Медноголовый - Бернард Корнуэлл

Бернард Корнуэлл

Медноголовый

Хроники Натаниэля Старбака-2

«Медноголового» посвящаю Биллу и Анне Мойр

Часть первая

1

Вторжение началось в полночь.

Это, собственно, не было вторжением в полном смысле слова, просто лихой набег на разведанный дозорами в лесных дебрях виргинского берега реки лагерь мятежников, но двум тысячам мужчин, ожидающим переправы через серо-голубые воды Потомака, грядущая стычка представлялась чем-то гораздо значительным, нежели какой-то «набег». Схватка за рекой была их шансом доказать, насколько ошибаются злопыхатели. «Мальчики-колокольчики», так окрестила этих солдат одна из газет, — идеально вышколенные, но слишком чистенькие и прилизанные для пороха и грязи настоящих сражений. Но сегодня ночью «мальчики-колокольчики» будут драться. Сегодня Потомакская армия предаст огню и мечу лагерь мятежников и, если всё пойдёт хорошо, стремительным броском займут город Лисбург, лежащий тремя километрами дальше. Томясь ожиданием, бойцы воображали себе, как вытянутся физиономии жителей виргинского городка, когда, проснувшись поутру, они обнаружат «Звёзды и полосы» Соединённых Штатов, вновь гордо реющие над селением; а войско тем временем уже будет катиться на юг, и дальше на юг, пока мятеж не будет подавлен, и в Америке вновь не воцарятся мир и благолепие.

— Чёртов болван! — раздался сдавленный вскрик с берега, где рабочая команда спускала на воду лодку, принесённую с канала, соединяющего Чесапикский канал и Огайо.

Кто-то из носильщиков посудины поскользнулся на мокрой глине, отдавив носовой частью лодки ступню сержанту.

— Орясина косорукая! — отскочив в сторону, ругнулся сержант.

— Извини, а? — нервно сказал виновник инцидента, — Я же извинился, слышь?

— Заткнитесь оба! Тихо! — офицер, облачённый в новёхонькую серую шинель с красивой алой подкладкой, спустился к ним и помог спихнуть лодку в свинцовую речную воду, затянутую туманом, в котором терялся противоположный берег. Сверху на пыжащихся солдат с чистого неба взирали полная луна и звёзды, яркая россыпь которых казалась верным предвестием успеха. Стоял октябрь, душистый месяц, когда в воздухе витают ароматы яблок и дыма, когда изматывающая летняя жара уступает место прохладе, что обещанием скорой зимы побудила солдат надеть новёхонькие, с иголочки, шинели того же, что и дымка на реке, цвета.

Первые лодки неловко соскользнули с берега. Загремели в уключинах вёсла, плюхнулись в воду, и посудины с людьми стали таять в тумане. Вздорящих между собой вполголоса людишек, волокущих по суглинку утлые челны, дымка таинственным образом превратила увенчанные острыми штыками силуэты благородных воителей, неслышно растворяющиеся в ночи, всё ближе и ближе к неясным теням вражеского берега. Приказавший сержанту заткнуться офицер задумчиво смотрел им вслед.

— Интересно, — пробормотал он, обращаясь к окружающим, — Ночь, наверно, точь-в-точь, как та, в которую Вашингтон переправлялся через Делавер?

— Той ночью, полагаю, было холоднее. — заметил второй офицер, недоучившийся студент из Бостона.

— Нам тоже холодов недолго ждать, — качнул головой первый, носивший майорское звание, — До Рождества каких-то два месяца.

Когда майор шёл на войну, газеты трезвонили, что с мятежом будет покончено ещё до осени, но теперь офицер не был уверен, что встретит в кругу семьи, с женой и их тремя детьми, Рождество. В сочельник они собирались всем приходом, пели гимны, и лица детей освещали фонари на длинных шестах, а затем были традиционные горячий пунш с порцией жареного гуся. Рождество обычно проводили на ферме родителей жены в Стоффтоне, где катались на санях в облаках снежной пыли, и детский смех мешался со звоном бубенцов на конской сбруе.

— Очень подозреваю, что организация у Джорджа Вашингтона не хромала, в отличие от нашей. — съязвил лейтенант из студентов.

Звали его Холмс, и он был умён достаточно, чтобы это вызвало уважение у вышестоящих, и не достаточно, чтобы не вызывать у них же порой раздражение. Вот и сейчас майор буркнул, неприязненно покосившись на лейтенанта:

— С организацией у нас всё в порядке.

— Конечно, конечно. — поспешно согласился с начальством лейтенант Холмс, кривя душой.

Да и как иначе? Три полка войска северян при помощи трёх жалких лодчонок предполагалось переправить с мэрилендского берега на островок, откуда ещё на двух челнах солдат будут перевозить на более близкий к острову берег виргинский. С одной стороны, полки высадятся на том берегу в точке, самой близкой к лагерю южан, но с другой лейтенант Холмс никак не мог взять в толк, почему нельзя было организовать переправу полутора километрами ниже по течению, где путь не преграждал остров? Может быть, гадал лейтенант, переправа осуществляется именно здесь, потому что в столь неудобном месте высадки мятежникам никак не придёт в голову организовать засаду? По крайней мере, иного объяснения лейтенант Холмс измыслить не смог.

Но, как бы ни были загадочны причины выбора столь странного места для переправы, цели операции вопросов не вызывали. Войскам предписывалось вскарабкаться на высокий обрывистый виргинский берег и, ударив по лагерю мятежников, взять в плен как можно больше конфедератов. И пусть некоторым южанам удастся при этом улизнуть, ничего страшного. Беглецам преградит путь другой отряд янки, что пересекает сейчас реку восемью километрами ниже по течению. Те силы должны перерезать шоссе, ведущее из Лисбурга в штаб-квартиру мятежников под Сентервиллем и, не дав противнику отступить, обеспечить Северу хоть и маленькую, но победу, заодно уж и доказав, что Потомакская армия способна на большее, чем просто блистание на парадах. Захват Лисбурга при этом был бы желателен, но главной целью вылазки являлся не он. Главным было доказать, что Потомакская армия готова бить мятежников, бить и побеждать.

Потому и скользили теперь лодки в тумане вперёд-назад. Каждая, казалось, уплывала навсегда, и у сгорающих в нетерпении на мэрилендском берегу людей создавалось впечатление, что их ряды нисколько не убывают. Первым переправлялся 15-й Массачусетский, и кое-кто из 20-го уже побаивался, что те захватят вражеский лагерь задолго до того, как на землю Виргинии ступит нога представителей славного 20-го Массачусетского полка. Всё шло медленно и бестолково. Приклады винтовок грюкали о планшир и ножны штыков цеплялись за кусты, когда солдаты переваливались через борта лодок. Около двух утра выше по течению отыскался более вместительный баркас. Его привели к месту переправы под иронические комментарии изнывшихся от ожидания бойцов. Лейтенант Холмс опасливо подумал, что шум может переполошить врага на той стороне, но секунды шли за секундами, а ни тревожных криков, ни выстрелов не доносилось с обрывистого лесистого берега, зловеще встающего за островом.