Рождённая мечтой - Геннадий Ануфриев

ГЕННАДИЙ АНУФРИЕВ

РОЖДЁННАЯ МЕЧТОЙ

Отечественная фантастика пережила свои "Вискули"

В середине 90-х годов прошедшего века, когда в стране как грибы по­сле дождя появлялись новые печатные издания, я также попытался соз­дать журнал - «Наука и фантастика». И даже получил свидетельство о регистрации. Но в силу финансовых проблем издателя журнал так и не увидел свет. Среди подготовленных к печати материалов была статья док­тора исторических наук Игоря Можейко, более известного как писатель- фантаст Кир Булычев, специально написанная для нового издания. В ней он не только тонко подметил, но и замечательно показал на исто­рических примерах, что «фантаст по складу своему - существо чуткое, быстрее других улавливающее тенденции в развитии общества». Киру Булычеву принадлежит еще одно, парадоксальное на первый взгляд, вы­сказывание: «Фантастика более, чем реалистическая литература, связа­на с жизнью общества в понимании ее как суммы социальных процессов».

Как известно, на рубеже 30-х годов XX века фантастика в советской стране потерпела катастрофическое крушение. Словно по мановению волшебной па­лочки она исчезла со страниц массовых журналов той поры. В 1930-1931 годах перестали выходить наиболее популяр­ные журналы, активно печатавшие фан­тастику: «Всемирный следопыт», «Во­круг света», «Знание - сила», «Техника - молодежи». Почему так произошло? По­тому что по сути фантастическими были СМИ того времени, в ко­торых миллионами тира­жировались утопические картины, далекие от ре­альности. Утопическими были «реалистическая» литература, живопись, ки­нематограф. А сама фан­тастика, еще недавно бур­но развивавшаяся (вспом­ним раннего М. Булгакова, А. Толстого, М. Шагинян, И. Эренбурга, Вс. Иванова, Е. Замятина, А. Грина и других), стала лишней. Инстинкт само­сохранения заставил фан­тастов замолчать. А как иначе, если на твоих гла­зах критики начинают «колотить» фанта­стическую пьесу Маяковского «Клоп» за «клевету на наше общество»? В газетах и журналах пышным цветом расцвел то­скливый жанр «научно-фантастического очерка». Даже Александр Беляев «прило­жил к нему руку» - выживать-то надо! - написав «Подводных земледельцев» и «Город победителя». Эти произведения выглядели особенно жалко после его зна­менитых «Человека-амфибии», «Головы профессора Доуэля».

Но всегда существуют исключения из правил. Даже в те безотрадные для фан­тастики годы случались прорывы научно-­фантастической мысли. Один из них со­вершил профессор Белорусской академии наук Б.К. Армфельдт. В 1927 году он опу­бликовал рассказ «Прыжок в пустоту», в котором описал свой проект изучения верхних слоев атмосферы - при помощи гигантской ракеты с крыльями. Это - один из самых технически грамотных проектов для того времени. В самом деле, задуман полет для исследования космических лу­чей: вскоре это станет основной задачей стратонавтики. Взрывчатым веществом служила смесь пороха с углем - прообраз твердотопливных ускорителей. Управ­ляли ракетой Бориса Армфельдта рули-щиты, приводимые в движение струями раскаленных газов - идея газовых рулей нашла впоследствии широкое примене­ние. Пассажирская кабина отделялась от аппарата перед его падением и опускалась на парашюте, что можно считать пред­видением системы спуска возвращаемой капсулы современного космического ко­рабля. Любопытно описал Армфельдт и старт космического корабля с поверх­ности моря. Возможно, его идеи когда-нибудь пригодятся при полетах на покры­тые водой планеты...

У Армфельдта космос - буйство энергии. Вот какие впечатления вызвало у него звездное небо: «Это были не те милые, мягко и ласково мигающие на нашем небе звезды, а какие-то страшные, раскаленные искры. Они были всевозможных цветов: белые, синие, желтые, красные, и в каж­дой из них была сосредоточена энергия, невыносимая для глаз». Как не сравнить это описание со знаменитой картиной Ван Гога «Звездная ночь»! Это совсем не та звездная ночь, какую обычно рисуют художники. У Ван Гога космос пронизан гравитацией, излучениями - бурлящий, живущий! Разве это не гениальное про­зрение художника, впрочем, как и писате­ля - нашего соотечественника?!

Кстати, одно из самых поразительных предвидений в фантастике датирует­ся тем же 1927 годом, когда русский фантаст и популяризатор науки Вадим Никольский опубликовал очерки «Че­рез тысячу лет», фактически предсказав ядерный взрыв в 1945 году и Чернобыль! Автор рассказывает, как по вине «челове­ческого фактора» взрывается лаборатор­ный образец, по сути, атомной бомбы - оружия массового уничтожения. Рисует­ся апокалиптическая картина катастро­фы: «Дождь земли и камней завалил де­сятки цветущих городов Франции и Ан­глии, создав бесчисленные Геркуланумы и Помпеи, засыпал Ла-Манш, разделявший обе эти страны, и в смертельном объятии спаял их в один материк...».

История собственно белорусской фанта­стики не очень богата, но поучительна. Ее основоположником стал Янка Мавр - под таким псевдонимом творил И.М. Фе­доров. По словам исследователя белорусской фантастики С. Солодовникова, ее можно сравнить с перевернутой пирамидой: ес­ли внизу всего лишь одно имя - Янка Мавр, то вверху находим уже целую плеяду авторов. Когда в 1926 году газета «Беларускі піянер» на­печатала начало повести «Человек идет», рассказывающей о путеше­ствии в доисторические, «пещер­ные» времена, за подписью Янка Мавр, редакцию завалили горами писем, в которых юные читатели просили скорее печатать ее продолжение. Их внимание привлек не только инте­ресный сюжет, но и сам псевдоним, соче­тающий традиционно белорусское имя с таинственным иноземным. Любопытно, что повесть была задумана автором как своего рода... пособие для учащихся, призванное компенсировать нехватку учеб­ников в то нелегкое время. Автор умело вводил в сюжет познавательный элемент, рассказывая о происхождении человека, климате далекой эпохи и тому подобном. Напрашивается параллель с другим ре­альным фактом: в начале 30-х годов, ког­да в газетах и журналах в цене были лишь рассказы о передовиках производства и фантастика исчезла с их страниц, чита­тели писали в редакцию с требованием публиковать фантастику! Появился даже призыв: «Верните Александра Беляева!» И читатели победили...

Именно с произведений Александра Бе­ляева и Янки Мавра началась и моя лю­бовь к фантастике. Потом были десятки «проглоченных» произведений, в том числе белорусских авторов. Отечественная фантастика взрос­ла на хорошо удобренной почве. Фантастические мотивы в нашей литературе берут свое начало в белорусских народных легендах, волшебных сказках, преданиях.

Эти мотивы часто использова­лись в творчестве писателей и по­этов, например в анонимных по­эмах «Энеида навыворот» и «Та­рас на Парнасе», пародирующих библейские и античные сюжеты. А книгу одного из основателей новой белорусской литературы Яна Барщевского «Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастических рассказах» сравнивают со всемирно из­вестным сказочным эпосом «Тысяча и одна ночь». В начале ХХ столетия фантастиче­ское прорывается в притчах Ядвигина Ш. (А.И. Левицкого), романтических про­изведениях классиков белорусской ли­тературы М. Богдановича, Я. Купалы, Я. Коласа, М. Горецкого. Так, в коласовском рассказе-аллегории «Под Новый год» герой, пролетая над Землей, любу­ется ее красотой, но видит также и голод, войну, болезни, с которыми надо бороть­ся. Купаловская поэзия - богатый сказоч­ный мир фантастических существ: домо­вых, леших, русалок, ведьм с их забавами, хороводами, играми. В то же время Янка Купала говорил о фантастике буквально в ее современном значении: «Применяя фантастику в своем творческом методе, писатели становятся пророками...».

Тем не менее долгое время Янка Мавр, по существу, был единственным фанта­стом в белорусской литературе, озабоченной отражением слож­ных процессов современности, болезненной ломкой старого и закладыванием основы для но­вого. Не было и подготовлен­ного к восприятию фантастики читателя. Более того, в 30-40-е годы наблюдалась даже ярко выраженная неприязнь к фанта­стическим образам, играм, поле­ту воображения. Для успешного развития фантастики, особенно научной, требовалась база, ка­ковой и стал для Беларуси путь социального прогресса - из от­сталой российской окраины она превратилась в высокоразвитую в научном, техническом и куль­турном отношении республику. После Великой Отечественной войны вместе со страной на­чалось восхождение белорус­ской фантастики. В один ряд с Я. Мавром, который в повести «Фантомобиль профессора Цыляковского» высказал удивительную для того времени и весьма перспективную идею использования для осуществления путе­шествий энергии... самой фантазии, ста­ли Н. Гомолка с его «Шестым океаном» и М. Герчик («Лети, Икар»).

Затем главной фигурой в белорусской фантастике становится Владимир Ши­тик, выпустивший повесть «Последняя орбита», ряд сборников рассказов. Мно­гие из позднейших авторов являются его учениками. Произведения Шитика отли­чают психологичность, внимание к чело­веку. Яркий пример - рассказ «Огонек во тьме», трагическая и одновременно герои­ческая история человека, искалеченного в катастрофе и заброшенного на необитае­мую планету. У меня этот рассказ вызы­вает ассоциации с потрясающим произве­дением Рэя Брэдбери «Уснувший в Арма­геддоне»...