Женщина, которая вышла замуж за Человека-Луну - Питер Бигл

Женщина, которая вышла замуж за Человека-Луну

Питер С. Бигл

Финдрос только-только начал всхлипывать, а Морра все еще упорно не желала признавать растущий в ней страх, когда высокий человек в поношенном плаще и забавной остроконечной шляпе упал с дерева на дорогу прямо перед ними. Дети вскрикнули и отпрыгнули назад, но испугались они только на секунду: попросту, человек, каким бы большим он ни был, не может вселить тревогу, или даже произвести впечатление, если шляпа у него на голове выглядит как помесь шутовского колпака и короны. И хотя Финдрос и Морра были приучены не пялиться в открытую на незнакомых людей, они все же не могли не таращиться совершенно неприличным образом на этого человека, который тем временем кое-как встал на колени, а затем и поднялся на ноги. Несомненно, он был самым высоких из всех, кого они когда либо видели, но он не был большим в эдаком угрожающем смысле, вроде гиганта или великана-людоеда. Если говорить вежливо, он был стройным, может быть – худым; чуть менее вежливо – долговязым; совсем грубо – тощим, изнуренным, костлявым. Из-за его худобы, руки и ноги казались больше, чем были на самом деле, как у щенка, чьи лапы рано или поздно вырастут и станут большими и мягкими, а добрый, выпуклый нос определенно предназначен для куда более взрослой и свирепой морды. И если взгляд его зеленых глаз был одновременно глубоким и словно бы обращенным вдаль, то в голосе слышалась мягкая теплота, – такой голос старается не обращать на себя излишнего внимания. Человек спросил:

— Дети, что-то случилось? Вы потерялись?

Из-за слова «потерялись» – а еще из-за искреннего участия, прозвучавшего в голосе высокого человека – все и случилось. Финдрос немедленно залился слезами, и Морра ткнула его твердым маленьким кулачком, прошипев:

— А ну прекрати вести себя как младенец! Не смей плакать!

Сама она скорее умерла бы безмолвным мучеником, чем призналась бы, что испытывает страх или боль; однако откуда в ней взялась такая черта ни Сейри, ее мать, ни кто-либо еще из родственников никогда не смог бы сказать. Сама Морра давным-давно решила, что этот особый подарок достался ей от отца, которого она едва помнила – он умер, когда ей не было еще и четырех, – и подарок этот она очень ценила. У Финдроса же не было такого обычая.

— Нет, — громко сказала она незнакомцу. — Мы не потерялись, просто мы идем домой другой дорогой. Я все повторяю и повторяю ему.

Высокий человек почесал затылок, покачал головой и сказал:

— Мальчик, послушай, я тоже всю жизнь теряю дорогу. Поверь мне, это вовсе не конец света.

Но Фидрос зарыдал еще сильнее, чем прежде, тыча грязным указательным пальцем в сестру. Человек молча приподнял тяжелые брови.

— Он все твердит, что это я пошла не туда, — устала сказала Морра. — Но это не так, я так никогда не делаю. Мы были на пикнике, а на обратном пути именно ему захотелось непременно насобирать ежевики, и мы зашли довольно далеко, но я все равно знала, где мы, а потом... — здесь она впервые запнулась, — … потом нам пришлось обойти через Крейгли Вуд, потому что старый мистер Уиллаби выпустил своего быка на северный луг, а потом мы...

— А потом ты нас заблудила! — Воспользовался ее неуверенностью Финдрос, торжествуя в своем страхе. — Ты заблудила нас, и ты не знаешь как идти домой, и уже темнеет...

— Ах ты лжец, я очень даже знаю, как идти домой! — Из-за высокого незнакомца Морра чувствовала себя гораздо младше своих одиннадцати лет, и это ужасно ее сердило. — Но я шагу отсюда не сделаю, пока ты не прекратишь свои детские вопли! Вот смотри, я сажусь на землю прямо здесь, ты, младенец!

Она немедленно плюхнулась на клочок сухой травы на обочине, сложила руки на груди и с издевкой уставилась на Финдроса.

— И если ты немедленно не прекратишь плакать, я буду сидеть здесь пока не станет совсем темно, и тогда придут ночные летуны и сожрут тебя, и не оставят ничего, кроме косточек из твоих ножек и твоих мерзких, грязных пальчиков...

— Хватит. — Высокий человек поднял вверх руки, призывая их обоих к молчанию. Он вздохнул, как может вздыхать только усталый, рассерженный взрослый, и сказал: — Что ж, у меня были свои планы, ну да ладно. Я провожу вас домой.

Финдрос уставился на него, прекратив плакать, и опять начав хлюпать носом. Он подозрительно осмотрел незнакомца:

— Ты не отсюда. Ты не знаешь, где мы живем. Ты вообще ничего не знаешь.

От какого-нибудь другого взрослого, знакомого или нет, Морра ожидала бы вспышки гнева в ответ на такое нахальство, и даже приготовилась было защищать Финдроса от скорой и заслуженной кары, но незнакомец только улыбнулся и сказал:

— Это совершеннейшая правда. Я пришел очень издалека, и никогда в жизни не бывал в вашей стране. Но я все равно отведу вас домой, потому что я волшебник, а волшебники умеют делать такие штуки. Пойдемте.

Не сказав более ни слова, он повернулся и пошел прочь по узкой дорожке, по-прежнему грязной после прошедшего день или два назад дождя. К изумлению Морры, Финдрос, который, как дикий зверек, с рождения относился ко всякому незнакомцу настороженно, теперь первым побежал за высоким человеком и схватил его за левую руку точно так же, как он делал, когда они втроем с матерью выходили куда-нибудь погулять. Морра, зачарованная, но в то же время смутно раздосадованная тем, что ее брат отнесся к чужаку с большим доверием, чем относился к ней, поколебавшись, вскочила на ноги и поспешила за ними, решительно пристраиваясь справа от незнакомца, но избегая даже смотреть на его приглашающе-незанятую, легкодоступную руку. Она тут же решила, что уже слишком взрослая, чтобы нуждаться в таких детских подтверждениях защиты, и дала себе клятву помнить об этом до конца дня.

— А зачем ты сидел на дереве? — услышала она, как Финдрос спрашивает незнакомца. — Ты делал фокус? Волшебники делают фокусы.

— Да ладно? — Высокий человек выглядел слегка удивленным, как если бы никогда не слышал ничего подобного. — Как думаешь, вот это будет считаться?

Он сделал руками несколько пассов, попутно слегка взъерошив Финдросу волосы, выдал целую горсть морских раковин каури, черепашье яйцо, несколько старых монет и малюсенький колокольчик, и протянул все это мальчику.

Финдрос зажал свое новое сокровище в ладонях, от изумления слегка приоткрыв рот. Морра сказала пренебрежительно:

— Ты сам все эти штуки положил ему в волосы. Ты прятал их в рукаве. Я видела.

Высокий человек посмотрел на нее внимательным взглядом зеленых глаз и медленно кивнул:

— Да, ты права. Это был всего лишь фокус, не более. Я ведь этим и занимаюсь – фокусами. — Его голос показался Морре напряженным, словно он задумался над чем-то тяжелым. — Но вот опять же, я знаю ваши имена – Финдрос и Морра, дети Сейри. Тоже неплохой фокус, правда?

Дети уставились на него: Финдрос – широко раскрыв глаза от восторга, Морра – внезапно встревожившись. Никто за пределами семьи не должен знать имя человека, данное ему при рождении – никогда ведь не знаешь, что можно с этим именем сделать, имея дурные намерения. Незнакомец сказал:

— Меня зовут Шмендрик.

Финдрос покачал головой.

— Какое забавное имя.

Незнакомец с удовольствием согласился:

— Да-да, весьма забавное, но я к нему уже привык. Вот у тебя имя красивое, сильное – Фидрос! Я бы хотел иметь такое имя.

— Финдрос это я сейчас. — Мальчик сделал жест двумя пальцами, как будто выбрасывая что-то в траву. — Когда я вырасту, я буду говорить людям, что меня зовут Джорис, потому что так звали моего отца. Нашего отца, — поправился он, делая уступку своей хмурой сестре. — Он умер.

Незнакомец сочувственно кивнул, но ничего не сказал.

Низко висящая ветка задела волосы Морры, и ей на руку упал маленький паучок. Она невольно вскрикнула, смахнула его на землю и подняла ногу, намереваясь его раздавить. Шмедрик быстро сказал:

— Нет, не делай этого, — и хотя он не повысил голос, и даже не попытался ей помешать, она передумала и не стала наступать на паука.

Из-за этого она еще сильнее разозлилась на высокого человека, но почему, – сама не могла понять. Она пнула камень, и угрюмо двинулась следом за ними.

Волшебник сказал:

— Однажды я знал женщину, которая собирала пауков. — Морру передернуло от отвращения, и хотя она не издала ни звука, Шмендрик повернул к ней голову и посмотрел на нее своими зелеными глазами. — Он относилась к ним с такой добротой, — продолжал он, — а они в ответ так ее полюбили, что уже через некоторое время ткали для нее всю одежду, все, что она носила. Что ты об этом думаешь, Морра?

Откуда он знает наши имена? Морра ответила голосом тонким, но твердым и ясным:

— В жизни не прикоснулась бы к грязной старой паутине. Ненавижу пауков.