Рыжий демон - Шломо Клейман

Клейман Шломо

Рыжий демон

Шломо Клейман

Рыжий демон

"Не покидай меня на старости лет моих,

не оставляй меня..."

(из еврейской молитвы)

1

Я не знаю, кто он, где он,

как его зовут,

и зачем он, рыжий демон,

выдумщик и плут,

залетел в мой мозг усталый,

будто на постой,

будто двором постоялым

стал мой мозг больной

для шальных, беспутных бесов,

извергов ночных,

но когда без спросу влез он

в омут снов моих,

в мой подвал, исповедальню,

грязных грез музей,

храм разврата персональный,

где на склоне дней

вызрели плоды распада

тела и души,

брызнули гормоным ядом,

и как черт к ночи,

он явился, бес нахальный,

как к себе домой,

будто сайтом виртуальным

стал мой мозг больной

для таких, как он, бесстыжих

филеров ночных...

но как только, демон рыжий,

он увидел их,

пышных, розовых и плотных,

в кружевах туник,

льнущих, ластящихся, потных,

как-то сразу сник,

озираясь ошалело,

онемев совсем,

я к нему -

мол, как вы смели,

кто вы и зачем

в частный сон мой залетели,

будто здесь кино,

вам-то, сударь, что за дело,

вам не все ль равно,

вы же честь мою задели...

- Ну, ты, брат, даешь,

улыбнулся и - несмело

что, не узнаешь?...

2

Я не знаю, кто он, где он,

как его зовут,

и зачем, мой бедный демон,

врун и баламут,

стал тогда мой мозг усталый,

вялый и больной,

диснейландом небывалым,

и меня с собой

утащил ты для начала

в синь морских глубин,

Для начала,

- так сказал он,

в глубь морскую, в синь

ты всмотрись, вглядись сначала

в бездну и лазурь,

и как будто не бывала,

вылетит вся дурь

из мозгов твоих усталых,

и ты вспомнишь вновь,

как с тобою мы, бывало,

разбивали в кровь

здесь, карабкаясь по скалам,

босые ступни,

страх глотая, отрывались,

вскрик,

и всплеск,

и вмиг ...

... оглушенные печалью

тонущих вершин,

гиблой, сумеречной далью

голубых глубин,

многоцветной вакханалью

пляшущих актрис...

- Никогда здесь не бывал я,

мокрота и слизь

мне противны изначально,

как и все вокруг,

случай, кажется, банальный,

вы меня, мой друг,

с кем-то спутали,

- печально,

но, мой дорогой,

вы спросонья,

вы нечаянно

в сон для вас чужой

забрели

в своем отчаяньи,

как к себе домой,

а теперь - пойдемте баиньки,

вы -

в свой сон родной,

ну, а я

в свою подваленку,

в негу и уют,

в будуар, в усладу,

в спаленку,

меня дамы ждут...

...Грудь теснило и ломило,

больно, не вздохнуть,

видно, ребра раздробило,

пробую взглянуть

где я,

солнце уходило,

облако в огне,

сосны надо мной молились,

я лежу на дне

каменистого ущелья

под седой скалой,

среди гордого безделья

гор,

- Где мы с тобой,

он сказал мне,

умирали,

и в последний час

мы друг другу завещали...

- Вы на этот раз

пыткой вырвать попытались

память о тех днях,

о которых не осталось

ничего в мозгах

слабых, вялых и усталых

Видимо, тогда

вы здесь, друг мой, потеряли,

друга,

и себя

все казните,

но едва ли

друг ваш -

это я,

одинок я,

не бывало друга у меня,

слаб я сроду,

мне по горам

не пришлось бродить,

мой совет -

не надо горем

память бередить,

злоключения оставляют

в прошлом навсегда,

радостью напоминают,

болью - никогда...

... Мы взлетели, ввысь и быстро,

будто не во сне,

где парят легко и низко,

будто бы извне

нас швырнуло,

мы повисли

в полой черноте,

среди искр звезд бесчисленных,

где-то на черте

между выдумкой и истиной,

там, на пятачке,

где совместно фальшь и искренность

строят на песке

замки грез смешных, двусмысленных,

там, на волоске,

вместе , значит и повисли мы,

тряпкой на древке,

может, соплями мальчишьими,

а вокруг везде

и безвидно и безжизненно,

в голой пустоте

понад бездною бессмысленной,

- Здесь,

- сказал он мне,

к Богу бесконечно близки мы,

Здесь,

- сказал он мне,

отделится ложь от истины,

Но,

- сказал он мне,

не бывали здесь при жизни мы...

... Тело вдруг оцепенело

нет ни рук ни ног,

надо же,

исчезло тело,

двинуть бы не смог

даже пальцем,

вмиг - пропал я,

сердце - не стучит,

ясность мысли

небывалая,

все во мне молчит,

страха вроде нет,

не больно,

и нигде не жмет,

кажется, парю безвольно,

кажется, влечет

как бревно меня,

- в просторный,

сводчатый проход,

где при входе поднадзорном

пропуск мне дает

рыжий черт

в ермолке черной,

а по стенам влет,

на экранах иллюзорных,

все наперечет,

в перелетах коридорных,

задом наперед,

четко, буднично, проворно,

будто бы отчет,

фильм о жизни моей вздорной,

крутит рыжий черт,

чудный черт

в ермолке черной,

Вот он где, расчет

чтобы вспоминал покорно,

чтоб поставить в счет,

окончательный, бесспорный,

только тут просчет,

Не согласен, не готов я,

пусть немало лет

прожил я,

еще здоров я,

труд, диета, бег,

по утрам -

бассейн, зарядка,

за собой слежу,

сердце, печень, стул -

в порядке,

справку покажу,

я работаю,

зарплата

так нужна -

долги,

внуки -

чудные ребята...

слушай, погоди,

не тащи меня в бездонный,

сумеречный мрак,

в жалкий путь односторонний...

... знаю, что дурак,

что так лучше, чем в палате,

с воплями в ночи,

что с инфузией, в халате,

смоченным в мочи,

проклинать себя я буду

с рвотою взахлеб,

что подарком твоим чудным,

друг мой, пренебрег...

знаю, лучше так, - нежданно,

знаю, жизнь я

прожил тускло, бесталанно,

изменить нельзя

ничего,

и неприлично

плакаться - прошу

честно,

пусть и нелогично,

брат,

я -

быть хочу...

3

Я не знаю, кто он, где он,

как его зовут,

и зачем он, вредный демон,

выскочка и шут,

сделал так , что мозг усталый,

вялый и больной

вдруг предстал концертным залом,

и наперебой

струны страстно простонали,

строясь под настрой,

трубы грубо забурчали,

брызгая слюной,

и замолкли,

все застряло,

но веселый, злой,

дерзкий дирижер бывалый

с рыжей бородой

вскинул крылья пятипалые

и проткнул иглой

тишину,

загрохотало,

как перед грозою,

громом барабанных палиц,

скрипки со слезою

раздраженно задрожали,

а кларнеты, ноя,

заклинания клокотали,

но тарелок злое

горе молнией сверкало,

трубы и гобои

хрипло, матерно взывали,

будто с перепою,

к справедливости,

и звали,

всех на бой, на бой -

со мною

Вал взбесившихся аккордов,

свежих, как весна,

трепетно звенящих, гордых,

окатил меня,

изодрал личины, маски

и сорвал с лица,

смыл с души белила, краски

грима,

до конца

развалил ограды, стены,

раскрошил броню,

и затих...,

но пьяно пены

рыскало по дну

с обыском

- Провал, измена,

брызнули смычки

в скерцо нервном и надменном,

сволочь, сжег-таки

все, что было,

не успели,

если б хоть клочки

тех звучаний уцелели,

если б хоть клочки...

Слезы мандалинных трелей

каплями текли

в пепел, где бесстыдно тлели

в искрах угольки

стыдных вожделений тела

Ну и чудаки,

мрачно промычало чело,

я же вас учил,

я ж вам пел (а может -- пело?),

стонами в ночи,

человечество сумело

подобрать ключи

к долголетию лишь тела,

нету ни души

в этом теле прогорелом,

лучше не ищи...

Бродят по Земле умелые,

крепкие в кости,

толпы бодрых,

пустотелых

тел,

ты их прости...

Спором вздорным изможденный

вымотан, без сил,

разоренный, осужденный,

я не уследил

за флейтистом беспардонным,

вдруг заголосил,

как козел на стадионе,

всплакал и взгрустил

блеющим хасидским стоном,

но притормозил,

и пошел,

вначале сонно,

будто позабыл

он мелодию спросонья...

а потом сложил

мне в подарок танец скромный,

я -

примерз, застыл

и пустился в пляс, бездомный,

в сторону могил,

где в толпе глухой и темной

кадиш говорил

по отцу я,

видно, помер,

я и позабыл,

как же так...

отец? -

вот номер...

кто-то попросил

подойти к окну в том доме,

где еще коптил

огонек свечи,

в проеме