«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

«Химия и жизнь». Фантастика и детектив

1985–1994

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

1985

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

№ 1

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Борис Штерн

Недостающее звено

Писатель-фантаст Тихов разглядывал окаменевшую марсианскую челюсть и чувствовал себя, как герой собственного рассказа, брошенный автором на произвол судьбы. Жизнь иногда подсовывает такие сюжеты, что никакому фантасту не снились. Он не знал, что с этой челюстью делать — вернуть ее в музей или… Что «или»?

Тихову не нравилось это странное слово с двумя «и» по краям и «л» в середине. В этом слове не было позвоночника, оно походило на маленькую амебу.

Он пытался советоваться с коллегами, но те разглядывали пространство за его спиной и отмечали, что идея фантастического рассказа неплоха, но где ударная концовка? А без ударной концовки никак нельзя. Очередной сюжет о жизни на Марсе? Жизни на Марсе нет, не было и не будет.

Тихов уже начал нервно оглядываться. Его раздражал лаже собственный Диктофон, который ходил по пятам и записывал мысли, произнесенные вслух, — обычный облегчитель писательского труда, умеющий подметать и жарить яичницу.

«Челюсть не может принадлежать музею, — записал Диктофон. — Челюсть это больше, чем личная собственность. Это часть тела, как руки или ноги».

Тихов не мог жить дальше с такими сомнениями. Он завернул челюсть в носовой платок и отправился на прием к Адмиралу.

Это академическое светило было похоже на пирата — отбушевавший белый карлик без левого глаза, с парализованной левой рукой и протезом вместо левой ноги. Полный рот золотых зубов. Фамилия у него отмерла за ненадобностью, и все называли его Адмиралом. Говорили, что ранения он получил еще в юности в Африке на раскопках какого-то недостающего эволюционного звена, подравшись с диким львом из-за древних костей. Полузадушен-ного льва долго держали в реанимации, а потом по инвалидности боялись отпустить на волю.

— Пришли сдаваться? — сурово спросил Адмирал. — Челюсть на стол!

Тихов выложил на стол челюсть и заключение медэкспертиэы. «…Что указывает на то, что обе нижние челюсти идентичны, что подтверждается тем, что…» — прочитал Адмирал, открыл банку с пивом и уставился на Тихова правым глазом. Этот глаз и не таких видывал.

— С какой стати ваша собственная челюсть будет валяться на Марсе? — сказал Адмирал, ничему не удивляясь.

— Мне кажется, что я когда-то погиб на Марсе, — пробормотал Тихов и оглянулся.

— Как это понимать? Какая из челюстей ваша — та, что во рту, или…

Тихову не нравилось слово «или». Неужто он в самом деле надеялся, что Адмирал выделит ему Спец-Лопату и отправит на Марс искать самого себя?

Адмирал погасил свое изумление глотком пива и, хотя много говорить не любил, произнес длинную речь:

— Палеонтология есть наука, — сказал он и указал пальцем в потолок. — Она имеет дело с костями древних людей и животных. Кости современного Шарика палеонтологию не интересуют. Или интересуют в порядке сравнения с древним Бобиком. Далее. На Земле жил питекантроп, он был съеден сородичами, а его обглоданные кости через двести тысяч лет нашли, откопали и склеили, назвали все это «питекантропом» и выставили в музее. Но не наоборот! Чувствуете? Точная датировка и последовательность событий.

— Но мою челюсть нашли под вулканом Никс Олимпик… — пробормотал Тихов.

— Давайте договоримся: быстрее света двигаться нельзя, летающих тарелок нет, мысли на расстоянии передаются посредством телефона, а время движется в одном направлении. Челюсти не могут раздваиваться. Вас разыграли. Какой шарлатан выдал вам эту бумажку?

Тихов ничего не ответил, потому что наконец понял, что его сравнили с каким-то Шариком. Он сунул челюсть в карман и прикрыл дверь.

— Но как сюжет для рассказа… — вдогонку прокричал Адмирал.

В коридорах Литературного Клуба уже летали слухи. Это слово Тихов относил к насекомым типа гнуса — оно умело кусать, летать, ползать и быть неуловимым. Коллеги-писатели куда-то попрятались. Тихов понял, что перестанет себя уважать, если не доведет этот сюжет до конца. К черту ударную концовку, пусть будет безударная, лишь бы была. Он найдет ее, жизнь на Марсе.

У подножья вулкана Никс Олимпик стоял столб с надписью: «На этом месте члены 13-й экспедиции нашли человеческую челюсть». Тихов оцепил канатом участок и надул двухкомнатную палатку. Диктофон, сидя на камне, с интересом наблюдал за ним. «Заткнись», — подумал Тихов, хотя Диктофон не произнес ни слова. Неработающий робот всегда раздражает.

Тихов развесил на канате красные флажки и таблички с надписью «Идут раскопки». Знаменитый вулкан посмотрел сверху на его старания и закашлялся дымом. «Заткнись», — мрачно подумал Тихов, и вулкан удивленно заткнулся.

Тихов забрался в палатку и погасил свет. За окном начался кровавый марсианский закат. От земных закатов он отличался особой мрачностью — красные и черные небеса чередовались и напоминали траурную повязку; а звезды, в отличие от земных, светили не дыша и не мигая, как в почетном карауле. Гигантская вулканическая гора закрывала здесь полнеба, ее заснеженная вершина выглядывала чуть ли не в космос.

Как тут заснешь?

Из-за вулкана бесшумно взошел Фобос, за ним Деймос — с таким таинственным видом, будто кого-то зарезали. «Вы тоже заткнитесь», — подумал Тихов, заворачиваясь в одеяло.

Все на Марсе обиженно заткнулись. Грубиянов нигде не любят, даже на Марсе. «Фантасты пишут для молодежи, — думал Тихов, засыпая, — а когда собственная молодость проходит? Неплохо бы найти самого себя».

Всю ночь ему снились Фобос и Деймос, и он вздрагивал от страха и ужаса.

Утром он запустил звездолетный двигатель и расчистил участок от пыли. Мелкие камни, попавшие в ловушку, тщательно осмотрел. Над Никс Олимпиком собирались мелкие розовенькие облачка — как видно, у них здесь было место встречи. На Марсе так мало облаков!

Тихов хмуро глянул на эту идиллию и вонзил лопату в грунт.

Лопата тут же сломалась.

Тогда Тихов принес лом, кирку и запасную лопату и принялся рубить, дробить и копать. Мелкий грунт и ржавчину просеивал, а пустую породу загружал в тачку с одним колесом и вываливал за пределы участка. Он пытался ничего не пропустить. «Себя редко находят сразу, себя собирают и склеивают по мелким фрагментам, и на это почтенное занятие иногда уходит вся жизнь», — думал Тихов, хотя ломовая работа не располагала к раздумьям.

В полдень он вынул из сита какой-то камешек, внимательно осмотрел, улыбнулся и завернул в носовой платок.

К вечеру на ладонях жгучие пузыри.

Ночью