Торжество побежденного - Владимир Горбачев

Владимир Горбачев

Торжество побежденного

I

Вспыхнувший на пульте зеленый огонек указывал, что бот вошел в зону контроля спутника. До посадки оставалось чуть больше часа. Инспектор в последний раз взглянул на страницу «Миамы и вавилоиды. Новейшие данные» (кажется, он уже выучил ее наизусть) и закрыл окно. Нашел на обзорном экране спутник — яркую точку над экватором — и дал увеличение. Массивный цилиндр основного блока, торчащие в разные стороны рабочие и грузовые отсеки — спутник напоминал неуклюжего металлического жука, шевелящего усами солнечных батарей. Вглядываясь в знакомые по фотографиям переплетения конструкций, он искал что-то новое, чужое — крейсер, исследовательский модуль, бот, наконец, — но ничего этого не было. Да и не могло быть — электронный сторож немедленно сообщил бы на базу о прибытии любого корабля.

Инспектор связался с ним и затребовал данные о всех посетителях, побывавших на борту с момента вывода на орбиту. Список получился довольно длинный. Он просмотрел сведения за последние три месяца. Зафиксировано прибытие наладчика для профилактического осмотра систем и четыре визита ученых с базы: настройка радиотелескопа на новый район, доставка образцов для эксперимента на орбите, изъятие их после завершения эксперимента… Цель еще одного посещения была сформулирована как «уточнение данных». Ладно, займемся этим позже. Он запросил также данные о состоянии околопланетного пространства. Немного помедлив, компьютер выдал информацию: плотность поля, пыль, интенсивность излучения, Мария с Луизой… И разумеется, никаких кораблей. Что ж, этого следовало ожидать, иначе разгадка была бы слишком легкой.

Мерцающий всеми оттенками лилового диск уже заполнил весь иллюминатор. Ближе к ночной стороне цвет густел, становясь фиолетовым. База располагалась в Северном полушарии — 36-й градус широты, 70-й долготы, где-то вон там. Иллюминатор по другому борту заливал мрак. Лишь прильнув к стеклу, можно было разглядеть в нескольких местах багровые пятна — это светились пылевые облака.

Ожил переговорный экран, на нем возник бородач в комбинезоне.

— Рад вас приветствовать! — произнес он. — Как прошел перелет?

— Превосходно, — ответил инспектор. — Что у вас?

— К сожалению, ничего хорошего. Те явления, о которых мы сообщали, продолжаются. Появилось и кое-что новое, похуже.

— Да? Что именно?

— Знаете, пусть вам расскажет обо всем сам Струманти. Вам ведь еще надо подготовиться к посадке. Да, кстати, когда войдете в атмосферу, мы начнем вас вести. Ни о чем не беспокойтесь. Точного приземления!

Экран опустел. Пора было собираться. Инспектор отстегнулся от кресла и, слегка оттолкнувшись, направился к койке. За неделю полета он успел привыкнуть к невесомости и почти не делал ошибок. Он снял со стены фотографию, отвязал прикрепленный к изголовью блокнот, попутно отметив, что тот на ощупь совсем холодный и, как видно, нуждается в подзарядке. Заглянув в санузел, он забрал расческу. Сейчас такими уже никто не пользовался, но он привык. Этот кусочек пластмассы пережил его несчастливый брак и был дорог хотя бы этим.

На табло уже мелькали цифры, отсчитывая время, оставшееся до запуска тормозных двигателей. Он прикрепил к креслу ранец, пристегнулся сам. Ноль! В корме мягко взревело, тело налилось тяжестью. Корабль повернулся, планета теперь была под ним, в иллюминаторах быстро светлело — он входил в атмосферу.

10 тысяч метров, 8, 7… Молочная пелена залепила стекла, затем отхлынула. Несколько секунд корабль летел между двух облачных слоев, освещенных закатным солнцем, и вновь нырнул в тучи. Электрические разряды мелькали по сторонам, струились по корпусу. Внезапно бот вышел из облаков.

Увенчанный гигантскими вершинами (их невероятные размеры и причудливые, невозможные на Земле формы натадкивали на мысль о вмешательстве человека, хотя объяснялись пониженной силой тяжести) горный массив плавно поворачивался, уходя назад.

Впереди открывалось изрезанное ущельями, покрытое холмами плоскогорье; к западу оно понижалось, переходя в равнину. Все вместе напоминало панораму кораллового рифа, каким его видит аквалангист. Впечатление усиливала необычная окраска — все оттенки зеленого, расцвеченные красным, оранжевым, лиловым, — и нечто, походившее на заросли водорослей или губок. Бот еще раз повернул, завершая маневр, земля приближалась, странные создания, с малой высоты уже не похожие ни на что знакомое, проплывали внизу, вдали показался купол и окружавшие его постройки базы. Посадочная полоса была короткой, двигатели ревели, гася скорость, инспектора вдавило в кресло; внезапно рев стих. Бот стоял неподвижно.

Светящийся пунктир общего контроля, опоясывающий выход, потускнел, люк открылся, инспектор шагнул наружу. Он вдохнул горьковатый, наполненный незнакомыми запахами воздух. Он увидел серебристый купол базы, огромные деревья-скалы, стоявшие вокруг, встречавших его людей.

— Приветствуем вас на Анне! — произнес человек, чье лицо он знал по фотографиям, — это был Струманти, начальник экспедиции. — Напрасно вы без респиратора — кислорода здесь маловато.

— Ничего, быстрее привыкну, — ответил инспектор.

— Дело ваше. Хотите осмотреть базу, поговорить с людьми? Или сначала отдохнете?

— Прежде всего, — ответил инспектор, — я хочу увидеть труп.

II

Желтый карлик, с трех сторон окруженный пылевыми облаками и оттого невидимый как с Земли, так и со станций, был обнаружен случайно. Одно из внезапных возмущений поля застало крейсер II класса «Ньютон» в тоннеле в момент перехода. Обычным исходом такой ситуации была гибель корабля; экипажу крейсера повезло. Они вернулись в пространство, но далеко от намеченного пункта. Раздавленные чудовищными скачками гравитации, полуослепшие, истекающие кровью люди с удивлением вглядывались в окружавшую их мглу, озаренную светом единственной звезды. Капитан Берг не счел возможным увековечить свое имя, присвоив его новому светилу, и назвал звезду Сотейра — спасительница. Входившим в ее систему планетам дали имена погибших товарищей.

Когда после обычных проволочек к новой звезде был послан исследовательский зонд, никто не ждал от него особых открытий — планетных систем было известно достаточно много. Однако полученные им данные вызвали сенсацию: на второй планете системы была обнаружена жизнь. И не какие-нибудь бактерии и одноклеточные — взятые в атмосфере пробы позволяли говорить о многообразных и весьма необычных формах. С тех пор вторая планета Сотейры, названная Анной в честь доктора Анны-Луизы Ленстре, стала центром изучения внеземных форм жизни. На орбите был смонтирован спутник, с которого произведено всеобъемлющее исследование атмосферы, осуществлена первая высадка человека на поверхность планеты; позже была построена база. Объем исследований непрерывно возрастал, и спустя несколько лет здесь одновременно работали свыше ста человек.

Необычность Анны состояла в том, что при сходном с земным составе атмосферы и почвы эволюция здесь пошла по другому пути. Растения и животные получили развитие лишь в водной среде. На суше первые были представлены мхами и травами, вторые — земноводными и рептилиями (274 вида, из них 86 летающих), впрочем, не достигшими тех размеров, что на Земле. Анна была царством грибов. Ученые сбились с ног, классифицируя сотни видов микоидных, микоидовидных и псевдомикоидов. Грибы росли на почве и скалах, образовывали симбиозы с растениями и паразитировали в телах животных — но не только.

Как известно, грибы неподвижны — исключения, имеющиеся на Земле, редки и нехарактерны. Здесь же людей встретили грибы ползающие, бегающие и даже летающие. Оторвавшееся от грибницы плодовое тело было снабжено у одних видов способными к сокращению участками стенок, у других неким подобием ног. Несколько видов вырабатывали водород, наполнявший особый пузырь; обладатели таких воздушных шаров, поднимаясь на несколько метров, могли совершать длительные путешествия. Способность к передвижению давала этим мобилям преимущество в поисках пищи. Находя лучшие участки почвы, они временно укоренялись, получая необходимые вещества. Пищей им также служили растения и низшие плесневые грибы.

Самым заметным представителем мира Анны, несомненно, были вавилоиды. В составе клеток этих гигантских грибов присутствовал кремний, что позволяло плодовому телу (к тому же в условиях меньшего, чем на Земле, тяготения) достигать огромной высоты. В среднем эти великаны поднимались на 120 — 140 метров, но встречались экземпляры высотой 180 и даже 200 метров; диаметр тела доходил при этом до 40 — 50 метров. Со временем поверхность гриба отвердевала и покрывалась трещинами, кое-где настолько широкими, что в них мог проникнуть человек. В то же время нестойкая внутренняя часть тела частично разрушалась и приобретала ячеистую структуру — в разрезе (разумеется, лишь мысленном) вавилоид выглядел как колоссальные соты, или как сеть пещер, пещерный небоскреб; данное кем-то из первых исследователей прозвище оказалось необычайно точным и превратилось в официальное название. Тот же процесс постепенного отвердевания стенок и разрушения внутреннего вещества происходил и в мицелии. Со временем грибница, охватывавшая площадь в несколько гектаров, превращалась в сеть запутанных коридоров и колодцев, подземный лабиринт. Там шла своя жизнь: проникшие в подземелье ученые увидели целые колонии слабо фосфорецирующих грибов, покрывавших стены тоннелей.