Маршал Язов (роковой август 91-го) - Леонид Ивашов

Леонид Ивашов

Маршал Язов (роковой август 91-го)

Правда о «путче»

От автора

Рядом с Д. Т. Язовым, под его непосредственным руководством, мне довелось трудиться более А лет. Много это или мало? По крайней мере достаточно, чтобы судить, как подчас ошибалась пресса, рисуя облик тогдашнего министра обороны. Многие публикации, появившиеся после августа 1991 года, такое впечатление лишь усилили. С иных страниц Язов предстает как заурядный заговорщик, вынашивавший свои планы чуть ли не с первого дня пребывания на своем высоком посту. Выиграет ли истина от такого примитивного упрощения? И подумалось: а если попытаться рассказать о Язове то, что, вероятнее всего, широкому читателю неизвестно, что оставалось за ширмой официальных встреч, документов, интервью?

Милость к падшим, если учесть нынешнее состояние бывшего министра? Не только. Скорее желание побудить читателя к самостоятельному видению этого, вне сомнения, незаурядного человека.

В этой книге, надеюсь, нет жестких оценок, нет стремления выдать одних за белых, других — за красных. Автор сознательно избегал этого, доверяя опыту и вкусу тех, кто сочтет за труд прочитать здесь написанное.

А в ранце — маршальский жезл

Таким его подчиненные не видели никогда. Во всех критических ситуациях он был сгустком выдержки, твердости, воли. И когда поднимал свой поредевший взвод в заранее обреченную атаку или держал десяток бойцов на позиции против сотен немцев на Волховском фронте, и когда войска под его командованием в ходе маневров не могли выйти в срок на запланированный рубеж, и когда на 1-м Всеармейском офицерском собрании делегаты в лицо говорили ему о проблемах, которые он должен был и не мог решить.

Сегодня, на исходе 20 августа 1991 г., Д. Т. Язов, министр обороны второй по военной мощи ядерной державы, Маршал Советского Союза, немногим более года назад получивший из рук Президента СССР маршальский «жезл», подавлен и растерян. Внешне еще пытается изобразить выдержку и самообладание, но все, кто близко с ним соприкасался, чувствуют в нем надрыв. Тяжелыми шагами, с каменным лицом он ходит по кабинету. Подойдя к письменному столу, садится в кресло, обхватывает голову руками. Через мгновение проводит ими по лицу, как бы пытаясь отбросить, отогнать от себя мысли о близкой трагической развязке. Боже, зачем он впутался в эту авантюру, в этот балаганный спектакль?

Снова встает, останавливается напротив портрета М. С. Горбачева, смотрит мутным взором на него, — и вновь тяжелые шаги, тяжелые раздумья. На минуту задерживается у бюстов А. В Суворова и М. И. Кутузова. Что это: обращение за советом, за подсказкой в критической ситуации или же попытка оправдаться перед великими полководцами России? Он тоже попадает в анналы истории, его имя долго будет на устах современников и потомков. Но бюстов ему не поставят. Через день-другой его портреты станут спешно снимать со стен, также спешно уничтожать или же засовывать в темные углы, подальше от людских взоров. Это-то он знает твердо.

Так в многострадальной Отчизне на его памяти случалось не раз. Лесть, славословие, стремление быть первым в коленопреклонении перед сильными мира сего в одночасье сменялись тем же стремлением быть первым и в ниспровержении вчерашних кумиров после их падения с пьедестала.

Сам же Язов не особенно верил и доверял льстецам, но в то же время не противился их появлению. Не их он делал своей главной опорой в службе — предпочтение отдавал прямолинейным, не гнушавшимся черновой работы офицерам и генералам, но и коленопреклонники «имели место быть» в его окружении. И завтра они отмежуются от него первыми.

Снова шаги, кресло, шаги по пустому кабинету, хозяином которого он был более четырех лет.

Зазвонил городской телефон, не переключенный на приемную. По привычке дернулся, потянулся за трубкой, но не взял ее, а резко ударил по клавише переключателя. Что уготовил ему этот ночной звонок? Чью-то злость, ненависть или, наоборот, поддержку и сочувствие невидимого абонента? Но ни то, ни другое сейчас одинаково не нужно. Все, похоже, кончено, впереди зияющая чернота, и он сам шагнул в нее двое суток назад…

И его имя будут трепать все кому не лень, искать в его биографии, выстроенной своими руками, обильно политой потом и кровью, признаки будущего путчиста.

Такого финала своей военной карьеры даже во сне предположить он не мог. Карабкаясь по тернистым зигзагам армейской лестницы, он достиг ее последней ступени. Теперь же предстояло стремительно скатиться вниз. Тяжелое предчувствие охватило Маршала Советского Союза, последним получившего это высокое и весьма престижное воинское звание…

«Пахал от зари до зари». Именно так, может, несколько просторечно, но исчерпывающе определил сам Д. Т. Язов главную примету своего жизненного пути в разговоре с подчиненным накануне ареста. Вряд ли при этом он помнил давнюю характеристику, данную заместителю командира роты лейтенанту Язову командиром 483-го стрелкового полка майором Колчиным, где также отмечалось огромное трудолюбие подчиненного. Совпадение знаменательно. Едва ли удалось бы человеку подняться к высотам власти, будь он апатичен, ленив, отсутствуй у него здоровое честолюбие. Правда, в нашей действительности немало примеров достаточно легкого восхождения с помощью «мохнатой руки», могущественной поддержки. К Язову это, однако, отношения не имело.

Родился Дмитрий Тимофеевич в небольшой деревне Язово, что в Омской области, в 1924 году. Крестьянская семья рано приучает к труду — здесь недосуг долго нянчиться с детьми. Язов однажды припомнил принцип, которым руководствовались в семье: ребенка воспитывать до тех пор, «пока он не вдоль кровати помещается, а поперек». К тому же в 1934 году умер отец. Мужать, хочешь не хочешь, пришлось рано.

В десять лет взвалил на себя трудную мужскую долю. Постоянный, требующий огромной физической силы крестьянский труд. Но в душе прочно засела мечта — стать профессиональным военным. С возрастом она усиливалась, приобретала конкретные очертания. Этому способствовала обстановка в стране. Несмотря на репрессии, престиж военных в преддверии войны был чрезвычайно высок, а военная служба являлась действительно почетной. Начавшаяся Великая Отечественная война подтолкнула юношу к принятию решения. Явившись в военкомат, он прибавил себе год возраста и попросился в армию. «Лучше в офицеры», — смущенно добавил он военкому. С сомнением записав возрастные данные призывника, военком направил его в Новосибирск, куда осенью 1.941 г. было перебазировано Московское пехотное училище.

С ноября 1941 года по июль 1942-го Дмитрий Язов — курсант пехотного училища имени Верховного Совета РСФСР, курс ускоренный: фронт требовал самую, пожалуй, выбиваемую в боях категорию офицеров — командиров взводов и рот. Учился курсант Язов с каким-то остервенением, стремясь максимально насытиться военными знаниями и навыками. С первых недель он стал одним из лучших в учебе. Жадно ловил сводки с фронта и мысленно видел себя на передовой. Летом 1942 года состоялся выпуск командиров пехотных взводов и — сразу направление в действующую армию.«…Принял взвод на Волховском фронте… Так профессия офицера стала делом всей моей жизни», — лаконично заключает маршал о начале своей военной биографии.

483-й стрелковый полк, куда попал восемнадцатилетний лейтенант, занимал позиции у станции Погостье. Первое, с чем обратился к взводному один из подчиненных, была просьба помочь написать домой. 40—50-летние бойцы составляли основу его взвода, половина из них малограмотные, не умеющие писать и читающие по слогам. Подчас резало слух их неуставное обращение к комвзвода — «сынок», но и ответственность за них, годившихся ему в отцы, заметно усиливалась. Состав-то большей частью нестроевой, вооружены в основном трехлинейками. Учились вместе воевать до седьмого пота. И воевали. И теряли боевых друзей.

«Передовая, — вспоминал маршал, — очень быстро расставляла все по своим местам, показывала, кто есть кто. Все наносное, показушное отлетало, как шелуха, и открывалась суть человека. И если говорить о том, что особенно ценилось в людях, я бы назвал надежность. Это своего рода синтез боевого, профессионального мастерства и нравственной чистоты, порядочности».

Сколько ни приходилось Язову обращаться к фронтовой поре, неизменно эти воспоминания полны теплоты, признания боевым товарищам за чувство локтя, окопное братство, помогавшее, по его собственному признанию, «без страха смотреть в глаза смерти».

Последняя миновала лейтенанта, хотя вражий свинец пометил и его. После госпиталя стал заместителем командира роты. С февраля 1943-го и до конца войны сначала на Волховском, а потом на Ленинградском фронте служил командиром взвода на курсах младших лейтенантов, свой боевой опыт ровесникам передавал.