Наследник встал рано и за уроки сел… Как учили и учились в XVIII в - Коллектив авторов

Наследник встал рано и за уроки сел… Как учили и учились в XVIII в

В основу книги легли тексты из двухтомного издания «Русский быт по воспоминаниям современников. XVIII век», вышедшего в 1914 г. Эти тексты были дополнены и сверены по первоисточникам.

Меры относительно образования

Сначала думал он (Петр) дать достаточное образование своему дворянству отправкой его в чужие края, как насмотрелся у других европейских народов. А потому, только что воротился из первого большого путешествия, он отправил довольно значительное число очень грубых и невежественных молодых людей из самых знатных семейств страны в Англию, Голландию, Францию и Италию. Но так как они принесли оттуда немного больше способности, чем взяли с собою, то, наконец, он заметил, что им недостает и начальных оснований, а потому и думал, как бы вознаградить этот недостаток заведением необходимых училищ и академий.

Почти около того времени началась у Петра связь с бывшей потом императрицею Екатериной, находившейся в услужении у пробста1 в Мариенбурге Глюка2; при покорении этого места она взята была вместе с ним в плен русскими и приведена в Москву. Это подало Петру I случай познакомиться с означенным пробстом и посоветоваться с ним о заведении училищ. Этот человек, имевший не больше сведений, сколько обыкновенно можно найти у шведского деревенского пастора, но со всем тем, по знанию русского языка, считавшийся в глазах Петра I светилом мира, был, по своим воззрениям, не в состоянии подать ему никакой другой мысли, кроме той только, чтобы завести такие же училища, какие обыкновенны в Ливонии, и дети там должны учиться катехизису, латинскому языку и другим школьным предметам. Петр I одобрил этот совет и поручил привести его в исполнение тому же пробсту, назначив ему нужные для того деньги и просторный дом в Москве. Пробст выписал потом себе лютеранских студентов богословия и устроил свое училище3 совершенно по правилам шведского церковного устава; а чтобы тут не было ни в чем недостатка, перевел плохими стихами по-русски разные лютеранские песни, которые должны были дети благоговейно петь перед уроками и после них.

Смешная сторона этих заведений и плохие успехи такого обучения у русского юношества до того бросались в глаза, что эти училища не могли просуществовать долго. Так, Петр I скоро и закрыл их и предоставил на попечение родителей сообщать детям начальные научные сведения либо с помощью частных учителей, либо в лютеранских училищах в Москве, либо же посредством тамошних католических священников. Вместо того обратил исключительно свои заботы на то, как бы сделать свое дворянство сведущим в инженерной науке и мореплавании, и для этой цели завел разные академии в Москве и Петербурге, где бы обучать можно было юношество в этих обеих науках, а также и в математике.

На том несколько времени и оставалось его рвение к наукам; если же он и предпринимал еще что-нибудь для их успешности, то это относилось только к одним физическим и хирургическим опытам, в которых находил он особенное удовольствие.

Но после того как в 1717 году Французская академия наук приняла его в свои члены, это возбудило в нем сильное желание основать такую же академию и в своем царстве. Его понятия о науках были не довольно ясны, чтобы он сам собой мог выбрать из них, какие полезны для его страны и какие нет. Еще сбивчивее стали его понятия благодаря совещаниям, какие вел он по этому предмету с некоторыми учеными, вовсе не знакомыми с природными свойствами России.

Напоследок, в 1724 году, он решился сделать Французскую академию совершенным образцом для своей и для придания ей блеска в самом начале старался, с помощью большого жалованья, набрать туда несколько ученых с большою известностью, как, например, Вольфа4, Германа5, Делиля6 и Бернулли7, и на расходы для того назначил доходы с таможен Нарвы, Дерпта и Пернова, доходившие ежегодно до 25 тысяч рублей.

Впрочем, он жил после того так недолго, что не мог иметь удовольствия видеть в ходу это учреждение. Но придворный врач его Блументрост8, который должен быть тут председателем, с 3000 рублей жалованья, пользуясь доверием к нему императрицы, так подвинул вперед это дело, что Екатерина утвердила Академию; он умел постоянно поддерживать ее и при Петре II, несмотря на большинство сенаторов, которые считали ее бесполезным и плохо обдуманным делом, не приносившим никакой пользы стране, и, следовательно, охотно бы поберегли издержки на это.

Патриаршие школы

1711 г. 26 мая… Мною собраны подробные сведения об устройстве и положении большой Московской патриаршей школы или гимназии. Школа эта находится возле одного монастыря, в который допускаются только православные монахи польского происхождения. Архимандрит, или игумен этого монастыря, Феофилакт Лопатинский9, состоит в то же время ректором школы. В его классе считается 17 учеников; он преподает им богословие. Получает он от царя 300 руб. ежегодного жалованья. – Субректор, professor philosophiae Ioakim Bogo modlewskij, старшее после Лопатинского лицо, преподает – философию 16 ученикам. Затем следуют: professor rhetorices и преподаватель других менее важных предметов Иоасаф Томилович, имеет 15 учеников; professor poeseos Гавриил Theodorowitz имеет 10 учеников; professor sintaxeos Феодосий Turkiewitz с 21 учеником; magister grammatices Иннокентий Kulcyijckiy с 20 учениками; magister infimae grammatices, anologiae et lingvae germanicae Феофил Кролик с 84 учениками, professor Lijchudes, didascalus lingvae graecae, oriundus ex insula Cephalonia с 8 учениками. Кроме того, при школе находится двое проповедников: Степан Прибылович и Barnabus Wolostowskij. Каждый из профессоров и преподавателей получает от царя по 150 рублей в год. Жалованье аккуратно производится им из Печатного приказа; ученики в двух высших классах theologiae et philosophiae studiosi получают на содержание по 4 коп. в день, остальные по 3. Архимандрит Лопатинский говорит, что если б первые основатели школы живо приняли к сердцу ее процветание и развитие, то им не трудно было бы настоять на определении ученикам втрое большего содержания против нынешнего; чрез это наплыв учеников, без сомнения, значительно увеличился бы.

Кроме этой Патриаршей школы, царь основал в Москве еще одно учебное заведение10, в котором первоначально ректором был германский уроженец Бидлов11, а преподавателями десять чужеземцев: немцев, шведов, французов и итальянцев. Но профессора Патриаршей школы, из зависти, постоянно преследовали их, а русские князья и бояре ненавидели их, и в конце концов ректор и бóльшая часть учителей сказанного заведения были отставлены от должностей. Теперь заведение это почти уничтожено; в нем осталось всего четыре наставника: преподаватели немецкого, латинского, шведского и итальянского языков. В Москве царь учредил также школу математики, но и она пустует вследствие ухода учителей.

Новики

•I•

(1721 г.). прибыли в Санкт-Петербург 22-го числа. Расстояние от Риги 202 версты, от Дерпта до Нарвы 141, от Нарвы 165, всего 501 верста. Во весь вышеописанный вояж издержал я собственных 400 рублей да государевых 600 рублей. Каждый из нас, по приезде в Петербург, пристали у наших родственников, а я у капитана гвардии Семена Марковича Спицына.

Назавтра, собравшись вся наша компания ко мне на квартиру, пошли явиться генерал-адмиралу, а потом ко всем флагманам, находящимся в Петербурге, и ко всем присутствующим в адмиралтейской коллегии. Все нас приняли весьма ласково, особливо Григорий Петрович Чернышев12, который о вояже и службе нашей вне государства подробно и милостиво расспрашивал и обнадежил нас своим предстательством у его величества, подав нам, как отец, совет, чтобы просили генерал-адмирала быть представлены к государю, и когда его величество из нас с кем говорить изволит, то чтобы мы по истине и без робости сказали, кто что знает, и сколько кто преуспел в науках. За таковую его милость мы все, как неимущие никакого покровительства, а по нашему отлучению от отечества не токмо от равных нам возненавидены, но и от свойственников наших при первом случае насмешкою и ругательством по европейскому обычаю, в нас примеченному, осмеянные, благодарили Григория Петровича со слезами. Флагман Змиевич, человек в морской науке весьма искусный, любопытствовал у каждого из нас о нашем в навигации знании и, сколько приметить можно, Кайсарова и моими ответами был довольнее.

Назавтра пошли мы в адмиралтейскую коллегию и ожидали прибытия генерал-адмирала, который, приехав и нас увидев, сказал, что он об нас доложит, и когда приказано будет, чтобы явились в коллегию, а ныне б шли по домам.