Пройти лабиринт - Александр Меньшов

Александр Меньшов

Пройти лабиринт

Частность… непонятна без целого; целое, в свою очередь, слагается из частностей.

«Могуществами» не управляют. Им служат.

Правильно говорил Ленин, что человек, не имеющий мужество пойти в нужный момент против течения, — не может быть настоящим большевистским руководителем.

Земля была черной. Но не такой, какой бывает только что вспаханное поле. Она была похожа на мелкую угольную пыль. И даже также скрипела под ногами.

Михаил еще раз посмотрел на показания «КЛЮЧа» и сделал несколько пробных шагов. Он присел и внимательно осмотрел почву. Ни одного кустика, ни малейшего намека на травинку. И бесконечно высокое черное небо.

Вернее, не совсем небо. Скорее, бездонная темная высь.

Она, словно дыра над головой. Дыра безумно циклопических размеров. И каждый раз, глядя в нее, казалось, будто начинаешь отрываться от земли и падать, либо лететь, прямо вверх. В эту черную пропасть. От этого даже голова начинала кружиться.

На плечи тихо ложился темно-грязный снег. Секундой позже Михаил сообразил, что это пепел. Извержения далеких вулканов озаряли этот мрачный мир, испещренный длинными огненно-красными реками лавы.

В воздухе разливался тошнотворный запах серы.

Михаил вытер капли пота со лба и пошел вниз.

«Дом Огня — поэтично. Неплохое название, — он улыбнулся. Оно показалось ему романтическим. Ему вдруг вспомнилась та длинноногая девушка-гид, заумно рассказывающая гавайские байки, и, словно, перекривляя ее заученную речь, он хмыкнул себе под нос: — Ну что ж, пойдем, поищем твои «слезы Пеле».

Вход найти было тяжело. Все эти расфокусировки внимания, поедание мухоморов, долгие медитации и дыхательные упражнения по системе йогов, пение мантр — ничего не помогало. Только научная теория, воплощенная в технических решениях — вот ответ на все вопросы. Это было и проще и быстрее, — так считал Михаил. Он верил в рационализм, выраженный в физике мира и описанный языком цифр и формул.

Два года экспериментов и вот «КЛЮЧ» был готов.

За следующим курганом местность стала меняться. Черная земля уступала место острым базальтовым нагромождениям. В паре мест Михаил заметил гейзеры, яростно рвущиеся к небу.

Костюм не помогал: чем дальше он двигался, тем жарче становилось. А осыпающийся с неба пепел залеплял защитные очки плотным слоем.

«По-моему, — Михаил остановился оглядеться, — по-моему, это действительно дом богини Пеле».

Вспоминалась какая-то статья в каком-то научном журнале, а, может, в интернете, где весьма красочно расписывались нравы этой богини.

«Говорят, — читал он тогда, — что когда Пеле спит, то её дух путешествует по Гавайям в образе прекрасной девушки».

Он почувствовал, как некая радость начинает его переполнять. Столько трудов и вот, наконец, результат. И именно здесь — на Килауэа, на Гавайях. Нигде в других местах: ни в Исландии, ни на Камчатке. Наверное, это символично: найти вход в дом Огня в доме богини Пеле.

«Слава мне хорошему! — Михаил чуть не прыгал от радости. — Пробил-таки вход!»

После последней попытки в Исландии, ему уже и не верилось в то, что удастся создать «точку замыкания», тот самый «синглетон» с единственным элементом.

Тренированный глаз сразу заметил движение слева. Михаил не стал останавливаться, чтобы не выказывать свою настороженность.

Ему хотелось бы избежать встречи с кем-либо, но видно чего быть, того не миновать.

За очередным курганом внизу в полукилометре протекала река лавы. Он остановился, завороженный открывшейся картиной. Этот новый мир одновременно и пугал и восхищал. В нем чувствовалась древняя мощь бушующих энергий. Виделась дикая красота неописуемых человеческим языком пейзажей.

Если создатель и действительно существовал, то Дом Огня был его одним из самых ярких и красивых творений.

Михаил огляделся. И в тоже мгновение почувствовал чье-то присутствие за спиной.

Он обернулся и словно окаменел: это была та самая девушка-гид. Она улыбнулась, выставляя на показ белоснежные зубы:

— Как вы сюда попали? — спросила она.

Ни костюма, ни маски на лице. Кого-кого, а её он увидеть был не готов.

В красных отблесках извержений, девушка выглядела до ужаса прекрасно. Именно «до ужаса»: среди этого мрачного сюрреалистического пейзажа, ей было не место. И потому Михаил ощутил всю ту опасность, которая исходила из этого создания.

«Богиня Пеле, вроде бы, тоже являлась людям в облике прекрасной девушки», — мелькнуло в голове. Хотя в подобные суеверия Михаил не верил.

— Случайно, — ответил Михаил, но сквозь дыхательную маску слова вылетали плохо.

— По моему, вам тут нечего делать!

— А кто меня остановит? — он прикинул расклад сил, и осторожно потянулся за пистолетом.

«Всё-таки человек, — заключил он. А потом добавил: — По крайней мере, очень похожа».

— Мы, — её белоснежная улыбка резко контрастировала с чернотой здешнего мира.

— Мы? — Михаил криво усмехнулся, отчего тонкая полоска шрама на правом виске изменила свою глубину. Лицо стало по-пиратски страшным. Любой бы мало-мальски нормальный человек отступил бы.

— Мы — это хранители «южной» двери, — проговорила гид. Она, не спеша, продолжала приближаться. Удивительно, но пепел почему-то обходил её стороной. — Ты пересек границу Предела. Изначальным не нравится случайные путешественники, а потому мы и стоим на страже «южных» врат Лабиринта.

Последнее слово Михаил не понял. Он перевел его, как «лабиринт», но почему-то засомневался в верности услышанного.

— Это угроза? — прошипел он, чувствуя, как бешено заколотилось сердце.

— Ни одному человеку не дана вечная жизнь. И потому каждая душа вкусит смерть, — эти слова были из Корана. Девушка произнесла их очень спокойным голосом, будто была диктором на радио. Она уверенно пересекла ту критическую черту «невозврата».

Рука Михаила нащупала предохранитель.

— Ближе не надо подходить, — предупредил Михаил.

Следующие события произошли буквально молниеносно: гид за долю секунд преодолела оставшееся расстояние. Михаил выстрелил, отпрыгивая в сторону.

Параллельно мелькнула мысль, что он впервые решился применить оружие против человека.

Ноги соскользнули, и Михаил свалился в расщелину…

1.

Андрей открыл глаза. Кажется, он задремал.

«Точно задремал, — Андрей затряс головой, словно отгонял комаров. — Во даю!»

Он не замечал за собой привычки спать после обеда… Да еще на работе.

— Фу ты! — Андрей выругался и встал со стула.

Ему, ведь даже, что-то приснилось. Что-то неприятное.

Он попытался напрячь память, но резкое пробуждение уже разогнало марево сна.

Это все скука. Здесь, в районном центре, вообще скукотище. Даже для главного врача.

— А еще и оттого, что сытно перекусил. — Андрей посмотрел на судок, недавно содержащий кашу и печеночные котлеты.

Маша готовила и до этого отменно. Но в последнее время, когда Андрей стал хорошо зарабатывать, да еще появились «левые» деньжата, она вообще сделала из еды целый культ. Но главное, Андрею это начинало нравиться.

Кто из мудрых сказал, что к хорошему быстро привыкаешь.

Считать это наградой за труды? — Андрей задумался.

В жизни ему приходилось немало пережить. Правда, больше всего — плохого. Хотя друзья и знакомые, безусловно, сказали бы, что не смотря ни на что, Андрей остался добрым и отзывчивым.

Но это была только видимость. И Андрей это осознавал.

«Это всего лишь оболочка», — иронично пробормотал он.

Андрей был уверен: иначе, просто, не выжить.

«В нашем мире, — не раз сам себе говорил он, — нет ни любви, ни ненависти, ни доброты, ни зла, ни милосердия… ничего! А нормы морали — только абстрактные «рамки». А блюсти их или нет — вопрос третий».

Выживают в этом мире только «воины», кем бы они ни были, и чем бы ни занимались. А все те, кто либо верит в какие-то «светлые идеалы», либо служит сам себе — в реальности лишь «слабаки».

— Кажется, это у Кастанеды было: «У воина нет ни чести, ни достоинства, ни семьи, ни имени, ни родины. Есть только жизнь, которую нужно прожить».