Опасный поцелуй (Самозванка) - Элизабет Торнтон

Элизабет Торнтон

Опасный поцелуй

(Самозванка)

Пролог

Ее разбудил крик ужаса. Проснувшись, она не сразу поняла, где находится. Нескольких мгновений ей было достаточно, чтобы прийти в себя, остановить бешено колотящееся сердце и убедиться, что она в безопасности. Никто не ведет охоту за ней. Никто не знает, куда она спряталась.

Дождь, хлеставший за окнами, изредка прерывался молниями и раскатами грома. Обеспокоенная тем, как бы не испугался маленький Квентин такого шумного натиска грозы, она вскочила с постели.

Буря, казалось, достигла наивысшей точки. Дебора ждала, что маленькая фигурка ее восьмилетнего воспитанника со свечой в руках появится в дверях и мальчик придет разделить с ней свои страхи. Но Квентин почему-то не появлялся. Дебора после нескольких неудачных попыток зажгла свечку на столике у изголовья, накинула халат, сунула ноги в мягкие ночные туфли и поспешила в детскую комнату. Постель мальчика была пуста.

Некоторое время она пребывала в нерешительности. Может быть, ее хозяин, лорд Баррингтон, взял сына в свою спальню, или мальчик устроил розыгрыш своей гувернантке, решив сыграть с ней в прятки в такой неподходящей ситуации.

В кромешной тьме Дебора начала спускаться вниз по лестнице в холл. Полоска света падала на покрытый ковром пол сквозь неплотно прикрытую дверь библиотеки. Она вспомнила, что встреча ее нанимателя — британского посла в Париже лорда Барринггона с лордом Кендалом, назначенная на весьма поздний час, была отмечена в служебном календаре. Но куда девался мальчик? Не мог же он пробраться в библиотеку, где два дипломата встретились для серьезной беседы. Если он прячется где-нибудь за портьерами или мебелью — то вина за его поведение целиком лежит на ней, его гувернантке. А ей было бы жалко потерять работу, которой она так дорожила, особенно после всего того, что ей пришлось пережить.

Дебора волновалась за Квентина. Последние дни он был простужен. А вот теперь он покинул теплую кровать и в одной сорочке дрожит где-то от страха и холода в темном неотапливаемом доме. У него начнется жар, а ей придется за это отвечать.

Достигнув дверей библиотеки, она услышала мужской голос. Это был голос лорда Барринггона, но услышанное Деборой ничем не напоминало беседу двух друзей за рюмкой превосходного портвейна.

— Оставь хоть ребенка в живых. — Голос был просящий, униженный. — Ради Бога, имей жалость! Лорд Кендал! О, лорд Кендал! — послышался возглас отчаяния. — Квентин, беги! Одновременно с ударом грома прозвучал пистолетный выстрел.

Забыв о собственном страхе, Дебора распахнула дверь библиотеки. Маленький Квентин уткнулся белым от ужаса личиком в ее колени.

Позже, когда она вспоминала этот ужасный вечер, в ее памяти всплывала картина — смутно освещенная колеблющимся пламенем свечи комната, распростертое тело ее хозяина на полу, мальчик, сотрясающийся от рыданий, вцепившийся в ее халат, и фигура в черной маске с еще дымящимся после недавнего выстрела пистолетом в руке.

Она подхватила Квентина, впавшего в обморочное состояние, и захлопнула дверь библиотеки, отгородившись этой ненадежной преградой от убийцы… а потом она решилась на бегство… долгое, нескончаемое бегство от ужасов той ночи.

1

Джон Грейсон, эрл Кендал[1], в семье попросту называемый Греем, совершил великую глупость — нарушил установленные самим для себя строгие правила и теперь должен был за эту глупость расплачиваться. Он связался с замужней женщиной, супругой его коллеги по министерству иностранных дел. В настоящее время эта женщина стала для него весьма тягостной обузой.

«Связь» — пожалуй, было слишком сильным определением того, что произошло. Он провел с ней всего-то одну ночь, и то скорее не по любви, а из чувства жалости. Равнодушие к ней ее супруга было всем известно, и она чувствовала себя одинокой. Ее красота не должна была пропадать даром, и Грей решился наконец приласкать королеву лондонских салонов. Он надеялся, что Елена будет следовать общепринятым правилам игры и не загонит его в угол, причем в его же собственном доме. Перечень ее прежних любовников был длиннее списка членов палаты лордов. Уж на ее опыт и умение хранить тайны он мог вполне надеяться.

К несчастью, Грей в ней ошибся. Каким-то образом она проникла в самый узкий круг подруг его матери. Когда он появился в родительской гостиной и встретился там с Еленой лицом к лицу, Грей решил отбросить напрочь все приличия. Оборвав светскую беседу на полуслове, он довольно резко предложил проводить ее домой.

Не в его характере было жестокое обращение с женщинами. Поэтому по пути, в экипаже, он хранил молчание и, только оказавшись в ее гостиной, позволил себе несколько отступить от приличий и развязать язык.

— Я не подозревал, что вы так дружны с моей матушкой!

Леди Елена Перрин, надеясь на чудодейственные свойства великолепного коньяка, предложенного гостю, и на интимность атмосферы, приняла непринужденную позу на мягких, богато украшенных шитьем подушках такой обширной и такой удобной софы, белизна обивки которой замечательно гармонировала с ее черными локонами.

— Какая разница, где мы можем встретиться? В Париже нам понадобилось одно мгновение, чтобы полюбить друг друга.

Сквозь полуопущенные ресницы она наблюдала за своим бывшим любовником. Солнце, бившее из окна сквозь небрежно задернутую штору, золотило его светлую шевелюру. Широкие плечи, гордо посаженная голова, могучий торс, длинные мускулистые ноги, элегантная одежда — все это привлекало к лорду Кендалу многочисленные женские взгляды.

Елена знала, что в ее силах немедленно пресечь увлечение Кендала очередной танцовщицей из королевской оперы. Домик, который снял Кендал для своей «богини», оплачен ровно на месяц. Очень скоро она перекупит его, и красавец лорд останется без любовного гнездышка. И без любовницы. И поле битвы вновь освободится. Вот тогда она сможет развернуть наступление на любовном фронте в полную силу.

Грей и ее супруг служили вместе в министерстве иностранных дел. Совместная работа над общей дипломатической проблемой, а также обладание одной женщиной могло бы удвоить их усилия на пользу британской короны.

— Грей, — доверительно прошептала она, — Эрику безразлично, в какой час ночи я возвращаюсь домой и укладываюсь рядом с ним в постель. Ледяное равнодушие с его стороны доводит меня до слез.

Грей попытался изобразить на своем лице нечто похожее на сочувственную улыбку, но она скорее выглядела как саркастическая. Подвергать все сомнению было основополагающим принципом поведения людей его круга. Пусть хоть весь свет знает, что он спит с Еленой, никто не посмеет даже легким поднятием бровей обнаружить свою осведомленность об этом сугубо интимном деле, а счастливый кавалер никогда не похвастается своими трофеями. Обманутый муж никогда не наденет на себя рога и не будет испытывать никаких неудобств, появляясь в свете под руку с неверной женой.