Меч Севера - Юрий Бахорин

Юрий Бахорин[1]

Меч Севера

Сокровища Пифона. Предисловие автора

Рыжей Соне довелось жить в один из самых трагических моментов истории Земли, когда хайборийская цивилизация была уничтожена двумя враждующими силами: пиктами и гирканцами. Это была чудовищная катастрофа, масштабами сравнимая лишь с гибелью Атлантиды. Крушение мощной, развитой культуры не могло не сказаться самым пагубным образом на всем дальнейшем ходе развития человечества.

Однако, по сути, рыжекудрая красавица оказалась свидетельницей лишь первых симптомов всеобщего разрушения, малозаметных и пока не гибельных, ведь еще не угроза, но только тень ее нависла над миром… Мало кто, кроме посвященных, мог разглядеть в ней начало дороги, ведущей к всеобщему распаду… Как же это произошло? Давайте попытаемся проследить это по оставленным Говардом запискам, взяв за отправную точку момент окончания царствования Конана Киммерийского.

Почему именно этот момент уместно принять за точку отсчета? Все просто. Сам того не ведая, молодой дикарь киммериец в пятнадцать лет пришел с севера в Хайборию и за последующие пятьдесят лет коренным образом изменил весь мир, как ни странно, предопределив грядущий распад того, что создавал сам.

Наверное, такое утверждение вызовет сомнения, но только на первый взгляд. Последующее развитие мира лишь подтверждает простое правило: чем сильнее вновь созданная империя, тем стремительнее грядущий крах. И современная история содержит массу тому подтверждений. Ни одна из попыток создать единую сверхдержаву на основе завоевания цивилизованного мира не принесла успеха. И неважно, начинала империя «сыпаться» практически сразу после смерти своего создателя, как то случилось с державой Александра Македонского или Наполеона, воочию наблюдавшего за разрушением того, что создавал, или соединенные в единое целое завоевания еще существовали какое-то время, как Священная Римская Империя или империя Тамерлана — итог всегда один: ведущая к ослаблению центральной власти борьба наследников, или с тем же успехом растаскивание по частям набравшими силу соседями.

Казалось бы, какое отношение ко всему вышесказанному имеет правление Конана? Ведь он не вел захватнических войн и формально не расширил границ Аквилонии, лишь укрепил державу изнутри, расправился с внутренними и внешними противниками, обезопасив границы. И все-таки…

Давайте припомним хотя бы вкратце, чем закончилось для западного мира его пребывание на престоле. Разобравшись с нападками агрессивных соседей (в частности поставив на место Немедию, Офир и Коф на востоке и утихомирив пиктов на западе), наведя порядок внутри страны, он принимается за то, чем занимался всю свою сознательную жизнь до восшествия на трон Аквилонии — начинает искоренять колдунов и вообще колдовство.

Справедливости ради следует отметить, что причиной тому служит вовсе не его патологическая ненависть к магам (хотя всю жизнь он и пытался по возможности избегать контактов с ними), а, скорее, то, что слишком многих из них он восстановил против себя. Достаточно вспомнить, сколько неприятностей ему принесли Тот-Амон, Тзота-Ланти, маги Белой Руки, Черного и Белого кругов и так далее и тому подобное. И если он не всегда выходил победителем из этих схваток, то никогда и не проигрывал в них. Мудрено ли, что и после восшествия на престол, прежние враги не только не оставили его в покое, а наоборот — сочли возвышение прежнего своего противника едва ли не личным вызовом и с новой силой принялись чинить ему козни…

Следует ли удивляться тому, что, разобравшись с врагами реальными, он принялся за, если так можно выразиться, метафизических. Итак, поставив на место соседей, Конан в пятьдесят лет отправился в Гиперборею и разгромил магов Белой Руки. В шестьдесят один год он повел свои армии на юг, где уничтожил магов Черного Круга и своего главного противника Тот-Амона. Однако на юг он продвинулся лишь до Зембабве и на этом успокоился.

В результате Аквилония превратилась в могущественную империю. В шестьдесят пять Конан передал трон своему сыну Конну, уплыл на пиратском корабле на запад, к неведомым землям, и там следы его затерялись. То, что случилось с Конаном после — уже другая история, касаться которой здесь и сейчас не время и не место.

Так что же все-таки произошло, и почему правление Конана стимулировало распад империи? На мой взгляд, тому существовало несколько причин.

Во-первых, это отсутствие достойного преемника… Быть может, окажись принц Конн достойным сыном своего отца и воспитай себе подобного же наследника, все обернулось бы иначе, но такого не произошло. Несмотря на все свои положительные качества, молодой король оказался лишь бледной тенью своего отца. Быть может, в той же степени, как само имя Конн является лишь усеченной формой более полного — Конан.

Вторая причина, как ни странно, кроется во вполне обоснованных действиях самого Конана. Сам того не подозревая, он показал всему миру, что, добиваясь значительных целей, можно безнаказанно тревожить соседей, призывать их к порядку по собственному усмотрению и руководствоваться при этом понятиями блага, которое для иных, быть может, вовсе не является таковым. Следует ли в этой связи удивляться тому, что как только ослабла верховная власть наследников Конана, после непродолжительного процветания страну вновь начали раздирать войны, бунты и недовольства. Нашлось немало охотников уничтожить сильного врага.

Зло часто разрушает само себя, равно как и добро не всегда является таковым и с течением времени легко превращается в свою прямую противоположность… Казалось бы, чем провинился Конан, всю жизнь вынужденный мечом бороться против колдовства? Однако нелишне отметить, к чему это привело. Если киммериец боролся лишь с теми, кто причинял ему вред в прошлом и настоящем, то есть со своими врагами, независимо от того, колдуны они или воины, то после его ухода началась настоящая охота за ведьмами! По всей Аквилонии и сопредельным странам запылали костры, на которых сжигались (зачастую по простому доносу, без достаточных на то оснований) колдуны, маги, звездочеты, предсказатели, а вместе с ними простые знахари и ведуньи!

На смену многобожеству пришло засилье митрианства, а любой монополизм, будь то светская власть или вера, никогда еще не приводил ни к чему хорошему. Конечно, все описанное произошло не вдруг. Процесс долго набирал силу. Временные победители сменяли друг друга, но в результате через пять сотен лет после ухода Конана мир замер на миг у последней черты.