Книга обманов - Марта Кетро

Марта Кетро

Иллюстрация на обложке — Анна Исаян. Портрет Марты Кетро — Ольга Паволга.

КНИГА ОБМАНОВ

ТАКОЙ ЖЕ ТОЛСТЫЙ, КАК Я

Иллюстрации Елены Ежовой

Однажды под утро приснился длинный и запутанный сон, который завершился непонятной, но тревожной сценой: будто сижу на полу в уголке, а ко мне медленно приближается крупный, во всех смыслах, современный писатель. Ничего не сделал, остановился и посмотрел, но отчего-то напугал до такой степени, что я вскрикнула, в ужасе взмахнула руками и опрокинула себе на физиономию полную чашку вчерашнего чая, стоявшую на столике около кровати. Это… это было очень интересное ощущение. С одной стороны, освежает — после жуткого душного сна. А с другой — проснуться в потоках прохладной воды, с волос течёт, как у Офелии, матрас и подушка насквозь…. Но всё-таки вышло к лучшему, потому что в первую же секунду после пробуждения я придумала потрясающую историю о толстяках.

И почти сразу же поняла, что главную героиню должны звать Мардж, а действие будет происходить, допустим, в Северной Америке (или в любом другом месте, где большие пространства и нерусский менталитет). Поскольку я в подходящей стране никогда не была, событие пришлось перенести в недалёкое будущее — ну мало ли как за двадцать лет изменились ландшафты и нравы.

Поэтому держите в уме: воображаемая Америка, плюс примерно двадцать лет, а так всё как обычно.

Одни люди мечтают что-то иметь, другие — кем-то стать, а третьи — что-то сделать.

Мардж принадлежала к последней категории, она мечтала написать роман. Причём не какой-нибудь, а толстый. Очень толстый. «Такой же толстый, как я», так она говорила.

Её писательская судьба в целом складывалась неплохо: первая книга получилась почти случайно, из серии новелл, не пришлось даже бегать по издательствам — редактор «Харпера» увидел в сети повесть «Невеста» и захотел посмотреть, «нет ли ещё». Далее шло как по маслу: небольшие, но верные тиражи тонких книжек в пастельного тона обложках обеспечили Марджори Касас приятную независимость и некоторую творческую свободу. Достаточно дважды в год отсылать издателю блок из дюжины рассказов о любви или эссе на вечную женскую тему — «чего бы ещё такого сделать, чтобы покорить мужчину». Успехом пользовались истории о толстушках, нашедших своё счастье, несмотря на несоответствие их форм глянцевым стандартам. Мардж могла многое порассказать об этом — дальние мексиканские предки наградили её ленивыми мягкими грудями, щедрыми бёдрами и крепкими основательными ногами. Только очень недоброжелательный человек мог обозвать её жирной, но к худышкам не причислила бы даже самая добрая душа. В некотором роде внешность повлияла на писательскую карьеру: ещё в университете Мардж поняла, что для интеллектуальной романистки она слишком хорошенькая и жизнерадостная, а для модной, увы, недостаточно высушена. В литературной среде, славящейся широтой взглядов, на деле господствовал жесткий регламент, он определял, как должен выглядеть человек искусства, что именно есть на ужин и какие наркотики употреблять. Книга продаётся вместе с автором, который обязан соответствовать ожиданиям своего читателя. Пишешь чиклит — изволь одеваться в Европе, претендуешь на серьёзную прозу — но где твои очки, наукообразные речи и мерзкий характер, детка? Романтическая лёгкость — вот удел пухленькой весёлой женщины, безеобразное чтиво, как шутили её друзья-филологи.

— Не обижайся, но ты ведь понимаешь, что это ненастоящая литература? — ласково спрашивали они, и Мардж обречённо кивала.

Она чувствовала себя обманщицей, которая случайно получила звание писателя и однажды будет с позором разоблачена. Это ложное и необоснованное ощущение — её книги покупали и любили тысячи людей — Мардж изо всех сил старалась изжить. Она посещала литературные семинары, ходила к психологу, но в глубине души точно знала: не найти ей покоя, пока не напишет Настоящий Толстый Роман. Мардж грезила медленной прозой девятнадцатого века, изобилующей деталями и неспешными описаниями; интеллектуальными глубинами двадцатого и многослойным высококультурным пост-пост-пост-…-пост-модернизмом двадцать первого. Но, погружаясь в творческий процесс с самыми серьёзными намерениями, она неизменно выныривала, опустошенная и счастливая, с небольшой изящной книжкой — цельной, обаятельной, точной, — но тоненькой, тоненькой, тоненькой!

После очередного «поражения» Мардж поняла — дальше так продолжаться не может, надо либо вернуть самоуважение и утвердиться в профессии, либо уж махнуть рукой и признать себя коммерческим проектом, не более. Она всю осень и зиму трудилась, как лошадь, но сдала редактору две рукописи — короткую и очень короткую, как сама невесело шутила. Книги расходились так хорошо, что начались переиздания, и благодаря этому в её рабочем графике образовалось около восьми свободных месяцев, а на счете — некоторая дополнительная сумма. И Мардж решилась.

Она уехала из города и сняла надёжный одинокий дом, стоящий в десяти милях от ближайшего населённого пункта — крошечной придорожной деревни, обслуживающей заправку, супермаркет и «Макдоналдс».

Это только сказка так скоро сказывается, в одну фразу, а на самом деле подготовка к переезду заняла два месяца. Мардж изучила полсотни предложений, осмотрела дюжину зданий, прежде чем сделала выбор. Учла даже самые мелкие детали — например, не поленилась выяснить, не разведётся ли в округе комарья, когда потеплеет. Мардж, городская женщина, боялась насекомых и не хотела, чтобы её отвлекали от работы. Она не желала пугаться каждого шороха по ночам, поэтому выбрала дом, защищённый и автономный, как образцовый военный объект. Отдельным пунктом требований был интернет — точнее, его отсутствие. Мардж не только потребовала отключить все кабели, пригодные для связи, но и с видом сурового лозоходца обошла обширный двор по периметру, держа перед собой ноутбук, — смотрела, не обнаружится ли какая сеть. Слишком хорошо понимала, как легко сбежать от тяжёлого труда, погрузившись на много часов в бесконечный мир виртуальных развлечений. От мобильной связи, конечно, не спрячешься, и Мардж решила, что будет держать заряженный, но отключенный телефон в кладовой, на крайний случай, если внезапно понадобится врач, например. А входящие звонки её не интересовали — дела с издателем улажены, родители уже много лет на том свете, а со своим непутёвым братишкой она не виделась четыре года, и в следующий раз после Рождества он позвонит на день её рождения, в июле. Что ж, ради праздничка не грех будет и мобильник включить.

Может показаться, что Мардж слегка свихнулась. Но у неё всего лишь лопнуло терпение. Она, наконец, захотела узнать правду — способно ли из-под её пальцев выйти что-то, кроме прелестных миниатюр. Потому что обманывать читателей и редакторов можно долго, но себе, себе-то врать нельзя.

Да, ещё оставались друзья, которые будут скучать без неё, а она — без них. Теоретически. Потому что на практике никто ни в ком до такой степени не нуждался, чтобы зачахнуть от тоски за полгода. Перед отъездом Мардж устроила вечеринку для самых близких, которых, как оказалось, можно пересчитать по пальцам одной руки. Она стояла в углу небольшой гостиной и как-то отстраненно рассматривала людей, фланирующих по комнате с бокалами, расслабленно беседующих. Симпатичный, бритый наголо парень с татуированным черепом вообще уткнулся в компьютер, составляя плэй-лист для этого прощального праздника, будто не замечая, что он давно начался. Его звали Марк, и он был прошлогодним любовником Мардж. Когда она засела за работу, встречи сами собой сошли на нет — у неё почти не осталось времени, а он не умел и не хотел подстраиваться под чужой график. Сам-то Марк был настоящим свободным художником — свободным от общества, обязательств и денег. От родителей ему досталась светлая просторная мансарда в артистическом районе, одну половину которой занимала мастерская с обаятельным богемным беспорядком, а во второй почти всегда обитала какая-нибудь девушка, которая спала с Марком и не то чтобы снимала жильё, но оплачивала всякие насущные расходы. Он умел устраивать финансовые дела таким элегантным образом, чтобы никому не становилось неловко.

А с Мардж он встречался у неё дома, и она, пожалуй, даже гордилась, что к ней-то Марк точно не испытывает никакого корыстного интереса, только сексуальный.

Марк почувствовал её пристальный взгляд, поднял голову, улыбнулся нежно, как только он один умел, и включил, наконец, музыку, одну из тех тягучих и нежных мелодий, под которую они так долго и сладко делали любовь прошлым летом. Он поднялся и обнял Мардж, прижав её теплую кудрявую голову к своему плечу. На мгновение показалось, что он сейчас, как тогда, начнёт осторожно снимать с неё одежду, неторопливо распутывая бретельки и застежки вечернего платья. Но Марк лишь пританцовывал, крепко обхватив её двумя руками. «Если он сейчас скажет "останься", что же мне делать?!» — вдруг испугалась Мардж. Она поняла, что не то чтобы готова, но рассматривает такую возможность — остаться, если он попросит. И это было очень плохо, потому что чистота намерения казалась ей главным условием успеха. Она должна сосредоточиться на своей цели, а мужчина не может стать целью, когда тебе тридцать восемь лет. Другой человек вообще ничего не значит, когда твоя душа идёт по своему пути.