Стратегия. Колония - Вадим Денисов

 Вадим Денисов

СТРАТЕГИЯ. Колония

Состав экспедиции «Беринг»:

Мужчины:

1. Фёдор Потапов, русский, 29 лет, р/п «Тунгус». Спасатель. Начальник экспедиции.

2. Ули Маурер, швейцарец, 40 лет. Капитан корвета ВМФ России «Клевер».

3. Саджал Чандра Дас, бадха, 15 лет. Матрос-рулевой корвета ВМФ России «Клевер».

4. Юрий Вотяков, русский, 27 лет, р/п «Эфир». Радиоинженер, инженер-электронщик.

5. Данила Хвостов, русский, 34 года. Техник-механик.

6. Константин Лунёв, русский, 31 год. р/п «Кастет». Командир группы сталкеров. Боец.

7. Михаил Сомов, русский, 30 лет. р/п «Гоблин». Сталкер. Боец.

Женщины:

1. Ленни Кальми-Ре, швейцарка, 26 лет, р/п «Zicke». Боец.

2. Ольга Лунёва, русская, 24 года, биолог.

3. Нионила Маурер, русская, 39 лет, повар.

4. Катрин Гийяно, француженка, 27 лет, р/п «Cotton». Пилот мотодельтаплана. Боец.

5. Светлана Туголукова, русская, 30 лет, хирург, врач экспедиции.

Глава 1

Свежий ветер с юга

Открытые воды

Шаг из-за туши низкой надстройки — и сразу свежий ветер в лицо.

Это ошеломляет до изумления. Это первобытное, океанское, настоящее, честное.

Свежий ветер — тугой постоянный напор, сильный, но мягкий и тёплый. Ветер сразу осторожно пробует тебя на крепость — кто ты, зачем здесь, не ошибся?

Не ошибся — ты чуть вскидываешь голову, и жадно ловишь ноздрями струи — а в них разбитые в пыль брызги и запахи всех морей сразу, в них ожидания и надежды. Гудящий на одной ноте в штагах — тросах, поддерживающих невысокую мачту «Клевера» — и тонких стойках антенн, такой ветер означает, что опытный шкипер ведёт судно ровно, уверенно, не виляет и не выравнивает курс после тяжких ударов масс воды в крашеную флотской шаровой краской скулу из стали спокойной плавки. Это значит, что винты работают синхронно и огромному лепестку руля не нужно вмешиваться в работу движителей «Клевера».

Мне кажется, что этот очищающий свежий ветер, настоянный на морской соли и йоде, может проникать в тело и душу, минуя лёгкие и рациональные фильтры сопротивляющегося восторженности разума. Вся береговая суета людей сухопутных под его очищающим воздействием представлялась чем-то эфемерным. Реальными были лишь силы ветра и океана. Реальным был небольшой кораблик, несущийся к цели, и странные люди на его борту.

Ветер-друг, ветер-проводник.

Свежей ветер сушит слёзы расставания и напрочь выдувает из загруженной башки все плохие мысли. Что? Ещё остались? Тогда делай шаг, и — на ветер! Он вразумит и вылечит. Поможет выгрузить осадок сутолоки прощания, нервозность суеты последних дней и постоянные мысли о гонке, гонке, гонке… Всё, брат, ты в дороге!

Как мне это знакомо. Как я этого ждал.

Ну, здравствуй, старый знакомый! Давно не виделись.

Ничего нет лучшего, чем эти первые часы после старта. Собираешься, готовишься, читаешь и изучаешь, комплектуешь и договариваешься. И вот, мягкий звонок будильника на смартфоне, последний глоток кофе, торопливо выпитого дома или в бюджетном номере провинциальной гостиницы, лихой прыжок в старенький «Уаз» с раздолбанной подвеской и расшатанными сиденьями, бросок через сумрак сонного города и выход на магистраль. Джип, проснувшись и удивившись отсутствию на асфальте других машин, с трудом, но набирает скорость, а вскоре и летит. Потом пара поворотов, хвойный лесок, плоское поле, ажурная пирамидка и светосигнальные приборы антенн ближнего привода… И ВПП, с которой только что с рёвом ушёл в утреннее небо тяжёлый борт МЧС.

А вот и твоя «Аннушка», стоит вдалеке, терпеливо ждёт. Редкая удача, ведь туда, куда тебе надо, борт летает всего один раз в месяц. Успел ты, не споткнулся, не подвёл — столько хороших людей участвовало в твоей заброске в даль дикую… Там падают огромные метеориты, в одинокие охотничьи избы ночью стучится ужасная и прекрасная Синильга, а в сумрачных дебрях, в самых глухих местах бродит таинственный дикий человек — «чучун».

Всё знакомо! Молчаливый второй пилот, молоденький парень, нагнувшийся к дутику и что-то там высматривающий, крестообразные заплатки из цветного скотча на плоскости и подходящие напряжённые пассажиры, люди, которых ты больше никогда не увидишь. Потом прогрев двигателя, переговорка, рулёжка, короткий разбег — и в небо! Ах, как же легко взлетает «Аннушка»…

И почти сразу ямочка, нате вам. Да и плевать, на соседей — провокаторов со страдальческими лицами, что сидят напротив, мы не смотрим, мы смотрим вниз. А там обманчиво цивильный пейзаж неожиданно резко сменяется матёрой тайгой. Как же мне тебя не хватало, родная… Каждый раз тихо пою под нос:

Может где-то больше, чем тут чего-то,Но зато пурге бесконечной назлоГолубые звезды кладёт ЧукоткаНа мое плечо, на твоё крыло.Полоса на взлёте гудит бетоном,Над аэродромом погода звенит,Не угнаться «Аннушке» за «Антоном»,Ты уж меня, Аннушка, извини.

И пусть впереди ещё два часа болтанки над тайгой, потом перевалка в кузов бортового «зилка», тряский маршрут по просёлкам и просекам, к базе, где тебя ждёт вездеход ГТТ. И ждёт недолго, у людей свои дела. Скоро ты останешься один, лишь ствол и старый трубчатый станок с притянутыми к нему гермами, станут тебе помощниками. И пусть впереди много непонятного, это уже не важно. Ты летишь, а значит, ты уже в Пути. Именно эти мгновенья начала путешествия более всего ценны.

Ну, для меня лично. А песенку Вахнюка я и в этот раз пел.

Волна появляется, однако, судно начинает покачивать, кончилась лафа.

— Таблеточку примем, больной, — подошедшая Света Туголукова протянула мне крошечный пластиковый стаканчик, вот что значит, медик на борту. Не в пальцах держит и не на ладони, всё солидно.

Я покладисто принял, проглотил, запил из врученной фляжки, не умею на сушняк глотать. Пример показал. Маурер ещё до старта объявил, мол, «будем тестировать».

— Мутить поначалу будет всех, полоскать — не всех. Выявим и приступим к тренировкам. Но и излишней нагрузки не надо.

Сказать спасибо за швейцарский аналог старого доброго «аэрона» я не успел, медик уже удалялась вдоль палубы, собираясь окучивать остальной личный состав.

Когда мы шли на мотоботе вдоль берега от Ганга к Волге, народ себя уже испытал. Я перенёс переход нормально, Ленни и Катрин побледнели. С морской болезнью не угадаешь. Океан он такой, чужой школы не терпит. Казалось бы, занятия дельтапланом должны были… Не должны, оказывается. Джай реально помучился, а Сашке — хоть бы хрен. Шкипер тоже привыкал к качке, она в океане существенно отличается от прибрежно-морской. Очень глубокая зыбь, даже при незначительном волнении. Судно, особенно маленькое, долго всходит и долго опускается, получается растянутый эффект, самая тошнота.

Эрдель Боцман пока в лёжку, уныло страдает в каюте капитана, у молодых псов это частая проблема. Котёнку всё нипочём, пригрелся в мастерской, пару раз Хвостов, не выпуская из рук, вытаскивал его на палубу.

Народ до сих пор не может придти в себя, все в шоке — неужели удрали! Но большинство с палубы ушли, смотреть, по большому счёту, не на что, мы в океане. А вот сразу после отхода экипаж разместился наверху, шкиперу даже пришлось сгонять зевак с левого борта, куда мы все и сгрудились. Сидели и молча смотрели на проплывающие мимо берега, такие знакомые, родные… Возле устья Листвянки «Клевер» встречала целая делегация, ещё бы, их доча катит на всех парах за романтикой. Женщины помахали, Ольга всплакнула, бородатые мужики с Кордона, челябинских парней хавающие на завтрак, скупо пальнули в воздух.

С самой Ольгой и насчёт неё мы договорились быстро. Грозный дед миссию принял, можно даже сказать, что смиренно: муж и жена, знаете ли, ниточка и иголочка, куда тут деваться. Знала, что за непоседу замуж выходит. Потомку поморов дело знакомое.

Со Светланой всё было гораздо сложнее. Когда Зенгер смело объявила решение, я ушам своим не поверил — она вообще понимает, чью дочку собирается в поход отправлять? Из пяти добровольцев Медцентра я поговорил со всеми, пытался принять наиболее разумное решение, выработать окончательное веское слово. Не получилось. На очередном заседании Штаба, где обсуждался этот вопрос, а я пытался провести некий анализ рациональности, Маргарита Эдуардовна мне сказала следующее:

— Сама решу, не вмешивайся, Спасатель. Ты знаешь, что я по молодости в Антарктику с экспедициями ходила? Два раза, вот так-то, мальчик мой.

Если бы главврач заявила, что она голой танцевала в Вудстоке, я бы удивился меньше.

А Сотников лишь улыбнулся, он-то наверняка знал. В общем, сама она и выбрала, никто не поспорил. У нас ведь тут режим жизни особый. Это тебе не Старая Земля, где у каждого есть бесконечные возможности для маневров души и совести, убеждений и принадлежностей. Мы словно на межгалактическом корабле-монстре, огромном, как какой-нибудь сложносочинённый «Энтерпрайз» или «Ностромо» из фантастического фильма. Здесь императива бесконечной Личной Неотъемлемой Свободы Личности не существует. Здесь есть слово «Надо».