Атласная змея - Густав Эмар

Густав Эмар

Атласная змея

Глава I. ВСТРЕЧА В ПУСТЫНЕ

Солнце садилось за Аллеганскими горами, окрашивая в пурпур густые облака Сумерки, сгущавшиеся все более и более, окутывали долины.

И только на вершинах гор все еще было довольно светло, хотя и их освещали уже последние лучи заходящего солнца.

С заходом солнца поднялся холодный и резкий вечерний ветер, от которого вздрагивали древесные ветви и гнулась к земле высокая трава, росшая по берегам реки.

Еще немного — и наступила ночь; все предметы слились и образовали одну массу, контуры которой, становившиеся все более и более смутными, наконец, совершенно пропали во мраке.

Наступившая ночь не обещала хорошей погоды. Насыщенные электричеством густые тучи быстро проносились почти над самой землей. На небе не было видно ни одной звездочки, мрак, казавшийся еще гуще благодаря отсутствию луны, до такой степени сгустился, что ничего нельзя было различить в десяти шагах перед собой.

Мы покинули двух из самых важных действующих лиц нашего рассказа, графа де Виллье и барона де Гриньи, в ту самую минуту, когда, встретившись с Бержэ и его краснокожим другом у бухты Мариго, они прыгнули в пирогу вместе с Золотой Ветвью и Смельчаком, двумя преданными им солдатами.

Теперь как раз пора вернуться к обоим офицерам и до известной степени принять участие в их отважной экспедиции.

Пирога быстро скользила по реке, рассекая носом бурные волны.

Путешественники хранили молчание, невольно подчиняясь влиянию угрюмой природы, окружавшей их со всех сторон Они всецело положились на опытность индейского вождя и канадца И, по-видимому, в этом случае они смело могли положиться на них: оба проводника, несмотря на ночной мрак, продвигались вперед с такой же уверенностью, как если бы путь им освещало яркое солнце; они точно угадывали препятствия, встававшие перед ними на каждом шагу, и обходили их довольно легко.

Прошло уже больше двух часов после того, как пирога покинула бухту Мариго, а путешественниками не было произнесено еще ни одного слова. Граф де Виллье решился, наконец, прервать это молчание, становившееся, как ему казалось, одинаково тягостным для всех.

— Дорогой Бержэ, — сказал он охотнику, — неужели вы не боитесь сбиться с дороги, что так упрямо настаиваете продолжать путешествие, не обращая внимания ни на что? Здесь так же темно, как в преисподней.

— Ив самом деле, — с хохотом заметил барон, — здесь так темно, что обезьяна могла бы наступить на собственный свой хвост. Я почти уверен, что, в конце концов, нам все-таки придется остановиться и ждать здесь, пока хоть немного рассеется мрак.

— А зачем? — спокойно спросил Бержэ. — Неужели вы думаете, что мы, т. е. вождь и я, в первый раз путешествуем в такую темь? Кроме того, не мешает иметь в виду еще и следующее: если мы ничего не видим, значит, и нас никто не может увидать, а это для нас весьма важно.

— Это правда, — согласился граф, — ну, а если мы собьемся с дороги?

— Сбиться с дороги, господин Луи! Нет, этого нечего бояться, за это я вам ручаюсь, — возразил Бержэ смеясь.

— Я готов вам верить, друг мой, а между тем, — может быть, впрочем, я и ошибаюсь, — но мне кажется, что мы удалились от средины реки и теперь держимся ближе к берегу, чем прежде.

— Вы почти угадали, господин Луи, да, мы приближаемся к берегу.

— Разве мы выйдем на берег?

— Пока еще нет, но только река, на которой мы находимся в настоящую минуту, очень узка, и, хотя мы и держимся самой средины течения, все же мы очень недалеко от берега.

— Что это значит, Бержэ? Разве мы плывем не по Огио?

— Уже давно, господин Луи. После того мы успели уже покинуть и Манонгахэлу и теперь почти уже час плывем по одной очень глубокой, хотя и очень узкой реке, как это вы заметили недавно.

— Как вы называете эту реку?

— Французы ее не знают, краснокожие же дали ей индейское название, означающее Желтая Вода, потому что, как вы могли бы заметить, при свете луны вода в ней такая мутная и в ней так много желтого ила, что река вполне справедливо заслуживает это прозвище.

— А долго будем мы плыть вверх по этой реке?

— Нет, господин Луи, через несколько минут мы ее покинем и войдем в другую, по которой будем плыть около двух часов, а затем выйдем на берег. На этом и кончится наше путешествие водой.

— Хорошо! А долго нам придется идти до тех пор, пока мы достигнем вашего жилища?

— Нет, господин Луи, мы доберемся до него незадолго до восхода солнца.

— Прекрасно! Мне, признаюсь вам, очень приятно слышать это. Но скажите мне, Бержэ, почему бы вместо того, чтобы утомлять себя этим ночным путешествием, в чем, по-моему, положительно нет никакой надобности, не переждать нам где-нибудь на берегу до тех пор, пока не рассветет? Это доставило бы нам несколько часов отдыха, а на заре мы снова тронулись бы в путь.

— Я тоже держусь этого мнения, — подтвердил барон, зевая так ужасно, что можно было опасаться, как бы он не свихнул себе челюстей, — наши солдаты счастливее нас: эти молодцы, наверное, спят себе преспокойно.

— При других обстоятельствах я, конечно, ничего не имел бы против того, чтобы исполнить ваше желание, господа, — холодно отвечал охотник, — но, к несчастью, это невозможно.

— Почему? — спросили вместе оба молодых человека.

— Тс! — произнес охотник, — говорите тише! Вы ведь не знаете, кто может подслушать наш разговор.

— Как? — вскричал барон, — нас могут подслушать даже и в этой пустыне!

— Сударь, у краснокожих есть одна очень разумная поговорка…

— Ба! А что гласит эта поговорка?

— Она гласит, сударь, что в пустыне деревья имеют глаза, а листья уши.

— Черт возьми! Значит, вы боитесь каких-нибудь врагов? — спросил граф де Виллье.

— Не совсем так, господин Луи, но я держусь настороже. Мы проезжаем в настоящую минуту охотничьи территории племен, враждебных французам, и, кто знает, может быть, некоторые из их воинов и сидят здесь в засаде?

— О! Я теперь понимаю вашу осторожность, мой достойный друг, если только правда все, что вы говорите.

В ту же минуту почти неуловимый шум, похожий на всплеск воды, послышался на небольшом расстоянии от пироги.

Бержэ сжал руку графа, точно советуя ему молчать, и прислушался.

Вождь поступил точно так же, как и охотник, и заставил умолкнуть барона.

Прошли две или три минуты и снова повторился тот же шум, такой же слабый, но уже в другом направлении.

Охотник нагнулся к индейцу, и канадец и гурон обменялись несколькими словами, приблизив губы к ушам, голосом таким тихим, как дыхание.

Индейский вождь выпустил весло, снял с себя плащ из шкуры бизона, стянул пояс, в котором оставил только свои скальпель, и затем соскользнул в воду; Бержэ сейчас же приказал молодым людям взять весла для того, чтобы удерживать пирогу неподвижной на том же месте.