Саббатианское учение об эрев рав - Павел Мачейко

Саббатианское учение об эрев рав

Ниже я публикую мой примерный перевод первой части введения из книги "The Mixed Multitude: Jacob Frank and the Frankist Movement, 1755-1816" ("Смешанное множество (эрев рав): Яков Франк и франкистское движение, 1755-1816"), автор - Павел Мачейко (Pawel Maciejko). Сноски опущены. Оригинал - http://www.upenn.edu/pennpress/book/toc/14870.html

--

Введение

Обращения в христианство были одними из наиболее травматичных событий в истории еврейских общин средневековья и нового времени. Евреи расценивали крещение как «предательство общих ценностей, отвержение еврейской судьбы, подчинение иллюзорному приговору истории». На добровольных отступников смотрели как на наихудших предателей и ренегатов, принудительные обращения расценивались как наивысшая форма гонений на Израиль со стороны неевреев, и, в соответствии с общим идеалом, лучше было выбрать мученическую смерть, нежели подчиниться власти Церкви. Каждую душу, которую Израиль терял, оплакивали. Доминирующий нарратив даже не принимал во внимание возможность того, что еврей может принять христианство без какой-либо угрозы или скрытого мотива. Сами христиане, официально чествуя отступников и высказывая надежду на будущее признание «слепой синагогой» «очевидной» истины христианства, частным образом высказывали сомнения относительно искренности новообращенных и самой способности евреев действительно принять Христа.

В Польско-Литовской федерации (Речи Посполитой), крупнейшей католической стране Европы и, в то же время, доме наиболее многочисленной еврейской общины предсовременного периода, крещения евреев были редки. Ни местная церковь, ни государство не проводили систематические миссионерские кампании в отношении евреев. Принудительные обращения были запрещены законом и их было немного. Массовых апостасий, подобно происходившим в Западной Европе, не случалось, за исключением одной, и весьма значительной. В конце лета — начале осени 1759 года значительная группа евреев – тысячи, по мнению большинства – во главе с неким Яковом Франком перешли в римо-католичество в городе Львове. Это обращение было уникальным не только по своим огромным масштабам. Оно было – или, по крайней мере, выглядело таким – добровольным: что бы ни заставило Франка и его последователей приступить ко крещальной купели, они не стояли перед выбором или креститься, или быть изгнанными, либо принять насильственную смерть, как это было с их братьями в средневековье, в Германских землях или в Португалии. Но наиболее необычным, однако, было то, как отреагировало на это большинство еврейских современников. В отличие от типичной реакции: печали, гнева или отчаяния, многие евреи смотрели на обращение Франка и его группы как на данное Богом чудо и величайшую победу иудаизма. Все общины праздновали.

Среди ранних еврейских сообщений об обращении 1759 года, только одно отличается от преобладающего триумфального настроения, и выражает радикально иные чувства. Исраэль Баал Шем Тов, известный как БеШТ (1698-1760), основатель хасидизма – наиболее важного духовного течения в иудаизме того периода, как говорили, оплакивал массовое отступничество во Львове, или даже умер от боли, причиненной этими событиями. По свидетельству записанному в агиографическом сборнике Шивне ха-БеШТ, Баал Шем Тов возложил вину за возникновение всей этого истории на еврейский истеблишмент; он был «очень зол на раввинов и говорил, что это всё из-за них, так как они изобрели собственную ложь». Лидер хасидизма смотрел на Франка и его группу как на часть мистического тела Израиля, и представлял их крещение как ампутацию конечности Шехины, Божественного Присутствия на земле: «Я слышал от рабби нашей общины, относительно тех, кто обратился [во Львове], Бешт говорил: Пока член связан [с телом], есть небольшая надежда, что он исцелится, но когда член отсечен, уже нет возможности для восстановления. Каждый индивид Израиля является членом Шехины».

Баал Шем Тов умер в 1760 году, через год после Львовской апостасии. Около 150 лет спустя, в Берлине, Шмуэль Йосеф Агнон, начинающий писатель, ставший позднее наиболее знаменитым автором в государстве Израиль, а также лауреатом нобелевской премии по литературе, написал короткое эссе о Франке. Он сопоставил различные сообщения об обращении 1759 года, окончив свою часть свидетельством относительно слов БеШТа. Он заключил:

Мы лишь пыль под ногами этого святого человека, и всё же мы осмеливаемся быть другого мнения. Франк и его шайка не были частью тела Израиля; скорее, они были [патологическим] наростом. Честь и благодарность нашим врачам, которые вовремя отсекли их, до того, как они укоренились в организме!. . . Без сомнения, Франк и его группа были потомками инородного сброда, который прицепился к Израилю во время Исхода из Египта, и затем следовал за ним. В пустыне, в стране Израиля, и позже, в Изгнании, это множество оскверняло чистоту Израиля и оскверняло его святость. Да будем же свободны от них навсегда!

Излагая реакцию БеШТа на обращение Франка, Агнон ссылается на символизм «смешанного сброда» или «смешанного множества», эрев рав. Это понятие появляется в еврейской Библии, в повествовании об Исходе (Исх. 12:37-38): «И народ Израиля шествовал из Раамсеса в Сокхоф до шестисот тысяч пеших мужчин, кроме детей. И смешанное множество [эрев рав] вышли с ними, и мелкий и крупный скот, и очень большое стадо». Еврейская традиция интерпретировала фразу эрев рав как обозначение группы инородцев, которые присоединились к израильтянам следуя за Моисеем из Египта. Хотя некоторые мидрашим понимали ее как ссылку на «праведников среди египтян, которые праздновали Пасху вместе с Израилем», прообразующих будущих иудейских прозелитов, большинство раввинских экзегетов видели в смешанном множестве источник коррупции, греха, и раздора: привыкшие к идолопоклонству эрев рав соблазнили израильтян изготовить Золотого Тельца и разгневали Бога, требуя отмены запрета инцеста. Таким образом, символ эрев рав появился, чтобы создать образ нежелательных чужаков, присутствующих в самой гуще святого народа; смешанное множество были не истинными «сынами Авраама», а египетским сбродом, который смешался с израильтянами, осквернил их чистоту, подстрекал их ко греху, и заставил их сбиться с верного пути в пустыне. Именно благодаря им поколение Исхода потеряло верный путь в пустыне, и Моисей не вошел в Землю Израиля .

В средние века символизм, установленный древним мидрашом, был использован и развит каббалой, в частности, книгой Зогар. Зогар универсализовал образ мидраша, устранив его с первоначального места в последовательности библейского повествования: присутствие и активность смешанного множества не было ограничено лишь поколением Исхода, но распространилось на всю историю человечества. Эрев рав были нечистотой, которую змей внедрил в Еву; они были потомками Каина; Нефилимами, «сынами Божьими», которые размножались с дочерьми человеческими (Быт. 6:2-4); злодеями, пережившими потоп. Они были порождением правителей демонов, Самаэля и Лилит. Они способствовали построению Вавилонской башни и стали причиной разрушения Иерусалимского Храма. Они практиковали инцест, идолопоклонничество и колдовство. Они были причиной заключения Божественного Присутствия в демонической области «отбросов» (келиппот) и, также, рассеяния Израиля среди народов.

В зогарическом нарративе активность смешанного множества не было ограничено лишь прошлым. Напротив, эрев рав представляли собой присносущую силу разрушения, чьей целью было вернуть мир обратно в библейское состояние «безвидности и пустоты», т.е. в первобытный хаос (тоху ва-воху). И, следует отметить, эта сила находилась внутри еврейского народа. С тех пор как смешанное множество смешалось с израильтянами в пустыне, их потомки стали неотличимы от остальных евреев и существововали в каждом поколении: в соответствии со своей обширной мифологией метемпсихоза, Зогар изображал современных ему еврейских грешников как евреев, «корни душ которых» порождены среди эрев рав.

Топос смешанного множества, таким образом, стал образом главного внутреннего врага, в отличие от нееврейских ненавистников Израиля. Как показал Ицхак Баер, в своей первоначальной зогарической установке этот мотив уже употреблялся как средство выражения мощной социальной критики, направленной против современного еврейского истеблишмента, который, как говорили, угнетал ученых и оскорблял бедных. Раввины и парнассим (неформальные лидеры), которые «учили Тору не ради неё самой», «возводили синагоги не ради славы Бога, а, скорее, чтобы сделать себе имя», и превратившиеся в «лжепастырей Израиля», были, конечно, не «истинными сынами Израиля», но потомками египетских прихлебателей, которые присоединились к Моисею в пустыне. Таким образом, богатые, влиятельные, материалистические раввинские и светские власти противопоставлялись святым спиритуалистам, чуждым богатства или высокого социального статуса, и превозносящим бедность ради Бога. В глазах каббалистов только последние формируют истинную общину Израиля.