Ночное братство - Говард Лавкрафт

Говард Ф. Лавкрафт, Август Дерлет

Ночное братство[1]

Вероятно, для широкой общественности навсегда останется загадкой ряд обстоятельств, сопутствовавших пожару, в результате которого был уничтожен старый заброшенный дом на берегу реки Сиконк, в малолюдном районе Провиденса между Красным и Вашингтонским мостами. Как обычно бывает в подобных случаях, среди местных жителей нашлось несколько чудаков, предложивших полиции свои версии происшедшего. Из числа упомянутых доброжелателей особенную настойчивость проявил некий Артур Филлипс, отпрыск весьма почтенной ист-сайдской фамилии, долгое время проживавший на Энджелл-стрит. Этот несколько эксцентричный, но в целом пользующийся неплохой репутацией молодой человек представил отчет о событиях, которые, по его мнению, явились непосредственной причиной пожара. В ходе расследования полицией были допрошены все лица, упоминаемые в записях мистера Филлипса, но никто из них — если не принимать в расчет заявление библиотекаря, подтвердившего лишь сам факт встречи мистера Филлипса с мисс Розой Декстер в читальном зале «Атенеума», — не признал его утверждения соответствующими действительности. Рукопись отчета прилагается.

I

Ночные улицы любого из городов Восточного побережья являют собой совершенно особый, причудливый и жутковатый мир, о самом существовании которого не имеет понятия большинство добропорядочных обывателей. Мир этот населен человеческими существами иного сорта: опустившиеся, старые, больные или же просто одинокие люди, по каким-то неясным причинам избегающие дневного света, с наступлением темноты покидают свои убежища в полуподвальных этажах и старинных мансардах и блуждают по улицам в поисках себе подобных либо же просто надеясь отвлечься от своих мучительных мыслей и воспоминаний. Среди них нередки люди, не оправившиеся после жестоких ударов судьбы, искалеченные физически и морально; встречаются и такие, кого влечет в этот мир интерес к таинственному и запретному: подобные вещи неизменно присутствуют в тех местах, с которыми была связана жизнь хотя бы нескольких человеческих поколений, однако увидеть их можно лишь в темное время суток, в определенные дни и часы и при определенном стечении обстоятельств.

В детстве я, часто болея, не имел возможности полноценно общаться со своими сверстниками и, будучи предоставлен самому себе, рано приобрел привычку к ночным бдениям; сперва я покидал дом лишь ненадолго, бродя по улицам, прилегающим к Энджелл-стрит, но со временем начал увеличивать продолжительность прогулок, заходя во все более отдаленные районы Провиденса. Иной раз я даже предпринимал вылазки за городскую черту или — когда позволяло здоровье — с двумя достаточно близкими приятелями устраивал игры в так называемом клубе, сооруженном общими усилиями в перелеске неподалеку от города. Еще одним моим увлечением были книги; я мог часами сидеть в огромной библиотеке своего деда, читая все подряд — от греческих философов до истории английской монархии, от секретов древних алхимиков до новейших открытий Нильса Бора,[2] от расшифрованных египетских папирусов до сочинений Томаса Харди. Надо сказать, что мой дед, имея чрезвычайно широкий круг интересов, составлял свою библиотеку без какой-либо четкой системы и нередко при выборе книг руководствовался самыми неожиданными мотивами или же просто сиюминутной прихотью.

Со временем ночные прогулки стали неотъемлемой частью моей жизни; подолгу болея, я был лишен возможности регулярно посещать школу, что делало меня еще более замкнутым и одиноким. Я и сам не смог бы толком объяснить, чем именно привлекал меня полуночный город, что я искал среди теней на старинной Бенефит-стрит или в темных проулках близ По-стрит, о существовании которых не ведает большинство жителей Провиденса, и почему я с такой надеждой вглядывался в лица редких ночных бродяг, торопившихся проскользнуть мимо меня, чтобы тотчас исчезнуть во мраке подворотен и проходных дворов. Возможно, я таким образом хотел отвлечься от унылых реальностей дневной жизни и одновременно дать больший простор своей любознательности и богатому от природы воображению.

Окончание средней школы практически не отразилось на моем укладе жизни. По состоянию здоровья я не смог поступить в Брауновский университет, как рассчитывал первоначально, и, будучи предоставлен самому себе, начал вдвое больше времени проводить за книгами и с каждым разом все увеличивал продолжительность ночных прогулок, нередко ложась спать уже на рассвете. При всем том я еще умудрялся ежедневно общаться с матерью, к тому времени уже овдовевшей, и не обделять вниманием своих теток, также поселившихся в нашем доме. Былые товарищи по детским играм, повзрослев, отдалились от меня, но мне повезло в другом: я встретил Розу Декстер. Эта милая черноглазая девушка принадлежала к одному из самых уважаемых семейств Провиденса; ее предки значились среди первых поселенцев, основавших некогда этот город. Вскоре она уже стала неизменной спутницей моих ночных прогулок. Вдвоем мы подолгу бродили по темным пустынным улицам, вновь осматривали мои прежние находки и не упускали случая сделать новые интересные наблюдения.

Впервые я познакомился с Розой в старом здании «Атенеума», и с той поры мы встречались там каждый вечер, чтобы от крыльца библиотеки начать свой очередной поход в ночь. Сперва она сопровождала меня просто из любопытства, но понемногу тоже вошла во вкус, и мы с ней составили превосходную пару бродяг-полуночников. Роза, надо отдать ей должное, не была склонна к пустой болтовне и неумеренным проявлениям эмоций, так что мы очень быстро научились понимать друг друга почти без слов.

Прошло уже несколько месяцев со времени нашей первой встречи, когда однажды ночью на Бенефит-стрит к нам обратился незнакомый джентльмен в длинном плаще с капюшоном, небрежно накинутом поверх старого, порядком изношенного костюма. Я заметил его еще издали, как только мы вышли из-за угла, — он стоял на тротуаре далеко впереди; когда же мы сблизились почти вплотную, лицо этого человека показалось мне странно, тревожаще знакомым. Где-то я уже несомненно видел эти глубоко посаженные глаза, эти усы и живописную шевелюру — голова его была непокрыта, и длинные волосы беспорядочно путались на ветру. Мы уже прошли мимо него, когда человек, сделав несколько шагов, дотронулся до моего плеча и заговорил.

— Прошу прощения, сударь, — сказал он, — вы не могли бы указать мне дорогу к старому кладбищу, которое посещал некогда Эдгар По?