Солнце в день морозный (Кустодиев) - Адель Алексеева

Адель Ивановна Алексеева

Солнце в день морозный (Кустодиев)

Этого художника высоко ценили современники — Репин и Нестеров, Горький и Шаляпин. И мы спустя десятилетия с восхищением рассматриваем его полотна, — широкая панорама жизни старой Руси, мастерски запечатленная, встает перед нами.

Он родился 100 лет назад в Астрахани, городе, расположенном между Европой и Азией. Пестрый мир волжских ярмарок, шумных базаров, городских садов и тихих улочек, красочных церквей, народных обычаев и праздников, в детстве увиденный им, навсегда вошел в творчество художника. Кустодиев любил Россию — и спокойную, и ярую, и ленивую, и неугомонную.

Художник этот сложен, загадочен, противоречив. Он воссоединил в искусстве общее и частное, вечное и мгновенное; он мастер психологического портрета и автор монументальных, символических полотен. Его влекло уходящее прошлое, и вместе с тем никто так живо не откликался на события сегодняшнего дня. Первый из русских художников, он запечатлел события Февральской революции. Именно он создал полотно, наиболее обобщенно отразившее победу Октябрьской революции ("Большевик").

Кустодиев — верный продолжатель традиций великих русских реалистоз. Вместе с тем он принадлежит к могучей плеяде создателей советского изобразительного искусства.

Как человек Б. М. Кустодиев был необычайно привлекателен, поистине это человек высокого духа. На 33-м году жизни тяжелая болезнь сковала его, но художник продолжал самоотверженно трудиться. Более того, именно тогда он создает лучшие свои полотна ("Шаляпин", «Масленица» и др.). В этом смысле имя его невольно воскрешает другую героическую личность — Николая Островского.

Эта книга написана на основе воспоминаний родных и друзей художника (прежде всего его дочери), его писем и записей, на основе изучения трудов видных советских искусствоведов — В. Воинова, М. Эткинда, Е. Лебедевой, С. Каплановой и др. Вместе с тем она представляет собой художественное осмысление жизни художника, а избранная автором беллетристическая форма допускает элемент домысла.

Часть первая

В Астрахани, на Кутуме

…Утро началось. Ламповщики побежали по улицам, от фонаря к фонарю передвигая свои лесенки и гася свет.

Мулла прокричал в татарской части города.

К базарам потянулись скрипучие телеги.

Под гортанные понуканья калмыков шествовали верблюды, груженные коврами, сыром, шерстью. Следом безропотно плелись ослы, время от времени посылая в знойный воздух отчаянные вопли. Через час на обоих астраханских базарах земля будет ломиться от сентябрьского изобилия — помидоров, арбузов, яблок, рыбы всех видов, живых гусей, кур, уток…

Разноголосый звон колоколов зазвучал по всей Астрахани.

Богомолки мели подолами деревянные мостовые; по выжженной, как черепок, земле гулко стучали каблуки прохожих.

Хозяйки не спеша отпирали ставни, раскрывали запертые на ночь окна. Выгибали спины проснувшиеся кошки, потягивались собаки.

Обитатели маленького флигеля, который приютился за домом купца Догадина на Демидовской улице, этим утром проснулись раньше обычного. Сразу после завтрака вся семья окружила худенького белокурого мальчика лет девяти.

Мать, Екатерина Прохоровна, провела гребешком по светлым его волосам, оправила голубую косоворотку и перекрестила:

— Ну, с богом. Слушайся батюшку, учителям отвечай хорошо.

Она строго глянула в глаза сыну, прижала губы к его лбу и поднялась. Встала и сидевшая рядом няня. Она проворно сунула что-то мальчику в руку.

— Тут прянички тебе испекла, на казенных-то харчах радости мало. Как хорошую отметку дадут, глядишь, и съешь пряник-то…

А рядом стрекотали сестры:

— Боря, ты не забывай: в субботу будем домашний спектакль разыгрывать. Костюм тебе придумаем.

— А мы еще красного змея будем делать, — сказал младший брат Михаил, большой любитель мастерить.

Провожать Бориса за ворота дома вышло все семейство. Тут круглые щеки белоголового мальчика покраснели, глаза под выпуклым упрямым лбом заблестели.

— Ну чисто барашек новорожденный, — не удержалась няня.

Мальчик встретил строгий взгляд матери, коротко вздохнул и пошел от дома, направляясь в сторону духовного училища. Его взяли туда учиться после смерти отца, учителя словесности, за казенный счет.

…Здесь время измеряли звуки. Колокол, назойливо звеня, будил их в шесть часов утра. Раздавалось металлическое стуканье длинного рукомойника. Затем ровный гул голосов: читали молитву. И — уроки.

Густо звучал голос батюшки на уроке закона божьего.

— "В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух божий носился над водою…

И создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лицо его дыхание жизни; и стал человек душою живою… И сказал Господь Бог: Не хорошо быть человеку одному, сотворим ему помощника, соответственно ему…

И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену и привел ее к человеку…"

Поп рассказывал историю о том, как бог привел Адаму жену его Еву и она родила ему сыновей Каина и Авеля.

— Уразумели? Повтори… Ну ты, Лимов.

— "И создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лицо его жизнь…"

— Не жизнь, но дыхание жизни! — Батюшка поднял палец.

Сидевший впереди Бориса сумрачный, с жесткими длинными волосами Вася по фамилии Кучерявый басовито спросил:

— Батюшка! За семь дней бог создал мир, потом Адама, жену его Еву. Больше никого не создал. На ком же тогда женился Каин? Людей ведь иных не было.

Батюшка вскинул косматые брови. От резкого движения очки у него сползли на самый кончик носа.

— Это что же, Кучерявый, ты усомневаешься в библии? Ну-ка поди из класса, нечестивец болтливый!.. И на исповеди скажешь отцу Амвросию, какие сомнения неразумные тебя посещают, какая гордыня обуяла.

…Купола Астраханского собора блестели на солнце, желтая листва шелестела под ногами.

В церковный праздник — крестовоздвиженье — мальчиков духовного училища повели в главный собор Астрахани, располагавшийся в центре города, за кремлевскими стенами.

Сегодня сам епископ служил молебен. При входе в церковь уже расстелен богатый голубой ковер. Развеваются подолы длинных черных одеяний служителей. Сияют начищенные подсвечники. Долговязый семинарист держит огромную свечу. В дверях епископу поверх черной сутаны набрасывают белое одеяние. Потом он таинственно и долго находится в алтарной части. А выходит уже не в белом одеянии, а в голубом. Голос у него мощный и мягкий. Движения плавные, как у актера в опере "Жизнь за царя", что пел Сусанина. И вообще лицом походит на Ивана Сусанина. Так кажется Боре Кустодиеву. Переодевание, блеск парчи, сияние свечей, таинственный голос — все это как в театре.