Судьба Лии - Нотэ Лурье

Судьба Лии

Ранним июньским утром ко мне на дачу неожиданно приехал Анатолий Большаков, уже немолодой поэт. По тому, как он торопливо вытащил из кармана измятую пачку сигарет, хотя недавно бросил курить и очень этим гордился, по сосредоточенному взгляду, насупленным бровям я понял: он чем-то озабочен — и повел его к себе на веранду.

Внизу лежало море — сверкающая огненная чаша, а со стороны сада веранда была густо увита виноградом. Этот живописный уголок и бокал выдержанного домашнего вина должны были бы вернуть моему другу его обычное благодушное настроение.

Но он, отодвинув бокал, негромко промолвил:

— Я хочу поделиться с вами… — Он замолчал, потом решительно договорил: — Хочу рассказать нечто для меня очень важное.

— Мы здесь совершенно одни, никто нам не помешает. Я слушаю вас, Анатолий Александрович.

И Большаков не спеша заговорил:

— Месяца два тому назад хмурым, дождливым днем я возвращался с Большого Фонтана в город. Спешил в издательство, чтобы вовремя сдать рукопись нового сборника. Автобус, как всегда, был переполнен. Хлестал дождь. Прижатый к окну, я не без труда раскрыл папку и еще раз просмотрел стихотворение, которое мне очень нравилось, но не вызывало особого восторга редактора. Нет, все было на месте, все было как надо, и я захлопнул папку.

— Простите, могу ли я к вам обратиться? — услышал я приятный голос женщины и взглянул на нее. Это была немолодая, но еще очень привлекательная блондинка с глубокими серыми глазами. — Я все ждала, пока вы кончите читать, — спокойно продолжала она, поправляя тонкими пальцами русую прядь волос, упавшую ей на щеку.

Я все еще был поглощен мысленным спором с редактором и не сразу сообразил, что этой женщине нужно. Но на всякий случай поощряюще кивнул.

— Скажите, ваша фамилия… Большаков? — спросила она несмело.

— Да.

— Анатолий Александрович?! Значит, я не ошиблась?! — сказала она, как будто и сама этому удивляясь.

— Вы меня знаете? Откуда? — с любопытством спросил я.

Она замялась, но потом, словно что-то решив для себя, полушутя ответила:

— Я утащила из разбитой витрины вашу фотографию. Это было в начале войны.

— Зачем вам понадобилась моя фотография? — удивился я.

— Не мне понадобилась. Моей подруге… Она меня очень просила.

— Как зовут вашуподругу?

— Какое это имеет значение. Бы ее, наверное, уже не помните.

— Пока на память свою не жалуюсь. Прошу вас, скажите, кто же она, ваша подруга?

— Ее зовут… Лия.

— Вайнберг?

— Да.

Я был потрясен. Вдруг, совершенно неожиданно от чужого человека я услышал дорогое мне имя…

— Где она? Что вы знаете о ней? — Я старался, чтобы мой голос звучал спокойно и ровно.

Моя попутчица опустила глаза и как-то странно, с оттенком грусти взглянула на меня.

— Ради бога, что с Лией?

Ей явно не хотелось отвечать, и я понял: с Лией случилось что-то страшное.

— Что же вы молчите?! Я ведь прошу вас…

— Лучше бы вы не спрашивали. — Она прикусила губу и посмотрела в окно.

Автобус подходил к вокзалу.

— Вы должны мне все рассказать, — настаивал я. — Прошу вас.

— Сейчас я все равно не могу. — Она поднялась. — Тороплюсь на вокзал. Брат уезжает, надо проводить.

— Когда же мы увидимся, когда продолжим разговор? — боясь не услышать ответа, я протискивался за ней к выходу. — Завтра?.. Завтра вы сможете?

— Смогу.

— Где?

— Здесь, на автобусной остановке. В это же время…

Так и не доехав до нужной мне остановки, я сошел с автобуса и пошел пешком. Нужно было хоть немного справиться с нахлынувшими воспоминаниями. Дождь перестал, и я, озабоченный, шел вдоль свежеумытой улицы. Потом долго бродил по скверу, а когда наконец оказался возле издательства, то дверь была закрыта. Рабочий день давно кончился.

Домой я пришел поздно, но никак не мог уснуть. Перед моими глазами была Лия, такая, какой я увидел ее в первый раз, когда она со скрипкой стояла на летней эстраде Приморского парка. Ей долго аплодировали. Лия кланялась, и ее тугие черные косы почти касались земли. Эта тоненькая девушка в скромной батистовой блузке покорила всех.

Я должен был выступать после Лии. Очевидно, в тот раз я читал стихи лучше, чем когда-либо.

С концерта мы ушли уже вместе. Я и Лия. По крутому склону спустились к морю и долго бродили по берегу. Большая оранжевая луна повисла над самой водой. И море, там, вдали, было бесконечной золотой равниной.

Скала, на которую мы взобрались, была еще теплой, и к ней тихо ласкалась ночная волна.

Лия попросила почитать стихи. Я читал, а она смотрела на меня удивленными счастливыми глазами.

Потом рассказывала о себе. Отец у нее хороший, но очень строгий, а мама добрая, милая. Есть еще младшая сестренка и братик — совсем малыш. Лия уже понемногу помогает родителям. Это когда концерты платные.

Где-то среди скал вовсю цвели сады, и теплый ветер доносил сюда запах цветущей вишни.

Мне хотелось взять ее за руку, но я не посмел — Лия была еще такая молоденькая.

С моря потянуло свежестью, и мы снова побрели вдоль берега. А улыбающаяся луна следовала за нами.

С того вечера мы стали встречаться на Приморском бульваре, у Потемкинской лестницы.

Прошли лето и осень, наступила зима. Мы ждали друг друга и под дождем, и в ясные морозные вечера, и когда над городом, над портом бесновалась вьюга.

Однажды я застал Лию опечаленной, очень озабоченной. Она доверчиво взяла меня под руку и, едва сдерживая волнение, заговорила. Отец узнал, что она встречается с человеком, который намного старше ее. Он упрекал дочь за легкомыслие, стыдил. Мама плакала. Никто в это утро не завтракал.

Лия выглядела такой усталой, измученной, что больно было на нее смотреть. Я пытался ее успокоить, но мне это плохо удавалось.

— Мы не должны больше встречаться, — сказал я.

— Ты меня разлюбил? — испуганно спросила она.

— Нет, что ты, нет. Я люблю тебя. Но… твои родители… они, вероятно, правы…

— Как ты можешь так говорить? — Слезы показались у нее на глазах.

— Я же действительно намного старше тебя, и тут ничего не поделаешь.

— При чем тут: старше, младше… Я совсем не могу… без тебя.

— Это только сейчас так кажется. Но пройдет какое-то время, и все забудется.

— Нет! Нет! Нет! Всегда, всю жизнь буду любить только тебя, тебя одного.

— Лия, пойми, нам нельзя больше видеться.

— Во вторник я все равно буду здесь тебя ждать.

— А если я не смогу прийти?

— Так я буду ждать на следующей неделе.

— А если я и через две недели не смогу?

— Так через три, четыре, пять… Каждый вторник вечером я буду ждать тебя вот здесь.

Однако я твердо решил с ней больше не видеться. Ее отец прав. Ей надо учиться… И… первая девичья влюбленность еще не любовь.

«Не ходи, не калечь девочке жизнь, — твердил я себе. — Пусть отвыкнет».

Я очень тосковал по Лии. Мы не встречались. И вот однажды жарким июньским вечером, когда я вышел из радиостудии, под пышной акацией я увидел Лию.

— Что ты тут делаешь? — строго спросил я, чтоб она не заметила, как обрадовала и взволновала меня эта встреча.

— Услышала, что ты по радио читаешь стихи, и прибежала сюда, — растерянно пробормотала она, словно в чем-то провинилась. — Я должна была прийти попрощаться. Завтра мы уезжаем на Кавказ.

— Отдыхать?…

— Нет, с молодежной концертной бригадой. Мы вернемся только в начале августа, — с грустью сказала она. — Пройдемся? — и робко взглянула на меня.

Я не мог отвести глаз от ее бледного, опечаленного лица, чувствуя, что теперь эта девушка дорога мне больше, чем когда-либо.

— Идем, — повторила она.

— Куда?

— К морю. Туда, где мы впервые… где любовались… оранжевой луной,

И мы пошли.

Был такой же тихий теплый вечер, как в ту нашу первую встречу. Воздух был пропитан пьянящим ароматом цветущих акаций. И снова над морем была полная луна.

Мы забрались на «нашу» скалу, и внизу все так же лениво плескалась волна.

— Прохладно, — сказала Лия, прикрывая ладонями плечи.

— Тогда идем.

Она взглянула на меня и удивленно и обиженно. Мы вернулись в город.

— Ты будешь скучать… хоть немного? — спросила Лия, прощаясь, и, не дождавшись моего ответа, добавила — Через полтора месяца я буду ждать тебя возле Потемкинской лестницы. Помни об этом.

На рассвете я стоял у парапета на Приморском бульваре. Пойти в порт я не посмел. Ведь Лию провожали родители.

Медленно разворачивался в гавани белоснежный лайнер. Вот он уже обогнул маяк. Из-за горизонта поднималось солнце, и корабль, набирая ход, шел ему навстречу.

И я ведь мог быть на этом лайнере вместе с ней, если бы… И почему-то болезненно сжалось сердце…