ОЗЕРО ТУМАНОВ - Елена Хаецкая

Елена Хаецкая

ОЗЕРО ТУМАНОВ

Роман в трех книгах

Книга первая

ПРОКЛЯТИЕ

Глава первая

БЕЗУМНЫЙ ДОЖДЬ

Говорят, в тот день шел какой-то особенный дождь, который заразил сира Эрвана де Керморвана безумием. С этого дождя все и началось.

Совершилось недоброе дело около тысячного года, а если точнее — в 1015 году. Конец света, ожидавшийся всем христианским миром как раз в тысячном году, не наступил, и всеобщее облегчение вследствие этого обстоятельства успело несколько притупиться.

Некоторые даже впали в неверие и подозревали местного кюре в недобросовестном ведении книг.

— Все случилось из-за старухи, дамы де Керморван, — утверждали неверы. — Это она попросила подделать кое-какие записи в книгах, чтобы получше пристроить всех своих отпрысков, а заодно и племянников. А вы не знали? Ну так послушайте-ка, если и впрямь не знаете. Старшая дочь дамы де Керморван родилась за несколько лет до вступления в брак ее родителей, так что поневоле пришлось исправить дату появления домниллы на свет. Да сеньоры Керморван, между прочим, и раньше такое проделывали! И в результате пятнадцать лет в нашем приходе долой — как корова языком слизнула! Всё из-за бастардов и преждевременных беременностей — нетерпеливые люди эти сеньоры Керморван, и сами они, и их невесты, да и дочки тоже хороши! И вот теперь извольте радоваться: когда во всем христианском мире все еще тысячный год, у нас — уже 1015-й!

Тут они пускались в сложные вычисления и объяснения, каким именно образом подправлялись даты и как вообще такое вышло. В ход шли разные памятные события, вроде украденной в деревне коровы, небывалого паводка, крупной драки на границе Керморвана и Рюстефана и похищенной во время ярмарки молоденькой мельниковой жены. Но, поскольку ни один умник не истолковывал ситуацию сходно с другим умником, и все они как один путались в цифрах и обстоятельствах, — то поневоле пришлось идею о пропавших пятнадцати годах оставить.

Итак, около 1015 года от Воплощения Слова сир Эрван де Керморван попал под дождь и остался этим весьма недоволен. Свое недовольство он облек в слова, которые, хоть и не были никем услышаны, но вошли в предание в неизменном виде.

— Что за анафемский дождь! — вскричал сир Эрван, когда непогода настигла его посреди луга. — Можно подумать, духи злобы поднебесной обмочились все разом!

И с этим он постучал в дом своего арендатора, надеясь найти там укрытие от ливня. Дверь отворила девушка. Предание именует ее «Сакариссой», хотя настоящее имя ее было другим; оно потерялось там же, где рассыпались порванными четками пропавшие пятнадцать лет. Не следует также упускать из виду, что в большинстве случаев женщины из незнатных семейств вообще не имели имен и их называли как попало. Поэтому «Сакарисса» определенно лучше, чем никак.

Попав в дом, Эрван сразу понял, что на лугу было довольно светло, несмотря на сильный дождь. В теплое время года трава и листья обладают способностью источать собственный свет. В помещении же царила темнота. Эрван не сразу разглядел лицо девушки. Он только ощущал ее молодость, потому что она была горячая, и это чувствовалось даже на некотором расстоянии.

— Найдется у тебя сухая рубашка для меня и горячее питье? — спросил он бесцеремонно.

Она отправилась разыскивать все, что он потребовал, а он тем временем разделся догола.

Дождь все стучал по крыше, и в этом звуке сиру Керморвану явственно слышалось недовольство, так что Эрван даже ухмыльнулся и погрозил дождю кулаком.

Тут вернулась девушка, и сир Керморван впервые увидел ее по-настоящему. Вот когда безумный дождь ударил ему в голову и затмил его рассудок! А поскольку он был в этот момент обнажен и, следовательно, плоть его не была защищена никакой одеждой, то и с телом его случилось то же, что и с разумом. Во всем естестве Эрвана не осталось ни одной, даже самой малой области, которая не подпала бы под власть безумия. Даже голос его изменился, когда сир Керморван спросил у девушки, просватана ли она.

То, что происходило с его телом, немало смутило девушку, но тем не менее она довольно разумно ответила сиру Эрвану, что — да, она просватана за одного бедного рыцаря из Рюстефана и что свадьба состоится вскорости.

Не успела она выговорить эти слова, как дождь хлынул с особенной силой, переполненная бочка для сбора воды так и зазвенела под каплями, как будто все они были из чистого хрусталя. Сир Эрван склонил голову, прислушиваясь, и отчетливо различил в этом звоне призыв и, более того — указание, как ему сейчас поступать.

Поэтому он схватил со стола свой пояс, вынул кинжал из ножен и в мгновение окна разрезал на девушке ее одежду. При этом он громко смеялся.

— Что вы делаете, мой господин! — закричала та, которую мы зовем Сакариссой. — Сейчас вернется мой отец — и что же он подумает?

Эти слова вызвали у Эрвана новый приступ необузданного веселья.

— Я знаю все ответы на все вопросы, — заявил он, хохоча во всю глотку. — И ты будешь их знать, — продолжал Эрван, — если выйдешь сейчас вместе со мною на двор и позволишь дождю смыть с твоего тела всякий стыд, а с твоей головы — всякую рассудительность.

И с тем он потащил ее за руку к двери, стоявшей все это время нараспашку — ради малой толики света и свежего воздуха.

Но пока Сакарисса отбивалась, и сопротивлялась, и хваталась за разные тяжелые предметы, случилось то, чего так боялся Эрван де Керморван: дождь закончился. Последние капли упали с небес, поразив сумасшествием какую-то букашку, которая побегала-побегала в недоумении взад-вперед, а затем перевернулась на спинку, поджала лапки и прикинулась мертвой. Если бы Господь позволил ей сохранить хоть частицу разума, она, несомненно, не стала бы так поступать, а лучше убралась бы подальше от порога. Потому что сразу же после этого она была раздавлена жесткой пяткой сира де Керморвана и превращена в буквальном смысле в ничто.

Эрван де Керморван и Сакарисса стояли рука об руку, совершенно нагие, и растерянно смотрели на лужи во дворе, на влажные листья, на стремительно убегающие с неба облака, и не знали, что им теперь делать.

Вдруг Эрван вспомнил про бочку, полную дождевой воды, чей голос он слышал, еще находясь в доме.

— Идем скорей! — закричал он. — Поспешим, пока твой отец и впрямь не вернулся!

Он поднял Сакариссу на руки и, как она ни плакала, засунул в бочку по самый подбородок. Она же поначалу пыталась избавиться от нежелательного купания, но, просидев в бочке всего несколько минут, позволила безумию охватить себя.