Василиса - Олег Болтогаев

Болтогаев Олег

Василиса

Я навсегда остался виноват перед нею.

Теплым весенним днем шел я вдоль Птичьего рынка, мимо длинной шеренги женщин и детей, держащий на руках свой нехитрый товар. Они были озадачены простой проблемой — пристроить своих котят. Как получилось, что на одном из котят я задержал взгляд чуть дольше, чем на прочих — не знаю.

Но тетка, державшая на руках этого котенка, оценила ситуацию по-своему.

— Мужчина, идите сюда, я вижу, у Вас добрые глаза, возьмите котенка!

Она говорила громко, почти кричала.

Мне стало как-то неловко, и я подошел.

Тетка, видимо, решила, что половина дела сделана и набросилась на меня с еще большей энергией. Наверное, у нею в роду были цыгане.

— Берите котенка, мужчина, смотрите, какой!

Обычный, серый-полосатый.

— А это кот? — спросил я.

Зачем я это спросил? Наверное, чтоб не молчать.

— Кот, кот, — клятвенно стала заверять тетка.

— А он будет большим? — снова спросил я.

Вероятно, я не понимал, что диалог затягивает меня и итогом будет триумф с ее стороны.

— Конечно, у него вот такая мать, — она показала свободной рукой.

Жест напоминал известное мерительное движение рыбаков, вероятно, и до истины было такое же расстояние. Но мне, похоже, уже была нужна эта сладкая ложь.

Котенок поднял мордочку и посмотрел на меня, словно собачонка.

— Видите, он смотрит на Вас! — продолжала свой прессинг тетка.

— Так это точно кот? — переспросил я еще раз.

— Да какой же мне интерес Вас обманывать? — обиделась тетка.

Я протянул руку и погладил котенка.

Он умильно выгнулся головой навстречу моему движению.

— Видите, он Вас уже любит! — радостно заявила тетка.

Я промолчал, а она тихо положила котенка мне в руку.

— Ну, ладно, — вздохнул я и прижал зверька к себе.

— Мужчина, полагается пятачок, — сказала тетка.

— Конечно, конечно, — я вынул пятак и дал ей.

— Это такая примета, мужчина, примета — про пятачок, — она улыбалась.

А я пошел на троллейбус. Все мои планы были перевернуты. Я вез домой Васю. Так я сразу решил назвать кота. Он залез в рукав моей куртки и всю дорогу вел себя тихо, возможно, просто спал. А я ехал и мечтал, что он вырастет большим, мне хотелось иметь большого кота, килограмм на семь.

Мои домочадцы встретили Василия радостно. Он быстро освоил нашу квартиру, обошел всю территорию и зажил обычной кошачьей жизнью. Он был бодр и весел.

Прошло два месяца и как-то после работы, бутузя котенка на диване, я стал внимательно его осматривать. Какое-то неясное сомнение поселилось в моей душе.

— Что ты так задумался? — спросила меня жена.

— Мне кажется, что это не Вася, — ответил я тревожно.

— А кто?

— Это кошка.

Вася был снова призван на обследование. Но сомнения только усилились. Позвали мою мать, ее вердикт должен был стать окончательным.

— Конечно, кошка, какие тут могут быть сомнения, — сказала она.

Так в нашем доме появилась Василиса.

Ей не стали давать другого имени. Ее так и звали — Вася или Василиса. Наверное, она была, как сейчас говорят, лечебной кошкой. Она всегда садилась на то место, которое больше всего болело. Когда я усаживался в кресло, она забиралась мне на шею и, вытянувшись, располагалась, словно воротник. В таком положении с ней можно было ходить по дому.

Василиса любила провожать нас и встречать. Особенно трогательными были проводы. Она бежала позади нас и призывно мяукала, сначала тихо, но затем, по мере удаления от дома, она вопила все громче и громче. В конце концов она останавливалась, видимо, ее территория здесь заканчивалась и издавала жуткий, истошный вопль. Она требовала, чтоб мы вернулись домой.

— Вася, не кричи, иди домой, мы скоро придем, — говорили мы досадливо.

Соседи над нами подхихикивали.

Традиционная для кошек проблема возникла в заданное время и продолжалась до самого конца ее пребывания у нас. Мы не знали, куда девать ее котят.

Однажды, в преддверии ее потомства, я решил, что будет хорошо, если она будет жить с котятами в сарае.

Я оборудовал для Василисы угол и показал ей, как хорошо она будет жить.

Никакого восторга с ее стороны не последовало. Она хотела, чтоб ее дети жили в доме. Два дня между нами шла подковерная борьба. Я нес ее в сарай, а она прибегала обратно. Но случилось так, что я ее перехитрил, и она окотилась в сарае. Лишь сутки Василиса согласилась жить в там, в сарае.

Ее переезд в дом был весьма комичен.

Я услышал, что в подъезде пищит котенок. Открыв дверь, я увидел, что Василиса тащит к двери одного из своих котят, другой котенок оставался где-то на улице. Видимо, она тащила сразу двоих, то одного, то другого.

Я вышел на площадку. В подъезде стоял некий гражданин, весьма отягощенный своим алкогольным синдромом. Взгляд его был бессмысленным и наивным.

— Вася, зачем ты их сюда тащишь? — с досадой обратился я к кошке.

Алкаш на минуту словно протрезвел. До него дошло, что я сказал "Вася".

— Как, кот носит котят? — изумился он.

Я мгновенно сообразил, в чем дело и решил разыграть его.

— Да вот, кошка бросила котят, а это кот-отец, стал сам их воспитывать.

— Вот это да! — изумился алкаш и взгляд его увлажнился.

Сложные переживания отразились на его лице. Видимо, что-то глубоко личное проснулось в нем. Мне показалось, что он собирается плакать.

— Кошка бросила, а кот-отец воспитывает! — произнес он, подняв палец.

И так, с поднятым пальцем, покачиваясь, он вышел на улицу.

Василиса прожила у нас три года.

Однажды мы заметили, что над глазом у нее словно выпал клочок шерсти. Пятно стало быстро увеличиваться, и мы решили нести ее к ветеринару.

— Лишай, — сказал коротко крепкий мужичок в белом халате.

— Чем лечить? — спросил я в тревоге.

— Ничем. Не лечится. Могу усыпить бесплатно.

— Но…

— Дети в доме есть?

— Есть. Двое.

— Тем более. Усыпить и все. Иначе заболеют и дети.

Я взял Василису на руки и вышел на улицу.

Шел тихий, белый снег.

Я пошел прочь от ветлечебницы. Я пошел к дому. Но потом остановился.

Что я должен был делать?

Я поставил Василису на снег.

— Придешь сама, — сказал я ей.

И пошел в сторону дома. Кошка громко мяукнула.

Я оглянулся и махнул ей рукой.

Она стояла в снегу серенькая и совсем одинокая.

Я отвернулся и быстро пошел домой.

Дома я сказал, что Василису отказались лечить, и что я ее оставил там, на снегу. Я был убежден, что она придет. Я читал, что кошки проходят огромные расстояния. Конечно, я пытался найти себе оправдание.