Альфа и Омега. Книга 2 (СИ) - Сейд Анна

Глава 1. Лиса и пантера

Сквозь приоткрытую форточку веяло прохладой, и порой ветер забрасывал внутрь опавшие лепестки цветущих яблонь. Поскольку окна приютившейся в подвале маленькой студии находились практически вровень с тротуаром, отделенные от него нешироким приямком, те легко проскальзывали сквозь влажные после дождя решетки, липли к стеклам и облупившимся деревянным рамам и опадали на подоконник. Иногда, когда снаружи по улице дребезжаще проносился трамвай, все помещение на несколько секунд наполнялось дрожью и легким звоном, и мой мастер привычно останавливал жужжание машинки, поднимая глаза к потолку то ли в мольбе, то ли в смиренном ожидании.

— Сегодня они как будто чаще ходят, да? — улыбнулась ему девушка с фиолетовыми дредами, которая работала над рукой Йона.

— Нет, все по графику, правда конкретно этот явно проскочил вперед, — покачал головой он. — Глядишь, теперь подольше будет тихо.

— Чья вообще была идея открыть тату-студию рядом с оживленной трамвайной веткой? — неловко улыбнувшись, уточнила я. Этот вопрос вертелся у меня на языке уже давно, еще когда мы с Йоном пришли сюда впервые, но сегодня я наконец решилась задать его вслух.

— Аренда была дешевая, — ответил мой мастер, вернувшийся к своей работе после того, как два сцепленных звенящих вагона умчались дальше по улице. — А о том, что из-за этих механических чудовищ весь дом ходуном ходит, нас как-то не предупредили. Ну да мы привыкли уже, правда, Юки?

Та с несколько преувеличенным энтузиазмом кивнула, а потом в последний раз протерла свежий рисунок на коже моего альфы влажным ватным диском, собирая остатки выступившей краски и сукровицы.

— Готово. Жан, вы там скоро?

— А я и не знал, что у нас тут соревнование на скорость, — размеренно отметил тот, еще пару раз проводя машинкой по моей почти готовой татуировке, чтобы посочнее забить самые бледные места. Каждый раз, когда он наклонялся к моей руке, мой взгляд невольно цеплялся за широкую седую прядь его длинных темных волос, стянутых в низкий хвост. Жан был практически моим ровесником, но ранняя седина и аккуратно остриженная борода прибавляли ему степенности, из-за чего поначалу мне было сложно перестать называть его на вы. — Ну вот теперь, наверное, все. Что скажешь, Хана?

— Мне нравится, — широко улыбнулась я. — Получилось именно так, как я себе представляла.

— Я тебе говорил, Жан большой профи в этом деле, — кивнул довольный Йон, изучая собственную руку. — Иди сюда.

Послушно спрыгнув со своего кресла, я подошла к альфе и поднесла свою левую руку к его правой так, чтобы края свежих рисунков на тыльной стороне наших ладоней совпали. Лиса и пантера, по половинке морды на каждой руке, выполненные в стиле лайнворк. Вместе они собирались в несуществующего двуликого зверя, и можно было только поражаться тому, как удивительно точно сходились воедино и перетекали друг в друга на стыке, казалось бы, совсем разные линии. Как и в случае с метками, мы обменялись частицами себя — только в этот раз не запахами, а приклеившимися к нам образами животных, и потому мою руку украшала половинка морды пантеры, а его — лисы.

Вообще все началось с мысли о том, что наши метки, будучи слишком заметными и яркими, привлекают много ненужного внимания, а с началом весны, когда слоев скрывающей их одежды с каждой неделей становилось бы все меньше, эта проблема стала бы особенно актуальной. Не помню точно, кто это предложил, но у меня ощущение, что идея принадлежала Медвежонку — спрятать дерево в лесу или, иными словами, добавить к одной красной полоске какие-то другие элементы, на фоне которых она бы была не так заметна. И если я ограничилась аккуратной татуировкой в виде цветущей ветви, которая так искусно переплеталась с волнистой красной лентой, что со стороны последняя казалась скорее украшением, а не центральным элементом композиции, то вот мой альфа быстро вошел во вкус и решил набить себе целый рукав — в основном монохромный, но с несколькими яркими элементами, уместно перекликавшимися с вязью метки. Макет он практически полностью продумал сам, отрисовав его с помощью Жана, и на первый взгляд это было какое-то месиво контуров и форм, но при более детальном изучении все элементы складывались в необыкновенно гармоничную композицию, перетекая один в другой и скорее вызывая ассоциации, чем четко и однозначно проявляя себя. Йон сказал, что это была история его жизни — воспоминания о Лили, о матери, об отце и Церкви, даже о Доме и живущих тут омегах. Я не стала спрашивать, есть ли там что-то напоминающее ему обо мне, потому что, кажется, было очевидно, что вряд ли что-то смогло бы сделать это лучше, чем красная ленточка, спрятанная в переплетении других линий.

— Тебе лучше остановить его, милая, а то такими темпами он к лету раскрасит себя целиком, — с какой-то смутной тревогой в голосе проговорила Ория в тот вечер, когда Йон вернулся домой после первого из назначенных ему сеансов у Жана и продемонстрировал нам результат своего многочасового сидения в кресле.

— Даже если так, что в этом плохого? — с улыбкой пожала плечами я, обнимая его одной рукой и с любопытством изучая хитросплетение контуров и линий, местами едва угадывающееся под заживляющей пленкой. — По-моему, смотрится круто. А, когда они закончат, станет еще лучше.

— Мне тоже нравится, — удовлетворенно кивнул Йон, а потом притянул меня ближе к себе и заговорщически прошептал на ухо: — Покормишь меня, маленькая омега? Не уверен, что после этой экзекуции моя рука сможет нормально функционировать.

— Главное, чтобы все остальное функционировало, — профырчала я в ответ, и он выразительно двинул бровями, давая понять, что понял мой намек. Я не особо помню тот момент, когда в итоге оказалась на столе вместо его опустевшей тарелки, зато хорошо помню взгляд Поппи, которая без стука вошла на кухню.

— В этом Доме стало слишком много секса, — проговорила она, поджав губы и качая головой. — И да, я помню, что мы живем в борделе. А ну-ка марш с моей кухни, извращенцы!

Хрюкая от с трудом сдерживаемого смеха, мы выкатились в коридор, на ходу запахиваясь и оправляя одежду. Не дав мне, правда, даже подойти к лестнице, ведущей на второй этаж, альфа перехватил меня за руку, дернул на себя и крепко обнял, прижавшись своим лбом к моему.

— У меня голова от тебя кружится, маленькая омега, — не переставая широко улыбаться, признался он. — Все кажется таким… таким правильным, да?

— Ну не знаю даже, я все-таки предпочитаю секс в постели, а не на кухонном столе, — отозвалась я, тоже посмеиваясь и ощущая, как меня штормит то ли от возбуждения, то ли от счастья.

— Какая ты зануда, Хана Росс, — смешно наморщил нос он, а потом широко раздул ноздри, наполняясь моим запахом. — Но за то, как ты пахнешь, я готов тебе все простить. Тебе правда нравится моя татуировка?

— А если не нравится, пойдешь ее сводить? — высунула кончик языка я.

— Если не нравится, придется заняться развитием у тебя стокгольмского синдрома, — серьезно отозвался он, опускаясь руками с моей талии на бедра и иногда подаваясь чуть вперед, чтобы мазнуть по моим губам своими.

— Ну значит, шансов устоять у меня немного, — проурчала я, закидывая руки ему за шею и щурясь от теплых волн удовольствия, что прокатывались по всему моему телу от его поцелуев. Я все еще не могла насытиться им. Несмотря на то, что мы жили вместе, спали в одной постели и разлучались всего на несколько часов каждый день, я жаждала его так же сильно, как и в первые дни нашей близости после того, как мы оба согласились с тем, что не хотим разрывать нашу предназначенную судьбой связь. Тот декабрь по многим причинам получился особенным, и я могла без толики неуместных сомнений сказать, что это был лучший Новый год за последние лет двадцать моей жизни. Даже несмотря на некоторые казусы.

Мы отмечали его все вместе — большой дружной семьей. Ория закрыла Дом на всю ночь, и мы могли не бояться, что нас кто-то потревожит. Алкоголь лился рекой, атмосфера была более чем расслабленной и откровенной, и в какой-то момент ситуация даже слегка вышла из-под контроля. Несмотря на то, что Йон по-прежнему физически не реагировал на феромоны других омег, они в свою очередь весьма и весьма ощутимо реагировали на его собственные, а он, опьяневший и расслабившийся, был не слишком против того, чтобы сидеть в уютной кучке полуголых девочек, которые на разные лады называли его братиком и едва что не рвали на нем одежду. Начало этих милых посиделок я не застала — Медвежонок притащил меня в комнату уже после того, как у кого-то из омег от возбуждения выскочили когти и дело запахло керосином.