Пазл - Максим Маскаль

Александр Варго

Пазл (Сборник)

Александр Варго. Зефир в шоколаде

…Давным-давно в одном африканском племени существовал обычай, по которому немощных стариков, уже неспособных выполнять самую простую работу, сбрасывали в ущелье. Причем делали это их собственные дети…

Татьяна позвонила около пяти вечера, когда они только выезжали с территории института. Роман чертыхнулся – Татьяна никогда не звонила просто так. Не дай бог что-нибудь случилось. Управляя одной рукой «Фордом Эскейп», другой рукой он раскрыл свой новенький «Самсунг» и прислонил телефон к уху:

– Добрый день, Татьяна, слушаю вас.

– Роман, здравствуйте, – послышалось в трубке. Голос был торопливый и извиняющийся, и он сразу догадался, о чем пойдет речь. – Мне очень неудобно, Роман, – продолжала тараторить женщина, – но только что позвонили из Владимира, моей маме стало хуже… Вы слышите меня?

– Да, – сказал Роман и плотно сжал губы. Сидящая рядом с ним Жанна, высокая шатенка с красивыми ногами и обильным макияжем, потянулась за сигаретами. Глядя на ее непомерно длинные ногти, окрашенные в цвет венозной крови, Рома в который раз удивился, как она вообще умудряется что-либо делать с такими «бритвами», по длине мало уступающими клинкам Фредди Крюгера.

Татьяна же, сиделка, ухаживающая за их восьмидесятидевятилетним дедом, продолжала на одном дыхании расписывать ужасные болезни своей мамы, видимо, подозревая, что в ее словах могут усомниться. Но Рома уже почти не слушал. Три дня, которые он собирался провести на своей даче, погоды не изменят, дед даже не заметит, что останется один. Так что пусть эта соска катится в свой сраный Владимир.

– Хорошо, когда тебя ждать?

– В понедельник, с самого утра! – с явным облегчением ответила Татьяна и тут же отключилась, словно боясь, что он может передумать.

– Кто это был? – спросила Жанна, закуривая сигарету. По салону автомобиля поплыл легкий аромат мяты.

– Нянька деда, – ответил Рома, убирая телефон. – Отпросилась на выходные.

Он выругался про себя: все-таки дал слабину, не нужно было отпускать с такой легкостью эту лохушку – теперь придется самому заезжать домой, чтобы дать необходимые ЦУ деду, да и поесть чего-нибудь нужно ему оставить. А это как минимум лишние два часа, включая дорогу. Ну да ладно.

– Куда это ты свернул? – удивленно спросила Жанна.

– Заедем ко мне домой, – сказал Рома. – Дед на выходные один остается.

– Ну и что? – невинно захлопала глазами девушка. – Хочешь захватить его с нами на дачу? Или, наоборот, остаться в Москве?

– Нет, мы поедем на дачу, – исподлобья бросил на нее взгляд Рома.

– Тогда поехали сейчас! На дорогах и так уже пробки! – капризным тоном произнесла Жанна.

– Посмотрел бы на тебя, когда тебе стукнет девяносто, – сквозь зубы процедил Рома.

– При чем здесь я?

Рома хотел сказать, что она ничего не понимает, потому что совершенно не знает его деда, что он и так почти не уделяет ему, прошедшему всю войну, внимания, и вообще, чтобы она закрыла рот, но промолчал. Спорить с Жанной было себе дороже, а на критику она обычно реагировала истеричными выпадами. Роман часто задавал себе вопрос, что его держит возле этой красивой, но глупой девушки, но, к собственному изумлению, ответа на этот вопрос у него не было.

Пока они ехали, он вдруг подумал о том, что по большому счету его дед, Андрей Степанович, не очень-то жаловал свою сиделку Татьяну. И дело было вовсе в личной неприязни, дело было в принципе. Он, который дошел до Берлина и на Рейхстаге написал собственное имя, китель которого сверкал от орденов и медалей (их уже некуда было вешать), он, который всю свою жизнь ни минуты не сидел без дела и, даже выйдя на пенсию, возглавлял Совет ветеранов района и занимался общественной работой, теперь был вынужден пользоваться услугами какой-то шмакозявки, которая годилась ему во внучки. Собственно, положа руку на сердце, дед не так уж и нуждался в уходе. В свои восемьдесят девять он был в полном рассудке, мог передвигаться по квартире (причем категорически отказываясь от палочки), сам ходил в туалет, даже пытался мыть после себя посуду (которую, конечно, потом приходилось за ним перемывать). Единственное – это зрение. Дед был практически слепым.

Сегодня утром он поздравил Рому с днем рождения. И это тоже польстило юноше – не каждый старик может похвастаться хорошей памятью, но что-что, а с этим делом у деда никогда не было проблем. Он помнил наизусть телефоны всех своих фронтовых друзей (которых с каждым годом становилось все меньше), телефоны диспетчерских, ЖЭКов, РЭУ, собесов, участкового и так далее, прекрасно помнил, где и на какой полке у него что лежит, и, если его разбудить посреди ночи и спросить, где хранятся саморезы, он без запинки скажет, что на балконе в ящике есть две коробки из-под леденцов «Монпансье», перетянутые резинкой от бигудей, там-то и лежат искомые саморезы…

Дед поздравил его, сунув трясущейся рукой Роме тысячную купюру, и попытался поцеловать внука, но тот мягко, но вместе с тем решительно уклонился от этого жеста. Этому было несколько причин. Во-первых, хоть дед и старательно чистил остатки зубов и вставную челюсть, пахло от него далеко не розами. Во-вторых, его щетина. Ему неоднократно пытались подарить электробритву, но упрямый старик признавал только доисторическую бритву с накладными лезвиями (которые уже проржавели до дыр) и облезлый помазок, напоминающий хвост пожилого зайца, и с маниакальным упорством скоблил свое морщинистое лицо. В итоге часть щетины он сбривал нормально, а часть оставалась, как редкий кустарник в пустыне. А в-третьих, ну не хотел Рома испытывать на себе проявление подобной нежности, и уж тем более от старика. Он и матери-то не особенно позволял целовать себя…

Они подъехали к подъезду. Парковочных мест, несмотря на вечер пятницы, почему-то практически не было, но Роме все же удалось каким-то непостижимым образом втиснуть «Форд» между мятой «шестеркой» и ярко-желтым «Ниссаном Альмерой».

– Поднимешься со мной? – спросил он у Жанны, заранее зная ответ.

– А ты скоро? – скривила она губки.

– Как получится.

– Тогда я здесь посижу. Где у тебя кондишен включается? – поинтересовалась Жанна, устраиваясь поудобнее на сиденье. Рома включил кондиционер. – И радио погромче сделай, – добавила она, томно прикрывая глаза.

Он вышел из машины, аккуратно закрыл за собой дверь и вдруг понял, что эта девушка начинает его раздражать.

Поднимаясь на лифте, Рома вспомнил, что его мать (его родители вот уже четыре года живут в Испании) может позвонить домой в выходные, и, если дед скажет, что он один, а его любимый внучек, вместо того чтобы сидеть с дедом, поехал отрываться на дачу, могут возникнуть проблемы. И она не будет слушать его объяснения по поводу какой-то сиделки, у которой неожиданно заболели родственники. Уезжая в Испанию, она прямо сказала: