Стихотворения - Данил Семёнов

Стихотворения

Данил Семёнов

© Данил Семёнов, 2017

ISBN 978-5-4485-7109-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Урок гармонии

М. Кузмин в статье «О прекрасной ясности» (1910 г.) сформулировал следующую мысль: «Есть художники, несущие людям хаос, недоумевающий ужас и расщепленность своего духа, и есть другие – дарующие миру свою стройность».

Данила Семёнова смело можно отнести к числу вторых, которые, по мысли Кузмина, «при равенстве таланта, выше и целительнее первых».

Книга «Стихотворения» словно обманывает все ожидания современного читателя: в ней нет и намека на постмодернистскую поэтику или заумь; автор не экспериментирует с формой, не открывает принципиально новых для поэзии топосов и тем, очевидно следуя классической поэтической традиции, связанной для него, прежде всего, с именами И. Лиснянской, А. Ахматовой, А. Пушкина. Но при этом «простые, незатейливые строки» совсем не выглядят как анахронизм, поскольку имеют по-настоящему современное (точнее сказать – вневременное) звучание.

Магистральные темы книги – философские размышления о сущности человеческого бытия, о «времени и о том, что оно делает с человеком» (И. Бродский), об экзистенциальном одиночестве, о напряжённом поиске смысла жизни, о поиске самого себя и источников гармонии:

Даруй мне, жизнь, мгновенья бытия,В которых бы душа могла согреться,Постичь вопрос – а что такое «я»?Иль просто отдышаться, оглядеться…

Один из сквозных образов «Стихотворений» – снег, который «идет бесконечною шалью / в городской засыпающей мгле», «идет без конца и без края», стирая город до холодной пустыни:

И в такие часы всё мерещится мне поневоле,Словно мёрзлая пыль так и будет идти без конца,Вместо города будет бескрайнее снежное поле —Не отыщешь очаг, не узнаешь родного лица…

В этом, конечно, есть что-то блоковское. Снег у Д. Семёнова – метафора небытия, в которое всё обратится. Но трагичность мироощущения, связанная с обостренным чувством смерти, преодолевается спасительной мыслью о том, что на самом деле никто не умирает, а лишь возвращается в ту бесконечность, из которой он однажды возник:

Как хорошо, проснувшись утром летним,И не войдя еще в пределы бытия,Лениво думать, как плывут столетья,И в них когда-нибудь вольётся жизнь твоя.

Выходом из экзистенциального одиночества становится чувство пантеистического слияния с мирозданием:

И только морозною зимнею ночьюТы суть этой тайны, наверно, поймёшь,Когда над собою увидишь воочиюВсего мироздания звёздный чертёж.

Реальностью станут былые преданья,На миг остановится времени бег, —И тысячи нитей всего мирозданьяС твоею судьбою сплетутся навек.

Лирический герой Д. Семёнова понимает мир как осуществление божественного замысла, а сверхзадачу человека – как постижение этого замысла. Умение видеть в земных явлениях знаки присутствия Абсолюта («создателя в созданьи», как об этом когда-то сказал В. Жуковский) умудряет героя, дарует ему счастливое осознание причастности к Сущему:

…Но всё ж

Пускай с годами не становимся мы краше, —

Мы познаем Божественный чертеж

И замысел нехитрой жизни нашей.

В центре «Стихотворений» – человек не только созерцающий, но и слушающий, и его слух обращен к тишине мира, в которой звучит особая музыка. На ней, собственно, и держится бытие:

Даруй мне, жизнь, минуты тишины,Чтоб в этом неожиданном молчаньеПо звуку отдаленному струныУслышать твоей музыки звучанье.

При таком миропонимании закономерно, что в личной аксиологии героя (и автора) важное место занимает категория эстетического. Одним из воплощений красоты становится земная природа, противопоставленная энтропии, диссонансу, всецело отвечающая духовным исканиям лирического «я»:

И здесь, в тишине и гармонии леса,Невольно душа к небесам воспарит,Как будто уже начинается мессаИ скоро незримый орган зазвучит.

И с нами во всем соглашаясь как будто,Взирая на нас со своей высоты,Плывут облака по небесным маршрутам,Замедлив шаги от земной красоты.

Другое воплощение категории эстетического – искусство (стихотворения «Икона», «Музыка», «Читая Ахматову», «Амфора»), общение с которым понимается как «урок гармонии и вечной красоты», как единственный способ обрести «спасение души». При этом гибель прекрасного в условиях «глухой» и «слепой» реальности, от руки равнодушного человека переживается как глубоко личная трагедия:

Чтоб не падали люди на льду,Дворник посыпал песком…Так схоронили ночную звездуВ грязном снегу городском.

Философские, медитативные размышления о вневременном перемежаются напряженной рефлексией по поводу истории, эпохи – причем, не только современной, но и минувшей (стихотворения «Памяти жертв Холокоста», «Поэтам 30-х годов»), что позволяет говорить об авторе «Стихотворений» как о субъекте историко-культурной памяти:

«Пусть я сожжён – мой дух не угасает,В сгоревшем сердце кровь ещё стучит!»Но девушка меня не замечает,Лишь на солдата с нежностью глядит.

«Ты не увидишь, девушка, меня,Ведь я сегодня – летний шум деревьев,Я – отблеск страшного военного огня,Спалившего безжалостно евреев.

О, девушка, влюблённая в солдата!Пусть я сегодня – ветер и зола,Но знай, что я сгорел в печи когда-то,Чтоб нынче ты счастливою была».

«Стихотворения» Д. Семёнова – книга, наполненная глубокими, универсальными смыслами, способная найти отклик в душе и сознании каждого, поскольку в ней предлагается возможный выход из той экзистенциальной пустоты, чувство которой так знакомо современному человеку. Этот выход называется «уроком гармонии».

Рождение стихов

(вместо предисловия)

Никто не знает, как стихи рождаются,И вряд ли даст когда-нибудь ответ.Господь ли в тот момент руки касаетсяИль просто где-то виден яркий свет?

Быть может, в сердцевине алой розыСокрыт стихов нестойкий аромат?Иль жёлтые осенние берёзыСтихи тебе печально прошумят?

А может быть, стихи в пасхальном небеРождает перезвон колоколов,Иль зимний деревенский запах хлебаНайдёт в душе свою вязанку слов?

Стихи везде. Когда же их слагаешьПомимо образов не видя ничего,То словно зримой плотью облекаешьСердечного младенца своего.

И в мир ведёшь, распахнутый и новый,Ни слёз, ни радости при этом не тая,И сердце вновь откликнуться готовоНа каждый миг земного бытия.

Первый стих

Мой самый юный, самый ранний стих

Был свеж и горек, как полынь-трава.

Срывались неумело с губ моих

Незрелые и терпкие слова.

Пускай он был нескладен и громоздок

И лишь усмешку вызывал у всех,

Но мне он был необходим, как свежий воздух,

Как посох – путнику и гордецу – успех.

Он был окном – старинным, запылённым,

Вкотором свет горел прожитых мною дней,

Где луч стиха стремился к потаённым,

Заветным уголкам души моей.

Мой самый юный стих – он был набатом,

Лекарством для тоскующей души,

И в сердце отозвался он раскатом —

Так гром ночной гремит в лесной глуши.

Мой стих был Гамлетом – скорбящим принцем Датским,

Являл времён связующую нить,

Он думать заставлял и сомневаться,

Искать ответа – «Быть или не быть»?

Мой первый стих был Ангелом Господним,

До встречи с ним я был и нем, и слеп, и глух,

А он в уста мои вложил язык особый

И подарил мне зрение и слух.

На месте встречи, на краю земного мира,

Меня молитвою очистив от греха,

Мне Ангел в руки дал настроенную лиру,

Необходимую для первого стиха.

Я до сих пор пишу стихотворения

И не хочу, чтоб голос мой утих,

Но, создавая каждое творение,

Я помню о тебе, мой первый стих.

Судьбою всем припасены свои причуды,

И пусть мне жизнь сулит немало троп крутых,

Но о тебе я никогда не позабуду,

Мой самый юный, самый ранний стих!

Кукловод

Театр кукол! Мир чудес и мир открытий!Он затягивает, как водоворот.Этот мир, всегда от нас сокрытый,Сотворил когда-то старый кукловод.

Что за действие на сцене развернётся,Что с героями сейчас произойдёт,Как сюжет спектакля повернётся —Знает лишь незримый кукловод.

Только он для кукольного мираВечный Дух, Начало и Конец,И привычно исполняет роль кумираСпрятанный от зрителей Творец.

Арлекин, Волшебница, Петрушка,Звездочёты в чёрных колпаках —Старые, привычные игрушкиВ опытных натруженных руках.

Очень скоро драма здесь начнётся —Будет сыграна несчастная любовь,Исстрадавшееся сердце разобьётся,И прольётся кукольная кровь…

Куклы так играют и страдают,Что почти похожи на людей.Зрители смеются и рыдают,И доволен скрытый лицедей.

Занавес. Цветы, аплодисменты…Появляется на сцене кукловод,Принимает благосклонно комплименты,Кукол на поклон своих ведёт…

А потом домой бредёт устало,Опускается на город темнота…В голове его звучат восторги зала,А в душе – тоска и пустота.

Куклам некуда из театра торопиться —Все они повисли на крючках,Чтобы завтра снова очутитьсяВ опытных натруженных руках.

Чтобы завтра, двигаясь по сценеС помощью верёвок и тростей,Разыграть пред зрителем умелоСцены человеческих страстей.

Зимняя сказка