Мы так любили «Битлз». Пьеса - Виктор Пятницкий

Мы так любили «Битлз»

Пьеса

Виктор Пятницкий

© Виктор Пятницкий, 2016

ISBN 978-5-4483-4528-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Действующие лица:

Шумов Алексей – 55 лет, чиновник, обильная проседь в волосах; одет по-деловому, рубашка, галстук, брюки.

Стрельцов Александр – 55 лет, инженер, бледный, худой, шатен, седина на висках; одет: водолазка, джинсы.

Дубинин Максим – 55 лет, низкий рост, немного полноват, в левом ухе серьга, одет: бедно, какой-то старый серо-коричневый свитер, широкие мятые штаны.

Инга – 20 лет, куколка с серыми глазами.

Татьяна – 55 лет, светлые волосы, делала пластику.

Стас – 21 год, худой, длинноногий шатен.

1 действие

Квартира Шумова. Слева в самом углу висит плазма. Прямо окно с видом на Башню Федерации. Перед ним чуть правее стеклянный стол, три стула. За столом мягкий кожаный жёлтый диван. Ещё правее бар с раковиной и холодильником. В самом правом углу музыкальные инструменты. Слева от окна входная дверь. Дальше вешалка-тумба. Дальше две большие фотографии в рамках: одна с цветами, другая с видом природы.

Открывается входная дверь. В квартиру заваливаются Шумов, Стрельцов и Дубинин. У Дубинина за спиной болтается гитара.

Шумов (возбуждённо). Парни, давайте к столу. Я в шоке. Такая встреча! Сколько мы не виделись? Лет тридцать? Больше?

Дубинин падает на диван. Стрельцов садится на стул.

Шумов. Сейчас я всё организую.

Он тащит из холодильника на стол закуску, достаёт из бара виски и бокалы.

Дубинин (мотая головой). Смотри – организатор.

Стрельцов (с задумчивым видом). Да.

Шумов (разливая виски в бокалы). И надо же, какая удача встретиться аккурат в день, когда я дома один. Повезло.

Стрельцов. Я так и не понял, где вы друг друга нашли.

Дубинин. Объясняю. Я стоял, курил около табачного киоска. И тут подходит к киоску такой красиво одетый дядя, вылезший из не менее красивой машины, и покупает сигареты. Мы с ним пересеклись взглядами. Лёха? Макс? Ну и обниматься, охи, ахи. Лёха отправил машину куда подальше, и мы пошли к нему домой пешком. Идём через сквер, смотрим, на скамейке какой-то чудак сидит, о чём-то своём думает. Не Шурик ли Стрельцов? Подошли, точно ты.

Стрельцов. Да, это фантастика.

Шумов (поднимая бокал). За встречу, пацаны.

Дубинин. Ишь какой? Пацаны. Где таких слов набрался?

Стрельцов. Такой у него теперь круг общения.

Шумов. Идите вы в жопу.

Чокнулись, выпили. Дубинин крякнул, а Стрельцов сильно сморщил лицо.

Стрельцов. Фу-х. Самогон.

Шумов. Хороший самогон.

Дубинин. Душевный.

Шумов. Парни, как же вы изменились. Как мы изменились. Грёбаное время никого не щадит. Как же быстро оно пролетело.

Стрельцов. Кто шёл в гору, тому жаль о прошедших счастливых годах, а кто скакал по ухабам то вверх, то вниз, тому и сожалеть особенно не о чем.

Шумов. Ты как был нытиком, так им и остался. Всегда был чем-то недоволен.

Дубинин. А помните, как Санёк гениально Макаревича копировал?

Шумов. Сань, помнишь?

Стрельцов (имитируя голос Макаревича и качая головой). Лица стёрты, краски тусклы, то ли люди, то ли куклы. Взгляд похож на взгляд, а тень на тень.

Шумов и Дубинин радостно аплодируют.

Шумов. Здорово. Давай ещё выпьем.

Выпивают ещё.

Дубинин. Я иногда просыпаюсь и думаю, что мне лет шесть или семь. Так хорошо, душевно, в душе кузнечики прыгают. Потом подхожу к зеркалу и…

Шумов (живо жуя бутерброд). Я себя в душе где-то лет на тридцать пять ощущаю. Мне бы ещё сил побольше, и я бы почаще в волейбольчик играл, на сёрфе по волнам погонял бы. А, что? Вы не пробовали? Классная вещь. В зеркало я не люблю смотреть, ну его.

Стрельцов. Я себя чувствую так, будто мне года восемьдесят четыре, и когда вижу себя в зеркало, нахожу себя совсем даже ничего.

Лица Шумова и Дубинина потускнели. Дубинин разлил виски в бокалы.

Дубинин. За вечную молодость.

Шумов. Точно.

Выпили.

Стрельцов. А помните Таньку? Как же тебе повезло, Лёха. Многие были в нашем классе в неё влюблены.

Дубинин. Да, что многие – все парни.

Стрельцов. Помните, какие у неё были косы пшеничного цвета? А когда она первый раз надела мини-юбку?

Шумов. Да, ладно вам перестаньте. Она обыкновенная баба, такая, как все.

Стрельцов. Тебе легко так говорить. Победитель. Всё ему в жизни удалось. И карьеру сделал и женился на самой лучшей девчонке.

Шумов. Завистники вы жалкие. Давайте лучше сменим тему.

Дубинин (со вздохом). А помните, те годы. Молодость. Берёзовая роща. Берег реки. Костёр. Гитара. Девчонки. О чём мы говорили, трещали без остановки, наговориться не могли. И всё было как-то, не знаю, как сказать, без этого, без грязи.

Стрельцов. Романтично.

Дубинин. Вот точное слово. Романтика.

Шумов (с усмешкой). Романтики. Да, что в ней такого? Какая романтика?

Дубинин. Ты циник. Тебе не понять этого.

Стрельцов. Романтика – это когда ты не думаешь о низком. Вот помните было дело, я дружил с Катькой Пономарёвой из параллельного класса? В кино ходил, в цирк. Мороженое ели, по паркам гуляли, но у меня и мысли не было переспать с ней. Мы были тогда чище.

Шумов. Ты просто не хотел её.

Стрельцов. Нет, не в этом дело.

Шумов. В этом. Мучил бедную девушку. Она бедная ждала, ну, когда же он мне задерёт юбку, сукин сын. А ты мозги ей поласкал. Вспомнили романтику. А помните, как с цепями и кастетами бегали биться район на район? Как можно было схлопотать от гопника по физиономии в тёмное время суток только за то, что ты не дал ему прикурить?

Стрельцов. Грязь была всегда. А я помню лучшее.

Шумов. Не люблю это витание в облаках. Надо быть реалистом.

Дубинин. А помните, как любили «Битлз»?

Шумов. О. Это да. Помните, как мы пели и играли в школьной группе?

Дубинин берёт гитару, и друзья начинают петь «Twist and Shout».

Шумов (закрывая глаза ладонью). Ах, почему это всё прошло? Лучше бы мы были музыкантами. Почему мы не «Битлз»? Я тоже так хочу.

Дубинин. Парни. А я ведь участвовал в фестивалях бардовской песни. Да. Бросил свой НИИ в восьмидесятые, колесил по стране, работал грузчиком, выступал.

Стрельцов. А как же Люська?

Дубинин. Мы очень скоро развелись. Прожили полтора года только.

Шумов. Что так?

Дубинин. Да не готов я был тогда к серьёзным отношениям. Она тоже. Сто лет её не видел. Я ведь в России только полгода. Меня где только не носило. И в Финляндии жил и в Германии и в Швеции. В Штатах обитал.

Шумов. Что ты там делал?

Дубинин. Музыкой занимался. Играли по ресторанам и на улице.

Шумов. Так и промотался всю жизнь по странам и городам?

Дубинин. Да, а чего?

Шумов. Видимо тебе, здорово, «Битлы» по голове шандарахнули. И ни жён больше, ни детей?

Дубинин. Нет.

Стрельцов. Вот это судьба. Святой человек.

Дубинин. Я не святой. Я живу, как мне хочется. Музыка – это моя жизнь.

Шумов. Помните, как в десятом классе, мы играли концерт на двадцать третье февраля. «Битлов» пели и даже «Роллингов». Катька Золотова тогда меня после концерта затащила в туалет, и у меня первый раз случилось это.

Дубинин. Да это был крутой концерт. Народ с ума сходил. Я себя чувствовал просто Джоном Ленноном.

Стрельцов. Подожди. Катька Золотова говоришь? Но ты же уже встречался в это время с Танькой.

Шумов. Мы тогда ещё только за ручку с ней ходили, а с Катькой всё было по-взрослому.

Стрельцов. Ты так легко изменил Таньке?

Шумов. Нелегко. Я был пьян немного.

Стрельцов. Ты всегда был негодяем.

Дубинин. А помните, нас на следующий день песочил комсомольский актив школы?

Стрельцов. Да. Меня всё равно в комсомол не приняли, а Лёху и так взяли.

Шумов. Катька-то мне и помогла. У неё в комсомоле всё было налажено и отлажено. Давайте выпьем за прекрасных дам. Нам всё равно, а им приятно.

Он налил в бокалы виски. Выпили.

Стрельцов. Макс. Ты видел мир. Расскажи, как там живут люди? За бугром.