Звездный час адвоката - Наталья Борохова

Наталья Борохова

Звездный час адвоката

Глава 1

…Невысокая полная женщина, из тех, о которых принято говорить «в теле», крадучись подобралась к группе громкоголосых журналистов и спряталась за спиной одного из них. Надо сказать, прикрытие было ненадежным. Журналист был тощ, как весенний грач, да плюс к этому еще и неумеренно энергичен. Он громко рассказывал что-то своим коллегам, раскачиваясь туда-сюда на своих длинных ногах, так что из-за его спины попеременно вылезала то необъятная грудь, обтянутая цветастым ситцем, то нескромных размеров зад отважной разведчицы. Но женщине не было до этого никакого дела. Она нашла удобный пункт для наблюдения, и сдвинуть ее с места не смог бы и многотонный буксир. Нетерпеливым жестом она подозвала к себе свою спутницу, тоненькую молодую девушку.

– Вон она! – сказала толстуха, тыча пальцем куда-то в сторону крыльца, где также толпились люди.

– Да где же? Где? – спрашивала девушка, сгорая от нетерпения. – Это та, что в костюме и с портфелем?

– Да нет же! Экая ты, право, бестолковая, – с досадой бросила женщина. – Это ее адвокат. Писательница – другая. Вон та, в темных очках, стоит у стеночки как ни в чем не бывало.

– Так это та, написавшая «Прыжок в бездну»? – ахнула ее молоденькая собеседница, прикрывая рот ладонью.

– А я о чем тебе толкую? Неужели ее трудно узнать?

– Ну, на обложках своих книг она смотрится куда краше!

– Интересно, как бы выглядела ты на ее месте, – насмешливо обронила толстуха. – Она – убийца, детка, а за это, как ни верти, придется отвечать. Поговаривают, что теперь остаток жизни ей придется провести в тюрьме.

– Во всяком случае, ей будет там чем заняться, – пожала плечами девушка. – Писать книги можно и в неволе. Как ты думаешь, не взять ли мне у нее автограф?

– Ты с ума сошла? – напустилась на нее спутница. – Выбрось это из головы! Не забывай, с кем ты имеешь дело. Ну а если ей это не понравится? Что до меня, я умываю руки.

– Ну, не убьет же меня она? – пожала плечами девчонка. – Тем более на крыльце Дворца правосудия! Эй, да что с тобой?

– Она смотрит на нас, – прошипела толстуха, тщетно пытаясь как-то замаскироваться за спиной вертлявого журналиста.

И правда, писательница на крыльце сняла очки, и теперь ее темные глаза, непроницаемые, как ненастная ночь, уставились прямо на болтающих зевак. Женщины могли поклясться, что в ее взгляде не было и искорки дружелюбия. Так смотрят на копошащихся на полу тараканов, занося над ними домашнюю туфлю, чтобы в следующий момент их безжалостно прихлопнуть.

– Сматываемся отсюда, – приняла поспешное решение девушка.

– А как же автограф?

– Не очень-то он мне и нужен…

Разумеется, Диане Данилевской были видны «хитрые» маневры ее поклонниц. Кстати, поклонниц чего? Всего несколько месяцев тому назад она без ложной скромности могла заметить: «Моего таланта, черт возьми! А чего же еще?» Но времена изменились. И теперь, глядя в горящие от любопытства глаза людей, она не могла сказать определенно, читали ли они хотя бы страницу из ее книг, или их принесла в зал заседаний волна газетной шумихи, поднятой вокруг ее имени. Они казались совсем не такими, какими она привыкла видеть своих читателей. Те, другие, конечно, тоже могли быть всякими: мягкими, доброжелательными – и жесткими, непримиримыми; почитателями ее романов и безжалостными критиками. Одни хвалили ее язык, другие ругали, первые восторгались красотой слога и увлекательностью сюжета, вторые спешили низвергнуть ее с пьедестала, заявляя, что все ее идеи не новы, а литературные приемы банальны до невозможности. Но все они не могли поспорить с главным: она была популярна и любима читателями. Что к этому можно было добавить еще?

Эти же странные люди, день за днем заполнявшие зал судебных заседаний, глазевшие на нее в коридоре, были иными. Их было много, и они казались назойливыми, болезненно любопытными. Они вызывали у нее такое же отвращение, какое обычно она испытывала к любителям чужих похорон, к милым, добрым старушкам, болтающим у подъезда и бесцеремонно разглядывающим скорбящих родственников. Это было невыносимо, и ей хотелось, наплевав на все приличия, отпустить в их адрес что-то совсем не литературное. Иногда Диана задавала себе вопрос, что бы произошло, если бы она пренебрегла условностями и изложила свои мысли по этому поводу в коротком и ясном непристойном выражении. Представив, как вытянутся от изумления лица зрителей, она испытывала тихую радость. Как ей хотелось набраться наконец храбрости и проделать это! Но, к сожалению, она была слишком хорошо воспитана. Или все же труслива?

Положа руку на сердце, любопытство зрителей можно было понять. Такой сюжет они могли увидеть разве что в кино, ведь действительность была куда бледнее вымысла. Так было всегда, но только не в ее случае. Дело Дианы Данилевской словно сошло со страниц захватывающей книги, автор которой решил закрутить сюжет до предела, как пружину. Публика изумлялась и негодовала. Автор серии остросюжетных романов сама совершила убийство! Это невероятно, но она отправила на тот свет свою лучшую подругу. В деле была пикантная особенность, которую охотно смаковала пресса: задолго до совершения преступления автор сама описала его в своей очередной книге – совсем как в фильме «Основной инстинкт»! Такой холодный расчет поражал воображение даже законченных циников. По всей видимости, криминальный талант госпожи Данилевской проявился куда раньше литературного. Ведь если бы не дотошность следователей, странное происшествие с подругой писательницы могло бы по-прежнему числиться в статистике несчастных случаев…

Диана снова надела очки. Глупая затея, конечно, укрываться под тонированными в бронзовый цвет стеклами в тщетной надежде на то, что так ее никто не заметит. Ветер гнал по небу серые обрывки облаков, и солнечные очки в пасмурный весенний день могла носить только она. Но Данилевская чувствовала себя спокойнее уже оттого, что никто из этого пестрого людского муравейника не сможет увидеть ее глаз.

Она закурила сигарету, но, заметив, что руки дрожат, сердито отбросила ее в сторону. Признаться, она могла бы воспользоваться и урной. Тем более один из журналистов уже скорчил презрительную гримасу. Еще бы! Известная писательница мусорит где попало. Неудивительно, что ее обвиняют во всех этих страшных вещах.

Долой образ рафинированной дамочки!

«Ты слишком правильная, – выговаривала ей когда-то подруга Ольга. – При тебе нельзя ни сплюнуть, ни выразиться от души. В наше время кисельных барышень не особо жалуют».

Так она и говорила – «кисельных» вместо «кисейных», беззлобно подтрунивая над впечатлительной Данилевской. В этом была вся Ольга… Где она теперь? Лежит под могильным камнем, а ветер колышет над ней траву. Она ушла в небытие, как птица в небо, оставив ей в утешение воспоминания и небывалую известность. Успешная писательница, каких немало, стала после ее смерти редкой знаменитостью. Сначала скупые сообщения в прессе о гибели скалолазки, прообраза известного литературного персонажа из романа Данилевской «Прыжок в бездну», подхватило телевидение. Тема оказалась занятной, а слухи о необычном происшествии росли и множились, превращаясь на глазах в гигантский снежный ком. Общественность была взбудоражена. Книги Данилевской смели с книжных прилавков в один день, а ее рейтинги подскочили до небес. Судебный процесс по делу автора побил все рекорды популярности и оставил далеко позади громкий скандал в отношении крупного политического деятеля, поимку очередного серийного маньяка и даже землетрясение в Китае. Если кто-нибудь несколько месяцев назад мог предсказать Диане, что ее фотографию напечатают на обложках всех самых известных журналов, она бы только недоверчиво улыбнулась. Она всегда была неравнодушна к славе и, пользуясь любым удобным случаем, пыталась засветиться перед камерами. Теперь же все перевернулось с ног на голову. Журналисты сами бегали за ней, предлагая неслыханные деньги за интервью. Они обрывали ей телефон, караулили около дома, а на днях муж обнаружил несколько особо предприимчивых экземпляров сидящими на дереве аккурат напротив их спальни. Если бы не странное оцепенение, охватившее ее в дни ожидания решения суда, Данилевская могла бы сколотить себе значительное состояние. Но, измотанная до предела, с воспаленными от бессонницы глазами, она ждала развязки всей этой чудовищной истории, спрашивая себя: стоила ли та необычайная слава, которую она в конце концов получила, гибели женщины, которую некогда она считала едва ли не сестрой…

Павел Максимов на этот вопрос мог ответить категорично, без лишних раздумий. Нет, никакая слава не стоила тех испытаний, которые свалились на голову его бедной жены в последние месяцы. Пожалуй, он переживал даже больше, чем она. Он похудел, осунулся, а под его глазами появились мешки, покрытые тоненькой сеточкой первых морщин. Что до него, то он знал определенно, что его Диана не нуждается в известности и больших деньгах. Он любил ее такой, какой она была до всей этой шумихи: милой, чрезвычайно ранимой, немного наивной и бесконечно желанной. Иногда, чтобы сделать им приятное, их называли красивой парой, но он знал, что ему немного льстят. Конечно, они оба были высокие, стройные, темноглазые и темноволосые, и отдаленно казалось, что их вылепили из одного теста – не это ли признак идеальной пары? Но Диана была куда ярче его, намного интереснее и более живой. Он казался бледной тенью на ее фоне, и это его изрядно огорчало, особенно в тот период, когда их отношения только начинались. Потом стало полегче.