Мысли вслух - Александр Григоров

Александр Григоров

Мысли вслух

Апокалипсис? Можете назвать это и так. Одно уточнение — персональный апокалипсис.

Я потерял работу. А что такое Мысль без работы? Пустое место, не больше.

Вот у меня исчезают ботинки. Прямо на глазах растворяются. И на ногах, естественно. Дальше дело за одеждой. Бывалые рассказывают, что в первые дни безработицы выходить из дому не хочется — боязно и стыдно. Вспоминаешь, как сам прыскал в кулак при виде обнаженной Мыслишки. Особенно пикантно смотрится голая Мысль О Бесплатном Образовании — строгая учительница в очках, прикрывающая одной рукой маленькие груди, а другой — кучерявый лобок.

Я тоже постепенно становлюсь прозрачной Мыслью. Пока из всех неудобств — только босые ноги.

Выгляжу я обычно. Мужчина «под тридцать», среднего роста. Взгляд еще не угас от рутинной повседневности, но глаза уже подернулись тоскливой пеленой. Сдержанный оптимизм наряду с ощущением того, что годы идут. Порог кризиса среднего возраста со всеми полагающимися симптомами — периодическими запоями, случайными половыми связями и просмотрами спортивных программ по телевизору. Полноват немного, на бицепсах остатки былых занятий силовой гимнастикой. Не знаю, кто послужил моим прототипом — нас, как и людей, при рождении не спрашивают: «каких родителей вы бы хотели?».

Одно точно — это человек, для которого Мысль о Борьбе С Глупостью в определенный момент стала главной. Тут я и появился на свет.

А сейчас исчезаю.

О причинах думать не хочется. Всегда не хочется думать о плохом. Меня забывают. Я больше никому не нужен. Мысль О Борьбе С Глупостью никому не приходит в голову. Может, и витает в воздухе, но в макушку не стучится. А как тут постучишься, когда мы находимся от людей так далеко? Это дорога с односторонним движением — от человека к Мысли. Обратной связи нет.

Выхожу покурить на лестничную клетку. Вообще-то я живу один и частенько без зазрения совести курю на балконе, а иногда и прямо на кухне. Но это в крайних случаях, когда выпью. Когда вспоминаю о ней.

Мы прожили вместе пять лет. Ее звали Мысль О Примирении. Мы познакомились в автобусе. Я держал за шкирку юнца, отказывавшегося платить за проезд бабушке-кондуктору, а она била меня ладошками по плечу. Мне было совсем не больно, но мальчишку я все-таки отпустил. Он так быстро сунулся в открывшиеся на остановке двери, что не заметил, как с руки слетел маленький желтенький ключик на марлевой веревке. На ключике блестела надпись «ХТЗ». Он хватился его уже на тротуаре, но вернуться в автобус побоялся. А она посмотрела на меня строго и сказала, что маленьких обижать нехорошо. Я огрызнулся:

— Простите, но это моя работа.

— Прощаю. Но объяснять ребенку нужно по-другому! — срывающимся на плач голосом ответила она. Тогда я не мог представить, что взрослому человеку так обидно за постороннего шалопая.

— Так они по-другому и не понимают!

— А вы пробовали?

— И не собираюсь! Посмотрел бы я на вас, когда этот ангелок подойдет к вам вечером с ножичком в руке.

— Вот именно — «посмотрел бы»! — она совсем по-детски надула губки и манерно поправила прическу. — А заступиться слабо?

— Нет, не слабо… — пробубнил я под нос.

За разговором мы не сразу заметили, что давно идем по аллее, соединяющей два жилых массива. Говорили, не глядя друг на друга. Каждый смотрел себе под ноги. Но украдкой я все-таки поглядывал на ее снежно-белое в мелкую веснушку лицо. И на рыжие пряди волос тоже поглядывал. Украдкой, чтобы она не заметила и не заподозрила интереса к ней. Потом мы попрощались, и ее маленькая стройная фигурка исчезла в темном зеве подъезда.

Я и на следующий день пришел к тому подъезду. Но уже не один — с букетом тюльпанов…

— А чего это мы не на работе? — интересуется сосед по площадке.

У нас с ним негласный договор — если один слышит, что другой выходит покурить, то по возможности поддерживает компанию.

— Так это… — Я кивнул на голые ступни, — без работы я со вчерашнего дня.

— Шутить прекращай, а то дошутишься! — подыгрывая мне, погрозил пальцем сосед.

— Какие тут шутки? Через неделю загнусь совсем.

— Слушай, у меня есть одна знакомая Мыслишка, — сосед проникся трагизмом ситуации, и заговорчески выпустил дым через ноздри, — в Отделе Трудоустройства. Ты давай это… решать что-то давай! Я тебе не дам загнуться за «здорово живешь»! Проблемы-то — на один поход в гастроном!

— Спасибо, дружище, но я пока подожду. Люди — ты ж их знаешь — они такие: утром встал, опа! — и вспомнил о тебе. Так что не хорони меня раньше времени.

Окурки в банке из-под кофе мы затушили синхронно.

— Сам-то чего бездельничаешь? — поинтересовался я, уже открывая дверь.

— Рано мне еще на работу.

На часах — полдень. Мой сосед работает Мыслью О Букеровской Премии.

Наш союз был обречен с самого начала.

Не могут две такие разные Мысли жить под одной крышей.

И однажды утром вторая половина нашей постели оказалась аккуратно застланной. Сначала я тосковал и истязался переживаниями, среди которых «неужели есть кто-то лучше меня?» оказалось самым безобидным. Потом я забыл о ней. А когда вспомнил и позвонил, мне ответили:

— Она здесь больше не живет.

— А вы не подскажете, куда она переехала? Телефончик не дадите?

— Стерлась она.

Что же это получается? Неужели никому не нужна Мысль О Примирении? Быть такого не может. Из шести миллиардов хотя бы один должен об этом думать. Значит у нее, кроме меня, больше никого не было?

И тогда я всерьез испугался. Выходит, не только человек может стереть Мысль, но и одна Мысль другую? Обо мне, кроме нее, тоже думать некому. Оставалась хрупкая и тоненькая, как китайская ваза, надежда на людей…

Но даже тогда я и подумать не мог, что когда-нибудь войду в эти двери.

— Здравствуйте. Я к вам от…

— Т-с-с! Знаю, знаю, ваш сосед звонил сегодня утром, пойдемте…

Смазливая, но слегка запуганная Мыслишка О Карьерном Росте быстро встала из-за стола, зашнуровала тесемки на папке и поставила ее на полку. Взяла меня за руку и повела по коридору к запасной лестнице. Мы спустились на самую нижнюю площадку, где стояли два стула с ободранными седушками и пепельница в виде ладони.

— Значит так, — суетливо закуривая, пролепетала Мыслишка, — есть две вакансии: Мысли О Зарплате В Пятьсот Долларов и Мысли О Квартире В Центре. Только решить вам нужно до конца дня — завтра не моя смена, а послезавтра таких мест уже не будет.

Она говорила с таким напором, как будто решалась ее собственная судьба.

— Вы знаете, мне бы что-нибудь более интеллектуальное…

— Да вы что! Это сейчас самые востребованные вакансии! Знаете, сколько людей об этом думают? Это гарантированная работа лет на пятьдесят минимум!

— Но я никогда не работал… гм… в этой сфере. У меня нет никакого опыта.

— Ой, да бросьте вы. В таких делах — какой опыт? Там и образования-то никакого не нужно.

— Но это совсем не для меня…

Она показала жестом: «Молчать!». На цыпочках подошла к перилам и посмотрела вверх. Убедившись, что там никого, вернулась к пепельнице.

— Хорошо. — Она поправила воротник белоснежной блузки. Пристально посмотрела на меня и на секунду отвела взгляд в сторону. — Есть эксклюзивная вакансия. Только для своих.

Она понизила голос:

— Мысль о «Мерседесе» серии «S»!

— Я, конечно, благодарен, но…

— Но?

— …но у меня есть еще и принципы!

Она хохотнула так громко, что сама испугалась. Полная конспирация, и вдруг такой смех.

— Да вы посмотрите на себя: взрослый мужчина стоит перед девушкой, потряхивает своим… — она посмотрела чуть ниже моего пупка и засмущалась, — …хозяйством, и рассуждает о каких-то принципах! Смех, да и только! Через два дня вы полностью сотретесь, кому тогда нужны будут ваши принципы? В общем, так: до конца дня я жду вашего звонка, номер вы знаете.

И она быстро-быстро застучала каблучками по лестнице.

Да, я уже второй день хожу в одной рубашке. Благо, нам не страшны капризы погоды. Настоящая Мысль холодов не боится, а дождя, припустившего с утра, и подавно. Казалось бы — чего проще: возьми и надень другие брюки вместо тех, что исчезли.

Я пробовал — они тоже растворились. Потом плюнул. Знаете, когда на горизонте видно собственное стирание, взгляды окружающих перестаешь замечать.

В тот день я никуда не звонил.

Жутко чешутся ступни. Говорят, человек, как и рыба, начинает гнить с головы. У Мыслей наоборот — стирание начинается с ног. И вот этот зуд очень похож на первый звоночек. Готовься, Мысль, к забвению!

За последнюю неделю я изменился не только внешне.

Теперь я готов поверить в ту чушь, о которой раньше и слышать не хотел. В то, что в Отделе Трудоустройства можно получить работу по душе. В то, что на голую Мысль никто не обращает внимания. И в то, что можно найти работодателя, если забраться на крышу высокого дома. Дескать, так ты оказываешься ближе к человеку, который может о тебе вспомнить.