На острове - Густав Даниловский

Густав Даниловский

На острове

Поэма

(Na wyspie, 1901)

Вступление

Бог из сумрачных сил, затаенных во мгле.Вывел духа источник и все на землеОн смешал – и с неё снял он длани.С той поры дух желает царить над судьбой;С темнотою инстинктов, с стихией слепойБой ведет, совершенствуясь в брани.

И творенья весы в колебаньи всегда;И начало борьбы возникаетНа вершинах тех духа, где гибнет нужда,Где свобода свой стяг поднимает.

А порой в безграничном просторе мировРаздаются удары звенящих часовБезконечности – грозно и сильно.Мир поносит героев тогда и клянет,На алтарь увлеченья и веры плюет,И, как в тачку закованный ссыльный,В колесницу слепой и жестокой судьбыЗапрягаясь, сдается он ей без борьбы.И измученный дух замираетИ могущество зла и насилья ростет…Но не вечно суровое время невзгод —Новой жизни заря наступает.В дни, когда не хватает дыханья в грудиИ не видно отрадных надежд впереди,И Злой Рок угнетает народы, —Дух пол игом рождает огонь для людей,В мир несет его в образе новых ИдейИ костер зажигает свободы.

Песнь I

Над островом высоким караваныЛучистых звезд плывут и между нихПуть Млечный тихо вешает туманыСеребряные… Берег моря тих.Грядою скал задержанные волныНевольно изменяют ровный токИ, злобой на свою преграду полны,Дрожа сверкают, как стальной клинок.Над берегом огней потухли очи,Безмолвные дома уныло спят,За ними льют сады свой аромат,Окутаны весенней негой ночи.

На площади зато и шум, и звон!Там праздник песни жители справляютИ в короли сегодня избирают,Как требует обычай и закон,Того, чья песнь прольется всех звучнееИ привлечет сердца людей сильнее.

Торжественный готовится турнир;Народ на площадь точно лава льется;Толпа шумит и у трибуны жмется,Одетая нарядно, как на пир.Зажглись костры веселыми огнями,И колокол ударил над толпамиИ возвестил, что начался турнир.

Были дни… Как лава из груди вулкана,С острова на землю через мглу туманаСвет-лился… Потушен этот дивный свет!..И лежат в обломках прежния святыни.Новый храм Молоха там вознесся ныне,В нем же нет святыни и героев нет.

Миновали, скрылись дни, когда поэтыНовые знамена гордо вознесли —И на них читались чудные заветыРавенства, свободы, счастья для земли.

Верилось тогда, что дух разрежет звеньяВсех цепей, что новый засияет свет…И народ земли стремился в пыл сраженья.Дни те миновали и следа их нет.

Стал богат и славен остров величавый!Только дух, объятый гибельной отравой,Измельчал, как карлик, мощь свою губя.Остров жил и думал только для себя.И, отрезан жизни шумным, грозным моремОт земли печальной, с ней порвал союз;Он земле оставил труд с тяжелым горем,Взяв себе веселье, пир и голос муз.

Доблестный король сошел тогда в могилу;Смелостью подобный гордому орлу,Он в себе носил уверенность и силу,Проникал он взором будущего мглу.Чувствуя, что близко новое теченье,Мучился король – и в горестном томленьиМного сил собрал в душевной глубине;Он забыл о славе, о восторге шумномИ летел мечтою к гибнущей стране.Мудрецы прозвали короля безумнымЗа стремленья эти… А король желалЖизнь свою окончить славными делами.Но напрасно чудной власти над сердцами

Требовал король и Бога умолял,Изменить желая, что неотвратимо:Видел он с тоскою, что его друзьяЗло в себе таили, пропуская мимоМуки угнетенных, горе бытия.И по их сердцам, как молния по стали,Песнь его скользила и его мечта,И его молитвы тщетно повторялиЖалких себялюбцев грубые уста.Что молитвой звали эти лицемеры —Был обряд, лишенный истины и веры.

Королевский прах окутан вечной мглой, —Духа же цветы растут еще неслышно,Ждут, что оживятся нежною росойИ в плоды деяний превратятся пышно.Ждут давно. Не вянут лепестки цветов,Точно сам король по-прежнему с любовьюПламенного сердца поливал их кровью,Покидая царство мрака и гробов.

Но сегодня тихи вечные постели,Мирен сон глубокий в области теней;К ним на стражу тихо от высот слетелиАнгелы молчанья, гении ночей,Исклоняя крылья, в небеса смотрели,Плачущие ярким золотом огней.

Ликует остров, залит морем света,Шумящею толпою наводнен.Четыре на турнире том поэта:Кто победит – король! Владеет онВсем островом; когда-ж цветы живыеУспеют из венца его опасть,То выступят послы передовые,И он свою разделит с ними власть.Но кто же здесь достигнет славной цели?Кому цветы, кого корона ждет?Уж три певца на празднестве пропели,И наступает Даймона черед.

Он – младший из певцов – и не почетСтяжал себе, но брань и поношенье.Народ кричал, что песнь его течетПо ложному руслу; что это пенье —Как резкий скрип; что речь его остраИ боль таит без ласки вдохновенья;Что муза – одичалая сестраНебесной музы; что земли мученьяИм завладели; что к лазури в дальНе рвется он, но в темноте могилыОн ищет искру Божью, и что жальЕго: он проявляет много силы.

Был суд над ним, чтоб строго наказатьИ струны оборвать на лире звучной,Когда посмел он жителям сказать,Что материк земли – убогий, скучный —С презрением глядит в такие дниНа остров, их грехами омраченный;Что не могучий колокол они —Трещотки лишь из глины золоченой,Которых треск не будит славных дел;Что жгучий стыд душой его владелОт жизни их и новых идеалов,Что этот остров – вечный труд кораллов,Обидами и горем полон онСуществ, которым имя – легион.

С тех пор, тая недуг сокрытой муки,Над берегом, задумчивости полн,Бродил певец, внимая говор волн,И говорил, что часто слышит звукиПечальных слез и стонов, издалиЛетящих через море от земли.Он говорил с тоскою, что напрасноОт острова мучительно и страстноЖдет помощи несчастная земля,И что в гробу несет теперь страданьяТруп славного поэта-короляЗа то, что позабыли завещанье.

Он говорил, что видит впереди,Как по вине островитян случится:Польют с земли кровавые дожди,И остров весь в пустыню обратится!Никто речам поэта не внимал;Кричали все с гримасой отвращенья:Он болен, он рассудок потерял,В нем разум спутал демон разрушенья,Ужасный черный дух… И оттогоОни прозвали Даймоном его.Сегодня это слово пробежалоПо всем устам и пораэило всех;Одних негодованье обуяло,Другие же сдержать старались смехПри вести, что стремится Даймон к тронуИ выступит, чтоб получить корону.

Но, лишь прошел насмешек первый взрыв,Вътолпе тревога пробежала глухоО том, что песня – тайных сил порыв —Живет и в глубине больного духа.И вот, едва увидели певца,Как тишина повисла над толпами.И взоры всех стеклись к нему лучамиИ жгли огнем черты его лица.

Уверенно и гордо рыцарь юныйПо пурпурным ступеням восходилИ стал спокойно на верху трибуны.Он бледен был. В дали небес ловилВзор призраки мечты необычайной,Как будто видел новый дивный мирИ забывал, объятый думой тайной,Толпу людей, и песню, и турнир.И слышен был на площади турнираИ треск костров, и шум морской волны…И вдруг в тиши раздался плач струны.Задетая рукой поэта, лираЗапела вдруг, и, звуком пробужден,От тайных грез своих очнулся он.

Смутился вдруг и вздрогнул, как ребенок,Видением испуганный во сне.И грустен голос был его и звонок,Он так сказал: «Я болен, тяжко мне!Душа томится неутешным горем…Я отдан в жертву злым и горьким снамИ вам один охотно передам,Вчера его я увидал над морем.Постиг я силой сердца своего,Но осудить вы можете его,Хотя, быть может, это сон пророка!»

Умолк на миг. Потом вздохнул глубоко,Бросая взор на ясный небосклон…И вдруг, рванув уверенно и живоРукою струны лиры, начал онБросать слова рассказа в тон мотива,Пока с его чарующей игройНе слился голос, звонкий и глубокий,Как родников бегущие потокиСливаются с могучею рекой.

Сон

День угасал, а зори уж слеталиНа лоно вод с небесной высоты;Как струны арфы в тишине звучалиМогучих волн дрожащие хребтыВеликий вечный гимн земной печали.И, на пути задержанные вдругГрядою скал, на части разрывались,Как золотые кольца, устремлялисьОбратно в море, издавая звук,Слезами и унылой скорбью полный.

В просторе, где шумели, пенясь, волны,Мне чудилось, звучала стоном мгла.Нас проклинали там; из тьмы могилыРвалась там жизнь и напрягала силы,Но одолеть преграды не могла.

Закат угас. Ночь покрывала море.У ног оно кипело, как вулкан.Мысль разрывалась от тоски и горяИ сердце – от жестокой боли ран.Слабели силы в необъятной муке —И я упал, как труп, на лоно скалИ в ужасе мучений умирал.Но сон сошел и положил он рукиНа грудь мою, и далеко ушлаБольная скорбь встревоженного духа.

Мне снилось: землю покрывает мгла…Ужасный крик доносится до слуха,И я во сне почуял ужас вновь:Томительные черные кошмарыВ суровой тьме свои рождали чарыИ страшно леденили в сердце кровь.

Я увидал толпу людей несчастных,Больных и слабых. Стонов их ужасныхЗвук разносился, точно моря рев.Громада шла. Пот лил с неё ручьями.Пред ней шла боль кровавыми путями.Печален был страдальцев легион:Тела их рвал на части бич неволи,Сомнение несло им муки боли,Насилие в груди давило стон.

А средь людской бесчисленной громадыКровавый пир свершали духи зла:В безумии впивались в их тела,Их кровь сосали, точно злые гады.

И увидал я ту, что их гнала…Вливая в раны изнуренных яды,Она вела их, как толпу зверей,И грозно им кричала: «Ну, скорей!Я – Нищета. Я вам повелеваю!Ваш царь, ваш Бог, ваш всемогущий Пан!»

«Могуществом своим я убиваюЛюдей за непокорность. С болью ранЯ им дарю могилы вечный холод,Но раньше шлю на них суровый Голод;Он внутренности их опустошит,И мозг костей сожрет без сожаленья,И в жилах кровь до капли иссушит!»

«Удел покорных моему веленьюЖесток не будет! В мраке и в пыли,День ото дня слабея и бледнея,Они сойдут в могилу… Ну, скорее!Или сотру я вас с лица земли!Я – Нищета! Я вам повелеваю!Ваш царь, ваш Бог, ваш всемогущий Пан!»

«Покорным я щедроты расточаю:На ужин черный хлеб им будет дан,На плечи их – отрепье и для гробаКлочок земли!Но смерть бунтовщикам!Повсюду их моя настигнет злоба!Я – Нищета приказываю вам:Вперед, вперед! Я вам повелеваю!Ваш царь, ваш Бог, ваш всемогущий Пан!»

Вослед за нею шел ужасный станЕя родных: Болезни с мрачным МоромИ Тьма, и тощий Голод, лютый врагЖивущего, – ревели диким хором.И злая Тьма толпе кричала так:

«Убейте мысли, мысли умертвите,Или навек лишу я вас ума.Огонь сердец своих вы загасите,Скорей! скорей! Я страшный князь ваш Тьма!»

«Да, мысль – наш враг!» шептал ей Голод злобно:«Когда она рождается в умеИ тлеет, искре маленькой подобно,Туши ее, гаси в мертвящей тьме.Когда же свет все тени уничтожит —Предай болезни страшной ты народ…А если это средство не поможет —Ты кликни Мор, меня и весь мой род!»

«Ты знаешь, я силен. Как сон могилы,Проникну в них, возьму их жизнь и силы,Не оторву от тел их бледных губ,Все буду кровь сосать со злобой жадной,Пока в добычу смерти беспощаднойОстанется холодный, синий труп!»

«Бездушный труп, лишенный чувств, свободный,В глубокой мгле останется один!Так задушу я мысль, «я злой, голодный,Могучий пан, я – Голод, царский сын!»

И вся толпа злых демонов завыла:«Да, эти люди наши! Их светилоПотушено! Скорей от света прочьМы поведем их в пасмурную ночьС неволею и страхом леденящим!»

Вдруг грянул гром, ужасен и могуч,И молния своим мечом блестящимРазсекла плащ суровых, хмурых туч.

И силы мрака дрогнули толпой…В тревоге тайной вся их рать застыла.

И тишина повисла над землей.Свой путь прервали вечные светила,И молния огнистой полосойСтояла в небе и горела светом,Разорванными тучами одетым,И месяц, точно рыцарь золотой,Держащий стражу полночи глухой,Остался в тишине необычайной.

Мир ожидал чудес великой тайны.

Оттуда, где терялся полосой,Ведущей к неизвестному чертогу,Путь Млечный, схожий с чистою росой,Где, потеряв обычную дорогу,Лишь изредка комета пролетитИ след её волос огнем горит, —Оттуда духи выплыли толпоюИ близились огнистою рекою.

Летела Мысль всех ближе в вышине,Прекрасная, с лицом богинь Эллады;Пытливостью её горели взглядыИ чудно отражали в глубинеУверенность в могуществе и силе,Стремленье вечный разрешить вопрос…Разсеянным клубам туманной пыли,От века представляющей хаос,Она дала иные очертаньяИ мерный путь. Порядок мировойЯвился в царство нового созданьяИ гордо поднял вечный скипетр свой.

Вослед за нею Чувство направлялось;Его лицо в движеньи изменялось:На нем была то радость без границ,То грусть и боль, то пламенные грезы —И вдруг опять под бархатом ресницКристальные сверкали тихо слезы.Безумным ритмом пульс его стучал,Оно то бледно было, то румяно.И крови ток в груди его дрожал,Подобно лаве в кратере вулкана.

Конец ознакомительного фрагмента.