Катерники - Кирилл Голованов

Кирилл Павлович Голованов

Катерники

Хроника боевого пути одного североморского торпедного катера

Консультант - бывший командир 1-го отдельного дивизиона торпедных катеров Северного флота, а затем начальник штаба Печенгской Краснознаменной ордена Ушакова I степени бригады торпедных катеров вице-адмирал в отставке В. А. Чекуров

Художник Р. Яхнин

Л.: Дет. лит., 1985

Глава 1. ПЛОЩАДЬ МУЖЕСТВА

30 июля 1983 года

Эта долина среди сопок раньше была просто болотом. Болото примыкало к заливу, и крепкого посола морская вода, поднимаясь дважды в сутки почти на четыре метра, выплескивалась сюда, убивая жалкую растительность. Летом гиблые топи заставляли обходить болото стороной. Остальную часть года здесь командовали метели и без помех набивали долину снегом. Рыхлый снег был высок и не пускал сюда никого, кроме лыжников.

Но в год празднования полувекового юбилея Краснознаменного Северного флота приглашенные на торжества ветераны и гости увидели ровные аллеи среди сочной зелени газонов. Трава на них была самая обыкновенная, луговая, только здесь ее не окашивают, не мнут, и трава разрослась удивительно. И еще здесь шеренгами выстроились молодые рябинки. Деревца хотя не плодоносили, но оказались самыми стойкими к затяжной полярной зиме. Их веселые живые изгороди чем-то напоминали южную акацию.

Сколько же потребовалось труда и любви к суровой, скудной земле, чтобы так преобразить болото? Мне вспомнилась строка из завещания русского адмирала Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена, первооткрывателя Антарктиды: «Кронштадт надо обсадить такими деревьями, которые цвели бы прежде, чем флот пойдет в море, дабы на долю матроса досталась частица летнего древесного запаха». Вспомнилась потому, что в Североморске живут моряки и ходят отсюда в океанские плавания, такие же дальние, как и кругосветный рейс легендарных парусных шлюпов «Восток» и «Мирный». Заполярным морякам летний древесный запах еще более важен, чем в давно обжитом Кронштадте.

Новый сквер Североморска окружен высотными домами на склонах сопок. Построенные на разных уровнях, дома словно поднимались на цыпочки, заглядывая окнами на залив. И боевые корабли на рейде и у причалов также смотрели на праздничный город круглыми стекляшками иллюминаторов. Устремленность Североморска к воде напоминала Ленинград, а зеленый сквер, возникший на месте тундрового болота, выдерживал сравнение с Марсовым полем. Здесь, у студеной глади Кольского залива, застыла на вечной стоянке Краснознаменная подводная лодка К-21, знаменитая «Катюша», о которой написаны книги. Здесь, в разлоге между сопками, как бы выходит в атаку на бреющем полете подлинный самолет-торпедоносец военных лет. Только не крутятся пропеллеры двух его моторов и не сразу заметишь изящную железобетонную стелу, на которой вознесен самолет «Ил-4».

А в центре сквера, на гребне огромной волны, оставляя за собой мощный «бурун» из железобетона, несется в бессмертие небольшой катерок типа Д-3 с торпедами по краям палубы.

- Дедушка! Он из брони? Как танк?

- Просто деревянный, - почему-то смутился пожилой мичман с шевронами на рукавах кителя. - Дубовый остов, обшитый сосной…

- Разве из этого делают памятники? - удивился мальчик.

- Понимаешь, зато он настоящий. Из металла или из камня можно сделать что хочешь и очень похоже. А это тот самый, придуманный инженером Ермашом, из опытной серии, построенной в Ленинграде еще до войны. Понимаешь, на нем, на деревянном, ходили в море во всякую погоду. Понимаешь, на нем, который не из брони, прорывались сквозь огненный град из снарядов и пуль…

Отставной мичман подвел внука к гранитному постаменту с надписью, чеканенной в бронзе.

- Вот как воевали на деревянных… Читай!

«…325 раз выходили в море на выполнение боевых заданий.

…Было потоплено 78 кораблей и судов противника…»

Новый сквер назвали площадью Мужества. Мемориальный комплекс на ней открывали торжественно под артиллерийский салют, в пронзительном и тревожном огне красных факелов. Печатая шаг, маршировали почетный караул моряков с боевыми орденоносными флагами и флотский духовой оркестр.

Ветераны смотрели на катер, вознесенный над площадью Мужества, и я услышал еще один разговор:

- Почему Двенадцатый? Разве он самый лучший? Пятнадцатый первым ворвался в Линахамари…

Памятник - это символ, и торпедный катер ТКА-12 по заслугам поставили на пьедестал. Мне же было понятно и сожаление тех, кому кажется особенно примечательным боевой путь ТКА-15 (114). В нем отчетливо видны боевые традиции всех североморских катерников. Но деревянный корпус Пятнадцатого разыскать не удалось. Хочется, чтобы памятником ему была вот эта книжка. Излагая хронику ТКА-15 и касаясь других торпедных катеров только в связи с общим участием в боях, я назвал книжку: «Катерники», потому что она посвящена всем ветеранам Печенгской бригады.

Глава 2. БУДНИ ВОЙНЫ

5 марта 1943 года

Шел отлив. Крутые скалы мерцали сквозь мрак снеговой шубой, а снизу ширилась глухая чернота. Снег не держался около воды, и потому казалось, что тяжелые каменные кручи как бы взлетели над обмелевшей губой - заливом. Торпедный катер номер Пятнадцать медленно оседал вслед за уровнем моря. Мокрые бревна - сваи причала, - наоборот, росли из воды. Вахтенный краснофлотец Малякшин бегал то на нос катера, то - на корму, давая «слабину» швартовым тросам. Он знал: чуть зазеваешься, уровень моря опустится дальше и катер повиснет на растяжках - швартовах. У деревянного кораблика невелика тяжесть - всего тридцать шесть тонн, - но для пеньковых смоленых тросов нагрузка будет непосильная. Они обязательно лопнут. Не справиться с отливом считалось позорным. Ведь здесь все было известно заранее. Лейтенант Дмитр о в объяснял, что Луна норовит притянуть к себе все на земной поверхности. Но на сушу силенок у нее не хватает, зато океан, приподнимаясь, вспухает флюсом, как воспаленная щека. Вот и спешит жидкий флюс вокруг света, стараясь догнать Луну в поднебесье, - это прилив. Затем наступает время отлива. Для каждого моря и любой бухты все рассчитано по минутам и по высоте текучих вод. Гораздо хуже приходится вахтенному, когда дунет шквал, который налетает, как «мессершмитт» - с любой стороны и всегда неожиданно. В четыре часа утра Малякшину полагалась смена, и он уже мечтал о подушке, когда рванул со свистом северо-западный ветер, развел в губе волну да так дернул, что не выдержал носовой швартов. Андрей Малякшин не стал дожидаться, пока катер развернет поперек причала. Обвязавшись запасным пеньковым тросом, он ухватился за скользкую сваю. Отчаянно скрипело дерево. Палуба толчками вздымалась и ухала вниз. Зацепившись во тьме за перекладины веревочной лесенки - шторм-трапа, Андрей проворно карабкался наверх, опасаясь, как бы не придавило ноги, расплющив о сваю. В полный отлив до настила причала надо было лезть почти пять метров. Ночью высота казалась двойной. Все сильнее тянул назад толстый смоленый трос.

Однако же не первый раз стоял краснофлотец Малякшин вахту «на растяжках». На причале у него от напряжения слегка подгибались ноги в коленках и пересохло во рту. Но веревочная петля - «огон» была уже накинута на причальную тумбу. Теперь оставалось соскользнуть по шторм-трапу в страшную тьму, подгадать момент, чтобы перепрыгнуть на катер, а не в воду, и прочно закрепить на палубе другой конец смоленого троса.

На берегу заплясали синие огоньки - это выбежали из землянки по тревоге люди с фонариками.

- Что случилось? - спросили Малякшина с высоты причала. Голос был ему знаком. Командир ТКА-15 и, кроме того, командир второго звена торпедных катеров Евгений Сергеевич Дмитров вообще никогда не повышал тона. Необходимости не было. Каждое его слово слышали и так.

Вахтенный «на растяжках» подхватился было рапортовать, но лейтенант остановил. Зыркая синим фонариком, он успел обо всем догадаться и сдержанно похвалил Малякшина:

- Добро!

Потом Дмитров спустился на катер в свою конуру-каютку, раскрыл справочную морскую книгу под названием: «Лоция Баренцева моря» и прочитал вслух:

- «…Губа Большая Волоковая, вследствие того, что имеет значительные глубины и открыта от норд-веста, малопригодна для якорной стоянки судов…»

В описании губы не содержалось ничего особенного, и Малякшин удивился: «Что он - салага?» Осенью сорок третьего года исполнялось три года его военной службы, а на действующем флоте каждый месяц не зря считается за три. Чтобы не обидеть командира катера, Андрей подтвердил, что ветер в аккурат с северо-запада, или, по-морскому, с норд-веста. Потому в Варангер-фиорде, верно, штормит.