День Индюшки - Александр Торин

Александр Торин

День Индюшки

Каждый год, стоит только появиться в супермаркетах бесформенным, слоноподобным тушам индеек, в душе моей поселяется суеверная тревога. Аккурат в день благодарения, со мной всегда что-нибудь нехорошее происходит. То труба у соседей лопнет и мою комнату зальет, то в машине стекло разобьют. А пару лет назад меня даже остановили на автостраде и отвезли в участок- спутали с кем-то, по-пьяни удиравшим от полиции. Просто какой-то злой рок.

Но чего уж тут поделаешь, день благодарения просто надо пережить, как стихийное бедствие. Поэтому, когда раздался телефонный звонок, я решил, что от судьбы не уйдешь, и решительно поднял трубку. Звонил Андрей, мой старый приятель.

— Привет, колись немедленно, ты куда-нибудь на праздники уезжаешь? — выпалил он скороговоркой.

— Да нет, вообще-то.

— Значит, решено, приходишь ко мне! И никаких отговорок, я тебя знаю, сейчас начнешь отнекиваться, ссылаться на работу. Даже слышать ничего не желаю! — Андрей выкрикнул все это на одном дыхании.

— Андрей, ты только не обижайся. — Я представил себе толстую, покрытую пупырышками, иссиня-сизую индюшачью ляжку, и содрогнулся. — У меня куча дел. Нет, я не отказываюсь, я просто пока не могу обещать.

— Я так и знал… — Голос его стал хрипло-проникновенным. — Ну не будь ты сволочью, составь мне компанию.

— Что-нибудь случилось? — Почему-то в моем воображении сложилась в ту же секунду жуткая картина: Андрей остался совсем один, и если я не приду, наверняка напьется и покончит с собой, или сделает еще какие-нибудь глупости.

— Понимаешь… — Андрей сконфуженно кашлянул в трубку. — Такая история, набились в гости дальние родственники, а у меня от них возникает хроническое несварение желудка. Напиваюсь в доску, ничего с собой поделать не могу. А одному — неудобно. Короче, если рядом не будет нормального человека, я свихнусь. Приедешь?

— Да о чем разговор, — опешил я. — Я и не знал, что у тебя такие родствен… То есть, проблемы. — Мне стало неловко. — Я бутылку принесу, или, лучше тортик?

— Никаких тортиков! Тащи две бутылки, — решительно рявкнул Андрей, и я понял, что приятель мой действительно попал в суровый переплет судьбы. Он всегда слыл жутким сластеной: в молодости прославился тем, что на студенческой вечеринке в одиночку слопал торт, предназначавшийся для оравы гостей.

Для смягчения ситуации, куплены были в маленьком русском магазинчике две в меру увядших селедки, буханка черного хлеба, и по весьма завышенной цене пара бутылок «Кубанской». С таким арсеналом я чувствовал себя во всеоружии.

Андрей жил на другом конце городка, у самого подножия гор. По пути случился досадный инцидент: на перекрестке я едва увернулся от какого-то идиота, наряженного индюком. Индюк с квохтанием прыгал между проезжающими автомобилями и размахивал плакатом, извещающим водителей о грандиозной распродаже индюшек в соседнем супермаркете. Пришлось резко затормозить, сумка с продуктами упала, купленные бутылки укатились под сиденье. А позади меня глухо ударило, потом зазвенело и посыпалось стекло — водителям идущих следом машин явно не повезло.

Индюк растерянно посмотрел на дело рук своих, и, поняв, что его сейчас будут бить, трусливо ретировался. К счастью, пострадавшие были целы и невредимы, если не считать помятого бампера и разбитой фары. Через несколько минут появилась полиция, ваш покорный слуга наябедничал на ритуальную птицу, и, с чувством выполненного гражданского долга, поехал дальше.

Ну что же, по всем признакам, день благодарения начался. Нет, не по душе мне это празднество. Взять, к примеру, духовно-историческую подоплеку. Она наглядно доказывает, что хорошие дела вознаграждаются далеко не всегда, не везде, и в недостаточном количестве. Помирали когда-то первые пилигримы от голода, а местные индейцы принесли им в подарок убиенных индюшек. Часть пилигримов (злорадно подозреваю, что далеко не лучшая их часть) в результате выжила, и радостно тех самых индейцев истребила.

Но Бог с ней, с историей, она давно забыта. Я почти-что уверен, что день индюшки является естественным проявлением инстинкта самосохранения. Не хватает людям жиров, и вот, накануне зимы, подсознательно, зачастую против своей воли, происходит восполнение ресурсов, возведенное в ранг национального празднества.

Оно и понятно, американцы — народ худощавый и аскетический. Они не пьют, не курят (что, в общем-то понятно: курить обычно хочется, когда выпьешь), употребляют в пищу все только исключительно полезное и обезжиренное, а потому — безвкусное, и, как правило, вызывающее желчность характера, перерастающую со временем в рак желудка. И только один-единственный раз в году у аборигенов отказывают тормоза, и они бесстыдно-ритуальным образом обжираются почти-что до потери сознания.

Всяческие малоразвитые племена в такой ситуации забивали и жарили наиболее упитанных пленных, или даже соплеменников (в плохие года пленных не случалось и приходилось жертвовать единицами ради спасения коллектива). В наше гуманное время, однако, в людоедстве нет никакой необходимости, к тому же оно запрещено, даже в рамках национальных торжеств, и в целях пропитания американцы поздней осенью жуют индюков и индюшек.

Для успокоения гражданской совести, мозги обывателей, запуганных количеством калорий и ежедневными нормами холестерола, обильно промываются средствами идеологической пропаганды, внушающими мысль о том, что съедение индюка — патриотический долг. По спутниковым и кабельным каналам телевидения один за другим крутят слезливые фильмы с однообразно-повторяющимся сюжетом: Отец (скромный торговый агент, которого вот-вот уволят без выходного пособия), мать (секретарша нехорошего босса, разрывающаяся между работой и детьми), сын или брат, дочь, на худой конец, сестра (как правило, попавшие в плохую компанию), все они как назло никак не могут добраться домой и откушать в кругу семьи индюшку с клюквенным соусом. Конкуренты, преступники, международные террористы, даже коммунистические шпионы делают все от них зависящее, чтобы разрушить сытое семейное торжество, и тем самым подорвать пополнение организма жиро-углеводо-белками. Но заканчивается все хорошо, к финалу от ритуальной птицы, как и положено, остаются рожки да ножки.

Андрей стоял на лужайке около своей двери, и всматривался в проезжавшие по улице машины. Увидев меня, он радостно начал размахивать руками.

— Ну наконец-то! Чего так поздно?

— Чуть рекламного индюка не задавил, пришлось полицию дожидаться.

— Водку привез? — Андрей страдальчески поморщился. — Давай, скорее, за встречу, — он дрожащей рукой свернул пробку и решительно сделал глоток прямо из горлышка, как-то двусмысленно подмигнув мне. В результате, я начал подозревать своего друга в тайном алкоголизме. — Все, теперь выживу.

— Ты о чем?

— Сейчас сам увидишь, в натуральную величину. Я тебе по-хорошему советую: выпей, пока не поздно, чтобы нервные окончания не перегорели.

— Да будет тебе, тоже мне, неврастеник нашелся. Ты чего, из-за родственников так переживаешь? Ха! Я тебе получше историю расскажу: Я пять лет жил с тещей в однокомнатной квартире, и…

Рассказ свой я закончить не успел, вернее не смог, так как к калитке подкатил ярко-красного цвета микроавтобус, с неправдоподобно-черными колесами. Автомобиль, казалось, только что сошел с рекламного проспекта. Ветровое стекло его переливалось перламутром, а фюзеляж блестел, вернее сверкал, каждым миллиметром своей поверхности, так что глаза начали чесаться, как бывает во время буйного цветения всяческих вредных трав и кустарников. Но сверкание, хотя и поразило меня, не могло отвлечь взгляд от неправдоподобного количества всяческих антенн и приспособлений, разместившихся на крыше и дверях этого средства передвижения.

Люк в крыше микроавтобуса был открыт, и оттуда, как из башенки танка, виднелась чья-то голова в наушниках, там же располагались треножник и направленная в нашу сторону видеокамера. При этом, из окна автомобиля на нас нацелился фотографический объектив, каждые две-три секунды зловредно полыхающий вспышкой.

— Что это? — с трудом выдавил из себя я, зажмуриваясь от фотовспышки.

— Прошу любить и жаловать, — процедил Андрей сквозь зубы. Обещанное явление природы в разгаре.

— Здравствуйте, хозяева дорогие! — Дверь микроавтобуса отъехала в сторону. — А вот мы вас и засняли. С трех ракурсов, между прочим, в динамике. Я недавно на распродаже купил фотоаппарат, у него такой режим: программируешь, и он снимает двадцать кадров в минуту. Потом можно монтировать как мультфильм. Под тысячу стоил, а я взял за триста. Галя! Галя! Ну где же ты пропала? Галочка!

Сушество, из которого извергались потоки технико-экономических данных, было невысоким и обладало курчаво-черной волосатостью всех выдающихся конечностей, кроме головы. Одето явление было в совершенно не подходящие к сезону холодных ветров шорты плантаторского типа, ярких тропических расцветок рубашку с короткими рукавами и зимние, высокие шнурованные замшевые ботики, достающие почти-что до колен.