И в чёрных списках мне светло - Юнна Мориц

Юнна Мориц

И в чёрных списках мне светло

Стихи и рисунки Поэтки из книги

«Не бывает напрасным прекрасное»,

ПРАВИЛА ПРИЛИЧИЯ

В приличном обществе, которое свободно?…В приличном обществе бомбёжек и блокад,Переворотов, упакованных в плакатСвободы — разгромить кого угодно?В приличном обществе, где гадит гегемон?В приличном обществе законно зверских пыток?В приличном обществе, где ужаса избыток —Величья гегемонского гормон?В приличном обществе, где неприлично бытьРоссией?… В этом обществе отличном?…Нет, лучше в обществе я буду неприличном,Чтоб ваши правила приличия забыть!

ДЕВУШКА КРЫЛОВ

Ах, девушка Крылов, я обожаю слушатьНаивной чистоты твоих историй слог:«Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать! —Сказал — и в тёмный лес Ягнёнка уволок».

Ягнёнок виноват, что всеми движет голод,Что всюду — тёмный лес, где волчий трибунал.Ах, девушка Крылов, ты вечно свеж и молод,Все новости — старей, чем твой оригинал.

Ягнёнок виноват, что вкус его прекрасен,Что он не улетит, поскольку не пернат,Что волк любого съест, кто с волком не согласенИ ходит без ружья, патронов и гранат.

Но вечно нет ружья у вкусного ягнёнка,Ему запрещено оружие иметь.Ах, девушка Крылов, ты чувствуешь так тонкоПрозрачной простоты коварную комедь:

«Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать! —Сказал — и в тёмный лес Ягнёнка уволок».Ах, девушка Крылов, твой мир нельзя разрушить, —Он девственно правдив и сносит потолок.

ИМПЕРИЯ ВРЕМЁН УПАДКА

Империя времён упадкаРоскошна снегом и листвой,Пьянят которые так сладко,Как свет живой из тьмы живой.

Империя времён упадкаНебесной роскоши полнаПо воле высшего порядка,Где солнце, звёзды и луна.

— Скорей бы, евроазиатка,Ты развалилась на куски,Империя времён упадка! —Вопят ей злые дураки.

— Империя времён упадка! —Орут злорадники, дразня.— Империя времён упадка,Тебе — конец!.. А где резня?!.

Империя времён упадкаВсё это слышит, не забудь,Уж лет, примерно, два десятка, —Злорадной жути крестный путь!..

«На ковриках молились мусульмане…»

На ковриках молились мусульмане,Их очередь текла на самолёт,Текли народы в мраморном тумане,Где гул и плиты, скользкие как лёд.

На ковриках молились мусульманеВ одеждах белых… Было мне видать —Они, молясь, держали расстоянье,Достаточное, чтоб не опоздать.

На ковриках молились мусульмане,Я двигалась за этой белизной.В глубоком историческом карманеБыл ужас их господства надо мной.

Но чьё господство, кроме Господа, над нами,Где гул и плиты, скользкие как лёд?…Господь един для всех, в его программеНет мусульман таких, чтоб гробить самолёт.

На ковриках молились мусульмане.Со мной играло в небе их дитя,В глубоком историческом карманеС моей бумажной лодочкой летя.

«Тогда говорили на другом языке…»

Тогда говорили на другом языке,Другими смыслами слов,Интонации были другими в рекеРечи, больше узловСвязи, способов передатьСущности вещество,И никому себя не предать,И не предать никого.

Знали, что рифмы давно не в ходуТам, где расцвёл прогресс,Только у маленьких в детском садуК рифмам есть интерес,У меня он тоже, и до сих порВ этот детский хожу я сад —Сквозь огромный с помойкамиВзрослый двор,Где язык волосат.

Волосатым общаются там языком,Волосатыми смыслами, числами,Языка волосатый катают ком,Хохоча анекдотами кислыми.А я за ручку веду себя в детский садРечи, где на другом языкеДругими смыслами слов косятГлаза листвы, отражённой в реке.

ВЗГЛЯД

Когда ослеп отец, я с ним, бывало,За хлебом шла к прилавку продавца.Потом глаза я крепко закрывала,Бродя по улицам, как слепота отца.

Мне открывалась бездна тайных зрений.Я превратилась в космос, полный глаз.Столбы, деревья и кусты сиренейПреподавали этот мастер-класс.

Откуда столько переломов носаИ остальных костей из областей,Которые в ответ на суть вопросаЛиствою глаз приветствуют гостей?…

Да всё оттуда, где, закрыв глазёнки,Я шла, доверясь ангелам Творца,Их пузырькам брильянтовой зелёнкиДля ссадин, швов любого образца.

И, продолжая этот славный опыт,Закрыв глаза, хожу я, как домой,Туда, где бездна тайных зрений копитМерцанье глаз внутри меня самой.

ТАНГО

Фашизменный туман над нами проплывает,Над Гитлером горит сочувствия звезда,Фашизменный туман оптически сливаетВсё то, что не должно забыться никогда.

Искусство этой мглы даётся крупным планом,Тумана кочегар от счастья в доску пьян,Накачивая миф дымящимся туманом,Где Гитлер — человек, а мы — из обезьян.

Наш образ улучшать назначили курятник,Чьё звёздное дерьмо над неким Львом ТолстымТак правильно смердит, что падает привратник,От вони отключась таким путём простым.

Фашизменный туман над нами проплывает,Возвышенный такой, фашизменный туман.И вытрезвитель в нём никто не открываетДля тех, кто в этой мгле от счастья в доску пьян.

Наш образ улучшать дерьмом велел куратор,Который — костюмер, а также парфюмер.(Вот солнце, например, — японский император.Так просто — поменять в тумане глазомер).

Но воля такова, что у страны в карманеЕсть деньги на дерьмо — улучшить наш портрет!..Такой Большой Секрет для маленькой компании,Для скромной такой компаниииОгромный такой Секрет.

Фашизменный туман над нами проплывает,Накачивая миф, который осиянТой свежей новизной, где только и бывает,Что Гитлер — человек, а мы — из обезьян.

ПУНКТ ОБМЕНА

Марлен Дитрих — распущенная пруссачка,Жан Габен с ней крутил роман, потому что — гормон.Такая теперь в телеящике денег пачка,Освежающая историю новых времён.

Распущенная пруссачка Марлен ДитрихНенавидела Гитлера в свете своих бигудей,А он — человек и художник, который в титрахВыглядит лучше, чем абсолютный злодей.Таков просветленья путь и свободы вытрях.

Этот свежий фашизм оплачен могучими кассамиИ озвучен весело, чтобы развеять скукуВ телеящике, где красавцы овладевают массами,Отмывая Гитлера и поливая рвотными массамиМарлен Дитрих — антифашистскую суку.

Вам хочется лирики, тёплой как центральное отоплениеС батареями, которые пахнут ароматами Браун Евы?…Но Поэтка с люблёвым читателем уходитв Сопротивление,Где совсем другие напевы.

С вами — отмытый Гитлер, с нами — грязная Дитрих,С вами — таланты гестапо, с нами — грехи Марлен.Всеми играют красками деньги на ваших палитрах.Мы платим Марлен люблями —За распущенность, за гормоны,За наглость не сдаться в плен,За ваши плевки — в обменНа её отвращенье к фашистской яме,Где поёте вы соловьями.

«Я вас люблю, как любят всё, что мимо…»

Я вас люблю, как любят всё, что мимоПромчалось, не убив, когда могло.Я вас люблю и вами я любимаЗа то, что не убили, а могли,

Когда была я в поезде бомбима,Лицом упав на битое стекло,И чудом вышла из огня и дымаВ пространство, где горели корабли,

Горели танки, самолёты, люди,Земля и небо, кровь лилась из глаз.Я вас люблю всей памятью о чуде,Которое спасло меня от вас.

Мой ангел в той войне был красным, красным,И пять мне было лет, а нынче сто.Я вас люблю так пламенно, так страстно,Как дай вам Бог не забывать — за что.

«А птица пролетит над бездной, над потоком…»