащих, блеющих и ревущих животных, ругающихся возчиков и застрявших повозок. Еще пару мгновении Хэйвей раздумывал над возможностью восстановить порядок, но затем веление долга было перевешено глубокой и всепоглощающей верой в судьбу. Он внезапно понял, что карьере полицейского настал конец. После такого оглушительного провала уже не будет возможности вернуться. Что ж, не стоит ждать, пока опустится топор. Гораздо лучше самоликвидироваться.

С чувством, близким к облегчению, Хэйвей повернулся спиной к хаосу и побрел к своей любимой таверне. Теперь, когда решение было принято, оставалось сделать две вещи. Ему требовалось выпить несколько пинт хорошего пива и написать заявление об отставке.

Часом позже Хэйвей удобно развалился за столом в темном углу «Зеленой Мантикоры», отхлебнул от второй кружки темного Старого Застойного пива и рассеянно взглянул на лежащий перед ним листок бумаги. Он сумел добраться до «Дорогой суперинтендант Вейрд, вынужден с прискорбием сообщить, что…», а затем вдохновение иссякло. Не успел Хэйвей задуматься, не поможет ли ему третья пинта пива, как его внимание привлекли громкие голоса в противоположном конце зала. Хэйвей поднял голову и увидел инспектора Раасея (бывшего сержанта), который не без труда прокладывал путь через переполненный зал. Сердитые голоса принадлежали клиентам, которым не понравилось, что Раасей привел с собой в таверну большую оседланную лошадь.

Хэйвей устало покачал головой. За время службы ему пришлось повидать немало недалеких полицейских, но Раасей был настоящий уникум. До разжалования Хэйвея Раасей был подчиненным ему сержантом, да и этого ранга он добился только потому, что приходился племянником суперинтенданту Вейрду. У него были свои достоинства, например ревностная и непреклонная преданность Хэйвею и способность неукоснительно выполнять приказы (если только в них не было слов, содержащих более трех слогов), но за все время знакомства Раасей не обнаружил ни малейших признаков интеллекта. Вряд ли можно было удивляться любому из его поступков, но посещение пивной в компании с большой оседланной лошадью было новой ступенью деградации даже для Раасея.

- А, вот вы где, сэр, - произнес Раасей, облегченно улыбнувшись. - Когда я не нашел вас на посту, я решил, что смогу застать вас здесь.

- Теперь ты старше меня по званию, - напомнил ему Хэйвей. - Ты больше не обязан говорить мне «сэр».

- Да, я знаю, сэр, - смущенно ответил Раасей. Затем возникла неловкая пауза. Хэйвей понимал, что должен встать перед старшим офицером, но его не покидало чувство, что в отношении Раасея звание «старший офицер» было равносильно насмешке. С другой стороны, сам Раасей не мог постичь той истины, что теперь он превосходил Хэйвея по званию, а потому в смущении стоял по стойке «смирно», в то время как лошадь мотала головой и пережевывала попавший ей в рот листик салата. Хэйвей отметил некоторую рассудительность в ее взгляде, в очередной раз подивился пустому овечьему выражению глаз Раасея и спросил себя, кто из них двоих был бы лучшим инспектором.

- Могу я узнать, зачем ты привел лошадь в таверну, сэр? - спросил он Раасея.

- Да, сэр. Это дядя Билли… то есть, я хотел сказать, суперинтендант Вейрд, сэр, мне приказал. Он сказал, чтобы я взял свободную лошадь в конюшне и привел ее прямо к вам. А еще он сказал, чтобы вы тотчас доставили свою тощую задницу в офис комиссара полиции, сэр. Он вас ждет немедленно, сэр. - Раасей помолчал и с сомнением оглянулся на лошадь. - По-моему, она совсем не похожа на задницу [3], сэр.

- К комиссару? Проклятие, я и в самом деле попал в переплет.

- И она совсем не костлявая, сэр.

- Не беспокойся об этом. Сэр.

Снова возникло неловкое молчание, и Хэйвей пригубил пиво. На лице Раасея появились признаки некоторого смятения.

- Он правда сказал, чтобы вы поторапливались, сэр. То есть он сказал, что вы должны быть там вчера, хотя я и не представляю, как вам это удастся. И еще он в очень плохом настроении, сэр.

Хэйвей поднял кружку и допил пиво, а лошадь в это время задрала хвост и вывалила на пол таверны несколько шариков свежего навоза. В зале пивной немедленно поднялся возмущенный крик.

- О боги, - пробормотал Хэйвей, поднялся со стула и взял поводья из рук Раасея.

- Оставайся здесь и прибери этот мусор, - сказал он, разворачивая лошадь мордой к выходу. - Пожалуйста, - добавил он через плечо. - Сэр.

По пути к двери хозяин пивной сердито дернул его за рукав.

- Мы не позволяем приводить в таверну неразумных животных, - заметил он.

- Не беспокойтесь, - ответил Хэйвей. - Он только приберет за лошадью и сразу же уйдет…

Комиссар полиции Алгофилос считался одним из самых влиятельных людей во всем Коумасе. В его подчинении были не только все полицейские отряды, но и городская стража. Вызов в его кабинет мог означать или великую честь, или немедленное окончание служебной карьеры. А может, и жизни, если комиссар был уж очень недоволен. Так что Хэйвей, пустивший рысью своего коня, ощущал, как от мрачных предчувствий у него сжимается желудок. Удивительно, что суперинтендант Вейрд так быстро узнал о беспорядке на перекрестке. И зачем в таком случае вызывать его к комиссару? Это не укладывалось в голове.

А затем, впервые после разжалования, мозг Хэйвея заработал с прежней четкостью. Вряд ли кто-то станет посылать лошадь человеку, которого собирается выгнать! Нет, здесь определенно чувствуется какая-то необходимость. Хэйвей срочно понадобился, значит, возникла потребность в его способностях. Он немедленно воспрянул духом и, усмехнувшись, пустил коня галопом, пригибаясь к самой гриве на извилистых городских улочках.

Суперинтендант Вейрд в расследовании преступлений придерживался наипростейшей тактики. Если происходило нечто неприятное, он выпускал своих инспекторов, чтобы арестовать и допросить нескольких невиновных свидетелей, а потом пытал их, пока не получал полного признания вины от одного из задержанных. Преимуществом этого способа было быстрое и стопроцентное раскрытие любых преступлений. Хэйвей видел в его тактике по крайней мере один недостаток: истинный виновник преступления весьма редко подвергался наказанию. Сам он предпочитал точное и скрупулезное расследование, которое часто, хотя и не всегда, выводило на след тех, кто совершил правонарушение, и только тогда производил арест. Такой метод требовал гораздо больше времени, но, как порой замечал суперинтендант, был единственно возможным для дела.