Песни из «Уголка» - Константин Случевский

Константин Случевский

ПЕСНИ ИЗ "УГОЛКА"

1895–1901

Посвящаются А. А. Коринфскому и Н. А. Котляревскому

«Мы — разных областей мышленья…»

Мы — разных областей мышленья…Мы — разных сил и разных лет…От вас мне слово утешенья,От вас мне дружеский привет.

Мы шли различными путями,Различно билось сердце в нас,И мало схожими страстямиМы жили в тот иль в этот час.

Но есть неведомые страны,Где — в единении святом —Цветут, как на Валгалле, раныБорцов, почивших вечным сном.

Чем больше ран — тем цвет их краше,Чем глубже — тем расцвет пышней!..И в этом, в этом — сходство наше,Друзья моих последних дней.

«Здесь счастлив я, здесь я свободен…»

Здесь счастлив я, здесь я свободен,—Свободен тем, что жизнь прошла,Что ни к чему теперь не годен,Что полуслеп, что эта мгла

Своим могуществом жестокимМеня не в силах сокрушить,Что светом внутренним, глубокимМогу я сам себе светить

И что из общего крушеньяВсех прежних сил, на склоне лет,Святое чувство примиреньяПошло во мне в роскошный цвет…

Не так ли в рухляди, над хламом,Из перегноя и трухи,Растут и дышат фимиамомЦветов красивые верхи?

Пускай основы правды зыбки,Пусть все безумно в злобе дня,—Доброжелательной улыбкиИм не лишить теперь меня!

Я дом воздвиг в стране бездомной,Решил задачу всех задач,—Пускай ко мне, в мой угол скромный,Идут и жертва и палач…

Я вижу, знаю, постигаю,Что все должны быть прощены;Я добр — умом, я утешаюТем, что в бессилье все равны.

Да, в лоно мощного покояВошел мой тихий «Уголок» —Возросший в грудах перегноя,Очаровательный цветок…

«Как ты боишься привидений…»

Как ты боишься привидений!Поверь: они — твой личный бред;Нам с миром мертвых нет общений,И между двух миров — запрет.

Когда б я мертвого увиделХоть миг один, как видел ты,Я 6 этот миг возненавидел,—Он сжег бы все мои мечты.

Нельзя из моря снова в рекуБылые волны обратить;Нельзя свершившемуся векуВернуться и грядущим быть.

Умерший сгинул безвозвратно,Земное в нем завершено…Что дальше? Людям непонятно;Бессмертье — плод, а мы — зерно!

«Какая ночь! Зашел я в хату…»

Какая ночь! Зашел я в хату,Весь лес лучами озаренИ, как по кованому злату,Тенями ночи зачервлен.

Сквозь крышу, крытую соломой,Мне мнится, будто я цветокС его полуночной истомой,С сияньем месяца у ног!

Вся хата — то мои покровы,Мой цветень и листва моя…Должно быть, все цветы дубровыТеперь мечтают так, как я!

«Воспоминанья вы убить хотите…»

Воспоминанья вы убить хотите?!Но — сокрушите помыслом скалу,Дыханьем груди солнце загасите,Огнем костра согрейте ночи мглу!..

Воспоминанья — вечные лампады,Былой весны чарующий покров,Страданий духа поздние награды,Последний след когда-то милых снов.

На склоне лет живешь, годами согнут,Одна лишь память светит на пути…Но если вдруг воспоминанья дрогнут,—Погаснет все, и некуда идти…

Копилка жизни! Мелкие монеты!Когда других монет не отыскать —Они пригодны! Целые банкетыВоспоминанья могут задавать.

Беда, беда, когда средь них найдетсяСтыд иль пятно в свершившемся былом!Оно к банкету скрытно проберетсяИ тенью Банко сядет за столом.

«Дайте, дайте мне, долины наши ровные…»

Дайте, дайте мне, долины наши ровные,Вашей ласковой и кроткой тишины!Сны младенчества счастливые, бескровные,Если б были вы второй раз мне даны!

Если б все, — да, все, — что было и утрачено,Что бежит меня, опять навстречу шло,Что теперь совсем не мне — другим назначено,Но в минувший срок и для меня цвело!

Если б это все возникло по прошедшему,—Как сумел бы я мгновенье оценить,И себя в себе негаданно нашедшемуДовелось бы жизнь из полной чаши пить!

А теперь я что? Я — песня в подземелии,Слабый лунный свет в горячий полдня час,Смех в рыдании и тихий плач в веселии…Я — ошибка жизни, не в последний paз…

«Часто с тобою мы спорили…»

Часто с тобою мы спорили…Умер! Осилить не могСердцем правдивым и любящимМелких и крупных тревог.

Кончились споры. Знать, правильнейЖил ты, не вкривь и не вкось!Ты победил, Галилеянин!—Сердце твое порвалось…

«Пред великою толпою…»

Пред великою толпоюМузыканты исполнялиЧто-то полное покоя,Что-то близкое к печали;

Скромно плакали гобоиВ излияньях пасторальных,Кружевные лились звукиВ чудных фразах музыкальных…

Но толпа вокруг шумела:Ей нужны иные трели!Спой ей песню о безумье,О поруганной постели;

Дай ей резких полутонов,Тактом такт перешибая,И она зарукоплещет,Ублажась и понимая…

«В темноте осенней ночи…»

В темноте осенней ночи —Ни луны, ни звезд кругом,Но ослабнувшие очиВидят явственней, чем днем.

Фейерверк перед глазами!Память вздумала играть:Как бенгальскими огнямиНачинает в ночь стрелять:

Синий, красный, снова синий…Скорострельная пальба!Сколько пламенных в ней линий,—Только жить им не судьба…

Там, внизу, течет Нарова —Все погасит, все зальет,Даже облика ПетроваНе щадит, не бережет.

Загашает… Но упорнаПамять царственной руки:Царь ударил в щеку Горна,И звучит удар с реки.

«Еще покрыты льдом живые лики вод…»

Еще покрыты льдом живые лики водИ недра их полны холодной тишиною…Но тронулась весна, и — сколько в них забот,И сколько суеты проснулось под водою!

Вскрываются нимфей дремавших семена,И длинный водоросль побеги выпускает,И ряска множится… Вот, вот она, весна,—Открыла полыньи и ярко в них играет!

Запас подземных сил уже давно не спит,Он двигается весь, прикормлен глубиною;Он воды, в прозелень окрасив, породнитС глубоко-теплою небесной синевою…

Ты, старая душа, кончающая век,—Какими ты к весне пробудишься ростками?Сплетенья корневищ потребуют просек,Чтобы согреть тебя весенними лучами.

И в зарослях твоих, безмолвных и густых,Одна надежда есть, одна — на обновленье:Субботний день к концу… Последний из твоих…А за субботой что? Конечно, воскресенье.

«Вот — мои воспоминанья…»

Вот — мои воспоминанья:Прядь волос, письмо, платок,Два обрывка вышиванья,Два кольца и образок…

Но — за теменью былого —В именах я с толку сбит.Кто они? Не дать ли слова,Что и я, как те, забыт!

В этом — времени учтивость,Завершение всему,Золотая справедливость:Ничего и никому!..

«С простым толкую человеком…»

С простым толкую человеком…Телега, лошадь, вход в избу…Хвалю порядок в огороде,Хвалю оконную резьбу.

Все — дело рук его… КакаяВ нем скромных мыслей простота!Не может пошатнуться вера,Не может в рост пойти мечта.

Он тридцать осеней и весенК работе землю пробуждал;Вопрос о том, зачем все это,—В нем никогда не возникал.

О, как жестоко подавляетМеня спокойствие его!Обидно, что признанье этоНе изменяет ничего…

Ему — раек в театре жизни,И слез, и смеха простота;Мне — злобы дня, сомненья, мудростьИ — на вес золота мечта!

«Старый дуб листвы своей лишился…»