Пленница - Виктория Холт

Виктория Холт

Пленница

Глава 1 Дом в Блумзбери

В семнадцать лет я пережила одно из самых необычных приключений, какое может выпасть на долю молодой девушки. Оно столкнуло меня с миром, абсолютно не похожим на тот, к встрече с которым меня готовили с детства, и резко изменило всё дальнейшее течение моей жизни.

Мне всегда казалось, что своим существованием я обязана исключительно рассеянности моих родителей. Можно представить себе, как они оцепенели от ужаса и удивления, овладевших ими, когда признаки моего предстоящего появления на свет стали очевидными. Помню, как-то раз, будучи совсем ещё крошкой, я на мгновение ускользнула от надзора няньки и столкнулась на лестнице с отцом. Мы виделись так редко, что показались друг другу незнакомцами. Он опустил сдвинутые высоко на лоб очки на нос, чтобы получше разглядеть это непонятное существо, забредшее в его мир, и словно бы пытался припомнить, с кем имеет дело. Тут появилась моя мать, сразу же меня узнавшая, судя по тому, что она сказала:

— О! Это ребёнок. Где же нянька?

Пара знакомых рук быстро подхватила меня и унесла. Когда мы отошли достаточно далеко, я услышала её бормотание:

— Какие-то ненормальные! Ничего, у тебя есть твоя добрая старая няня, которая тебя любит!

Это и в самом деле было так, и я была вполне довольна жизнью, тем более что кроме доброй старой няни у меня были дворецкий мистер Долланд, кухарка миссис Харлоу, горничная Дот, служанка Мег и младшая прислуга Эмили. А позднее появилась ещё и мисс Фелисити Уиллз.

В нашем доме существовали две чётко разграниченные зоны, и я точно знала, к которой из них принадлежу.

Дом был высокий и стоял на одной из площадей, в районе, известном под названием Блумзбери. Поселились мы там по одной причине — отсюда было близко до Британского музея. Под лестницей — так у нас называли половину дома, где размещалась прислуга, — об этом учреждении говорили с таким благоговением, что, когда меня сочли достаточно подросшей, чтобы войти под его священную сень, я ожидала услышать голос с неба, повелевающий мне снять обувь, ибо под ногами моими — святыня.

Моим отцом был профессор Крэнли. Он ведал Египетским отделом музея, так как был специалистом по Древнему Египту и, в частности, по иероглифам. Впрочем, моя мать также пользовалась высокой репутацией, которую не затмевала даже известность отца. Она участвовала в его работе, сопровождала в его частых лекционных турне и была автором объёмистого тома «Значение камня Розетта», который занимал почётное место рядом с трудами моего отца в комнате, прилегавшей к его кабинету и называвшейся библиотекой.

Родители нарекли меня Розеттой, что было весьма почётно. Это имя связывало меня с их работой и наводило на мысли, что одно время они относились ко мне с известным уважением. Когда мисс Фелисити Уиллз привела меня в музей, первое, что я захотела увидеть, был этот древний камень. Я разглядывала его с изумлением и восхищённо слушала рассказ о том, что странные иероглифы, изображённые на камне, дали ключ к расшифровке письмен Древнего Египта. Я не могла оторвать глаз от этой базальтовой плиты, которая так много значила для моих родителей и носила то же имя, что и я. Это обстоятельство придавало ей в моих глазах особую важность.

Когда мне было около пяти лет, моя дальнейшая судьба начала всерьёз заботить моих родителей. Меня надо было учить, и перспектива появления гувернантки наполнила страхом сердца обитателей «Нижней зоны».

Однажды, когда все мы сидели за кухонным столом, миссис Харлоу изрекла:

— Гувернантки — чудные создания, ни рыба ни мясо.

— Нет, — возразила я, — они — люди. Гувернантки — это дамы.

— Как сказать, — не согласилась миссис Харлоу. — Слишком важные, чтобы якшаться с нашим братом, а до тех пор, — она указала пальцем в потолок, имея в виду хозяев дома, — не дотягивают. Тут они держатся так заносчиво — прямо не подходи, ну а там, наверху, тише воды, ниже травы. Да уж, чудные создания эти гувернантки…

— Я слышал, это будет племянница какого-то профессора, — сказал мистер Долланд.

От мистера Долланда ни одна новость не ускользала.

— Шустрый, что твоя обезьяна! — восхищённо отзывалась о нём миссис Харлоу.

У Дот были собственные источники информации: она прислуживала за столом.

— У них был этот самый профессор Уиллз. Они вроде учились вместе в университете, только он занялся потом чем-то другим, точными науками, или как их там. В общем, у него есть племянница, и ей нужна работа. Похоже, уже решено, что в нашем доме объявится племянница профессора.

— Умная, наверное? — со страхом спросила я.

— На мой взгляд, так даже слишком умная, — заметила миссис Харлоу.

— Я ей не позволю командовать в детской, — заявила няня Поллок.

— Она до этого не унизится. Увидите, еду ей будут подавать к ней в комнату на подносе. Набегаешься по лестнице, Дот, или ты, Мег. Могу предсказать — мы получим настоящую «мадам».

— Я не хочу, чтобы она была здесь! — воскликнула я. — Я могу учиться у вас.

Это их насмешило.

— Милочка, сказать-то всё можно, — возразила миссис Харлоу. — Но мы не из образованных… Кроме разве что мистера Долланда.

Мы все устремили ласковый взгляд на мистера Долланда. Он не только поддерживал честь нашей «зоны, но и постоянно развлекал нас. Иногда нам удавалось уговорить его показать какой-нибудь из своих номеров.

Он постоянно играл какую-нибудь роль, потому что в своё время был актёром. Я наблюдала, как он готовился отправиться наверх — тщательно одетый, полный достоинства дворецкий. В других случаях, обвязав зелёным передником свою объёмистую талию, он занимался чисткой серебра и громко распевал при этом. Я сидела, слушая как заворожённая, и ко мне потихоньку подсаживались остальные насладиться ещё и этим талантом мистера Долланда, а их у него было множество.

— Имейте в виду, — скромно предупреждал он, — пение не моя стихия. Я никогда не любил концертные залы, мне подавай настоящий театр! У меня любовь к театру в крови, можно сказать, — со дня появления на свет.

Часы, проведённые за кухонным столом, остались в моей памяти как наиболее счастливые в тогдашней моей жизни. В очаге жарко пылал огонь. Родителей не было дома — они совершали очередное лекционное турне, и нас охватило чувство покоя и блаженное состояние прочности бытия. Мистер Долланд, бывало, рассказывал о днях своей молодости, когда он был на пути к тому, чтобы стать великим артистом. К сожалению, планам его не суждено было сбыться, иначе он не был бы сейчас с нами. А мы этому радовались, сколько бы ни сожалел о том сам мистер Долланд. Он выступал в нескольких бессловесных ролях и однажды сыграл призрака в «Гамлете». Ему довелось состоять в одной труппе с Генри Ирвингом. Он всегда внимательно следил за карьерой великого актёра и несколько лет назад видел своего героя в очень удавшейся ему роли Матиаса в «Колоколах».