Нас позвали высокие широты - Владислав Корякин

Нас позвали высокие широты

Моим товарищам по экспедициям, живым и мертвым: «Я с вами прошел через радость и боль»…

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Автору на протяжении нескольких десятилетий довелось участвовать в изучении ледников различных арктических архипелагов, для чего было много причин как общего, так и личного порядка.

Начну с общих. Во–первых, ледники как природные объекты являются непременной частью арктической природной среды, без которых картина происходящего на нашей планете была бы неполной, тем более в условиях происходящего глобального потепления. Во–вторых, изменился сам объект исследований — не просто местность, а происходящий на ней природный процесс В-третьих, в короткие сроки нам пришлось переходить от способов и методов эпохи ликвидации белых пятен на карте планеты к использованию дистанционных методов — начиная с простейших аэровизуальных наблюдений и кончая космическими съемками, весьма пригодившимися на ледниках. В-четвертых, при работе на полярных архипелагах море присутствует как в восприятии событий, так и в самом природном процессе, что отражено в настоящей книге.

Когда–то немытый и небритый то ли кроманьонец, то ли неандерталец ощутил необходимость познания даже не за пределами своей пещеры, а гораздо дальше — за пределами горизонта. Есть основания полагать, что это первобытное любопытство, со временем превратившееся в систему познания мира, и сделало его Человеком мыслящим и даже в меру совестливым. Неслучайно историки вновь и вновь возвращаются к незабываемой эпохе Великих географических открытий, не имеющей аналогов в других сферах человеческой деятельности, романтической и трагической, когда достижения человеческой мысли одновременно сопровождались гибелью былых цивилизаций и истреблением целых народов.

Уже будучи пенсионером, я обнаружил, что нашего современника тянет от комфорта мегаполисов в совсем иные местности и страны, природа которых еще сохранила свои первозданные черты. Это особенно характерно для представителей интеллектуальных профессий, нередко меняющих привычный комфорт лабораторий на приключения в горах или на ревущих быстринах рек, не говоря о любителях парусного спорта, в одиночку бороздящих акватории Мирового океана. Похоже, что, приспособившись к городской цивилизации, одновременно человек все чаще ощущает разрыв со своим прошлым, что выражается обычно в моральном и физическом дискомфорте.

Еще недавно иные мои коллеги из многочисленных исследовательских экспедиций, упражняясь в остроумии, шутили, что в отличие от туристов и альпинистов алы получаем удовольствие от общения с первозданной природой за счет государства. Теперь, встречаясь со свидетелями и участниками былых событий на прежних белых пятнах нашей планеты, мы с горечью отмечаем, что понятие «экспедиция» уже ничего не говорит обитателю городов–миллиоников, предпочитающих комфорт и обслугу многозвездных отелей былому поиску на грани жизненного риска. Для большинства людей из XXI века само понятие «экспедиция» стало чем–то отжившим и канувшим в прошлое.

В свое оправдание я хочу реабилитировать нашу работу в глазах современников, не знакомых с экспедиционной работой. Думаю, что все мы, из разных стран и организаций, стремились в меру сил сделать этот мир чуточку лучше и добрее. Насколько это нам удалось — пусть судит читатель. Встречаясь с поседевшими и постаревшими остатками былой полярной гвардии, прошедшими испытание белым пеклом, мысленно я говорю: — счастливо, друзья, вы сделали свое дело хорошо. Жаль только, что вас осталось так мало…

Часть первая ПОД ЗНАМЕНАМИ МГГ

Глава 1

1956. АРКТИЧЕСКИЙ ВЫБОР

Благословляем с давних пор Мечты дерзающей живучесть, И нашу маленькую участь Бросаем в яростный простор.

Мой арктический выбор был вполне сознательным и вызван стремлением избавиться от послевоенной суровой обыденности, чему способствовали и другие, чисто семейные обстоятельства. Перед войной мама сдавала экзамены за географический факультет пединститута по книгам, с массой завлекательных иллюстраций, среди которых мое детское внимание привлекли затертые во льдах корабли, моржи и белые медведи, старинные карты с розами ветров и прочие атрибуты, зовущие юную неопытную душу в дальние страны на поиски неоткрытых островов и разных приключений, порой на собственную голову. Со временем чтение книг об Арктике привело к мысли: а почему бы не отправиться туда самому? Эта мысль окончательно оформилась к окончанию школы, в чем сыграл свою роль и известный роман В. Каверина «Два капитана».

В высшее Арктическое мореходное училище меня не приняли из–за очков — если бы не это, возможно, я стал бы ледовым разведчиком. Поступать на географический факультет МГУ, где была специальная кафедра североведения, отпетый троечник не решился. Поскольку в ту пору в школе нам давали неплохие знания, я без проблем оказался в Московском институте геодезии, аэрофотосъемки и картографии (МИИГАиКе) на аэрофотогеодезическом факультете, где все свои курсовые и диплом я защищал по арктической тематике. Этому способствовала моя дружба с кафедрой физической географии, которую в ту пору возглавлял известный географ доктор наук Г. Д. Рихтер, а среди преподавателей было много представителей былой российской интеллигенции с богатым экспедиционным опытом. Несомненно, доценты В. В. Пиотровский, А. В. Живаго и Л. С. Троицкий запомнились многим поколениям выпускников этого института. Хочу отдать должное и декану своего факультета А. И. Сухову, который не дал заблудиться в поисках пути непутевому студенту.

В самом начале учебы нам было предложено дешифрировать аэроснимки на различные ландшафты. Я выбрал снимок на один из ледниковых районов Новой Земли (окрестности Русской Гавани с ледником Шокальского) — какую роль сыграло это место в моей научной судьбе — об этом читателю станет понятно дальше. Вот и вся моя арктическая предыстория, которая в значительной мере пришлась на суровую военную и послевоенную пору в истории страны. Соответственно, мы хлебнули лишений военной поры на фоне общей грандиозной и славной цели, о которой позднее поэт сказал: «Мы за ценой не постоим». Когда война закончилась, на класс приходилось по два–три отца, уцелевших на фронте. Жесточайший жизненный отбор продолжался и дальше, уже на основе того, что успели нам внушить матери. Многие мои сверстники недоучились, слишком рано пошли работать, иные связались с уголовщиной, а то и спились, так и не реализовав своих возможностей. Остальные научились противостоять выпавшим невзгодам, совсем как полевой исследователь в сложных экспедиционных условиях, в чем я убедился позднее. Студентом я побывал на Сахалине и Тянь—Шане, довольно далеко от высоких широт, тем не менее расширив свой кругозор.

После окончания МИИГАиК по специальности аэрофотогеодезия я оказался в академическом Институте географии, в связи с чем я должен сказать несколько слов об этой непростой науке. В нашей стране середина XX века для нее время особое, поскольку были стерты последние «белые пятна» на ее карте в длительных протяженных маршрутах: позднее их заменила аэрофотосъемка. В географии главным направлением стало изучение природного процесса на основе взаимодействия трех сред, известных читателю со школы, — литосферы, гидросферы и атмосферы. Одним словом, нам предстояло работать, как в песне, «на земле, в небесах и на море». Среди географов нашлись и такие, которые придумали еще и гляциосферу, которая одновременно присутствует во всех остальных: в литосфере (в виде ледников), в гидросфере (прежде всего Мировом океане в качестве морских льдов и айсбергов) и, наконец, в атмосфере в виде снега.

Институт географии по этой программе отвечал за изучение ледников Земли Франца—Иосифа, Новой Земли и Полярною Урала. Заместитель директора института Григорий Александрович Авсюк, возглавивший гляциологические исследования, в молодости зимовал на Таймыре вместе со своим помощником В. М. Кузнецовым, который прошел через Первую Антарктическую экспедицию. Сам Григорий Александрович также оказался среди первых, ступивших на ледяной континент. Его несомненный научный и организационный талант (причем в очень интеллигентном исполнении) дополнялся еще мудрым юмором. Для начинающих научных сотрудников это значило немало. Нам просто повезло, тем более, что в Институте географии полярников работало немного. Самым опытным среди них был изящный и остроумный доктор наук Борис Львович Дзердзеевский, который еще в 20–е годы прошлого века обеспечивал метеосводками и прогнозами суда Карских экспедиций в ледовых водах на пути к устьям Оби и Енисея. Вершиной его деятельности стало участие в воздушной экспедиции О. Ю. Шмидта на Северный полюс. Еще один в прошлом метеоролог–полярник также трудился в отделе климатологии — Александр Петрович Гальцов. В марте 1933 года он участвовал в первом зимнем плавании ледокола «Красин» к Новой Земле. Было еще несколько начинающих неоперившихся гляциологов, задействованных или в Антарктиде, или связанных с другими экспедициями. С лета 1956 года коридоры Института географии начали заполняться шумной и в меру раскованной молодежью преимущественно мужского пола из выпускников МГУ.